Да ты, Полина, совсем мозги растеряла. Там в контрактах другие суммы. Явно не жалкие полмиллиона рублями.

Французы мне не звонили. Это неправда. У меня нет пропущенных из другой страны. И не должны были. В этих случаях всегда связываются через агентство. И все, что говорил директор – это бред сивой кобылы.

Значит, что?

Что происходит?

Ответ на свой вопрос я получаю практически сразу.

Дверь открывается и входит молодой парень. Красивый. Модная стрижка черных волос ему идет.Стильная одежда не по карману простому смертному. Меня настораживают его глаза. Такого же, как у меня, голубого цвета. Но его взгляд тяжелый, неприятный. Хочется отвернуться.

– Привет, Полина! Помнишь меня? – здоровается, пытаясь быть вежливым.

Именно пытается. Потому что у меня четкое ощущение, что добра от него ждать нельзя.

Я его видела. У школы, где учится Матвей. И даже запомнила. Слишком яркая внешность. Бросается в глаза.

Но здесь ему делать нечего.

В голове крутится множество вопросов, поэтому в ответ на его слова просто киваю.

Пусть думает, что я слишком растеряна, чтобы соображать. Да и вообще – "блондинка". Что с меня взять?

– Ты, извини. Тут так кричали. Я все слышал. Я, конечно, не специально, – он продолжает говорить.

Но... Не знаю, откуда у меня такая уверенность – он врет. Ему нельзя доверять. Ни единому слову. Он фальшивый насквозь.

– Я могу помочь, – следующая его фраза как будто встряхивает меня.

Конечно, дорогой, ты спишь и видишь, как мне помочь.

Я продолжаю молчать. И он тоже замолкает, при этом сверлит меня глазами. Оценивает, стоит ли продолжить сейчас или навешать мне больше лапши на уши.

– Заплатить за тебя неустойку, – заканчивает он свое заманчивое предложение, – Только...

И снова делает паузу.

Да знаю я, что тебе надо, Робин Гуд, ты мой недобитый.

И что здесь происходило до того, как ты вошел, я поняла. Директор решил меня под тебя подложить. Я в этом бизнесе два года. И если я позволяю себя лишь снимать, это не значит, что я вчера родилась.

Тяжело было найти место, где можно было только работать, а не оказывать определенные услуги. Я нашла. Но это было временно. И, кажется, это время вышло.

Да, многие девочки не скрывали, для чего пришли работать. И как они готовы работать. Я никого не осуждаю. Это их выбор, не мой.

Мне это нужно было, чтобы выплатить ипотеку, оставшуюся после гибели родителей. И все. Дальше меня ждут ЕГЭ и медицинский вуз.

Я знаю, что у меня за спиной многие из тех, с кем я работаю, шепчутся. Считают меня дурочкой. Многие говорили прямо в лицо: "Если бы ты захотела, то твои долги погасили бы за один день". Говорили, что я зря трачу время на мальчишку, когда все мои желания могут исполнится, стоит лишь щелкнуть пальцами.

Те, кто говорили мне это, ошибались. Я не была дурочкой. Я не хотела становится для мужчин резиновой куклой, пусть дорого стоящей и красиво наряженной, но игрушкой. Я видела, как относятся к тем, кто решил пойти по этому пути. Эти девочки для богатых мужчин – они даже не люди. Именно куклы. Не имеющие права выбора, боящиеся рассердить покровителя.

И если кукла сломалась, ничего страшного. Ее легко заменить другой. Это же игрушка. Ей не больно.

Я такой быть не хотела. Меня Матвей приучил к другому. И пусть он еще мальчишка, но я его не променяю ни на один "денежный мешок". А все, что нам потребуется, мы заработаем.

– Не за просто так, – наконец, заканчивает он свою мысль.

И делает попытку приблизиться. Еще и руку тянет.

Резко встаю с кресла.

Пора заканчивать выступление этого шапито.

– Нет, спасибо. Не нужно платить за меня несуществующую неустойку. И ничего "просто так" или "непросто так" ты от меня не получишь.

Парень замирает, как хищник перед прыжком. Высокий, спортивный, мускулистый. Я внезапно понимаю, что сглупила. Надо было уйти под благовидным предлогом. А я....

На мое счастье, возвращается Моргулин.

– Так как, Полиночка, вопрос решать будем? – елейным голосом интересуется, а сам, как сторожевой пес на юношу смотрит.

Дверь директор агентства закрыл лишь наполовину.

– Даже не знаю, Михаил Евгеньевич, – сочувственно тяну, перемещаясь к выходу.

– Ну как же не знаешь, Полиночка? Вот Артем Владиславович готов поспособствовать... твоей проблеме.

Тот, который Артем Владиславович, с интересом следит за мной. Почему-то не мешает.

Уже, взявшись за ручку двери, чеканю:

– Артем Владиславович со своими способствованиями пусть идет на хрен. Вы, впрочем, тоже. Если считаете, что я навредила интересам агентства – подавайте в суд.

Я выскочила за дверь. И повернула ключ, который из нее торчал, запирая директора и молодого человека в кабинете. Была у Моргулина такая привычка. Ключ в дверях оставлять.

Сейчас мне это сыграло на руку. Мало ли...

Насколько хватит у этих двоих цивилизованности.

Лучше не рисковать.

Тем более из-за двери несся визг Михаила Евгеньевича:

– Все, Смирнова, допрыгалась! Ты здесь больше не работаешь! И работу в Москве не найдешь. Даже не мечтай!

Дослушивать я не стала, рассудив, что важнее оказаться в безопасности.

И только в квартире я задалась вопросом – этот Артем, он же понял, что я собираюсь сбежать.

Почему не помешал?

Влад

Уютной компанией сидим под дверью палаты несколько часов. Матвей пытается отправить девушку домой, но она отказывается уезжать. Ему звонят из полиции по поводу опознания отца. Договариваются на утро, потом он уходит оформлять какие-то медицинские документы.

Я не в силах больше ждать, захожу к Олесе. Пусть она и спит, я только посмотрю.

Я старался вести себя тихо. И точно не был причиной того, что она проснулась. Тем более с криками. Постарался успокоить. Но стало только хуже. Ее накрыла истерика, и ей снова сделали инъекцию успокоительного.

А меня очень настойчиво попросили выйти в коридор. Саркисян наблюдал все это с непрошибаемым спокойствием.

Когда я вновь сел на стул рядом, начбез промолвил:

– У нее шок.

– Я ей что сделал? – не сдержав раздражения, рыкнул в ответ.

– Э-э-э... На аборт ее отправлял?

– Тимур, сколько ты будешь мне это припоминать?

– Влад, я тебя должен беспокоить в последнюю очередь. Просто, сдается мне, после всего, что стряслось, твоя фея встанет под знамена "все мужики – козлы". Но в ее ситуации даже спорить с ней неловко.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты ж мириться с ней собрался? Собрался, собрался, я вижу. Думаю, не будет. Настырная. Ребенок тебе ваш не нужен. Или она в этом уверена. Ты – тиран и бабник. И возможности у тебя покруче, чем у ее бывшего мужа... Пошлет она тебя, Влад. Без вариантов.

Мне очень хочется ему возразить. Но я и сам думаю также. Дело даже не в том разговоре, дело в том, что она напугана. И я попал в число ее врагов.

– Придумаю что-нибудь.

– Придумывай. Вон как все повернулось.

Олеся

Проспав еще сколько-то, я проснулась в отвратном настроении. Влада, к счастью, не было.

Моего пробуждения ждали Матвей и Полина.

– Ты как? – спросил сын, заметив, что я открыла глаза.

– Бывало и получше, – уверять, что все прекрасно, не хотелось, – Что с Саввой?

Поднимать этот вопрос мне пришлось, наступив себе на горло.

– Нет его больше.

Меня затопило мрачное ликование. Он не сделает мне ничего плохого. Мне не нужно будет жить в страхе.

Мне не было его жаль. Вчерашний вечер уничтожил во мне способность сострадать. Во всяком случае, этому конкретному человеку, точно.

Но хоронить его все равно придется нам с Матвеем. Больше у него никого нет.

И... Если он не оставил завещания, Матвей – его единственный наследник.

– Через два часа мне надо будет на опознание, – продолжает Матвей, – Кто его знает, куда он дел документы. Их не нашли. Необходимо удостоверить его личность. Потом отдадут тело. Нужно будет организовывать похороны.