Виктория Васильевна улыбается мне и говорит, что ей нужно ненадолго выйти в учительскую. Для меня очевидно, что сделала она это специально. Чтобы я сразу понял, куда попал.

Сам знакомиться не собираюсь. Они мне не интересны. На то, чтобы влиться в их среду у меня нет денег. И желания тоже нет.

Для меня наличие денег ничего не говорит о человеке. Наоборот, последнее время понятие "обеспеченность" раздражает, потому что сразу навевает мысли о папаше. Который в моем восприятии и не человек. Особый сорт дерьма. Редкий.

Может, я и зря всех под одну гребенку. Не знаю.

Как только за классной закрывается дверь, к моей парте подруливает парнишка, невысокий, черноволосый и черноглазый.

– Привет. А чего ты к нам посреди года?

Изображать из себя байроновского героя тоже не планирую:

– Климат решил сменить.

На соседнем ряду рыжая девчонка, симпатичная и не в меру любопытная:

– А кто у тебя родители?

Не выдерживаю:

– Папа – дворник, мама – санитарка в больнице.

– Как же ты сюда попал? – перенимает эстафету парнишка.

За нашим диалогом наблюдает синеглазый брюнет. Молча. Сканируя меня пренебрежительеым взглядом. Похоже, он здесь главный.

– С кружкой у церкви побирался. Подают хорошо.

До парнишки доходит, что я издеваюсь.

Брюнет небрежно роняет:

– На стипендию его взяли, Артур. Говорят, хорошо дерется.

– Да? А чем занимаешься? – переключается Артур.

Этот вопрос остается без ответа. В кабинет возвращается Жарикова. Разговоры стихают.

Первый урок – английский, который она же и ведет.

Чем-то я ей не приглянулся. Она начинает гонять меня по предмету. И искренне удивляется тому, что я свободно разговариваю. Неужели не смотрела мой табель? Или решила, что оценки мне ставили за спортивные достижения?

Это не так.

Уровень этой школы вполне соответствует моим знаниям. Что я ей и демонстрирую. Под тяжелым взглядом брюнета.

Олеся

Передо мной та самая клиентка – Касьянова Алёна Генриховна. Как я успела узнать, мужа у нее нет. Насчет любовника – не знаю. Но на первый взгляд она абсолютно непривлекательна. Как и на второй, и последующие. Мне сообщили, что еще она неприлично богата. Сеть продуктовых супермаркетов "РубльБум" – одна из крупнейших в России. И судя по тому, что я успела узнать, добилась она этого сама.

Высокая – метр семьдесят , метр семьдесят пять, какая-то квадратная, лишний вес. Лицо тоже не модельное – тяжелый подбородок, крупный нос, русые короткостриженные волосы. Задерживаю внимание на светящихся умом голубых глазах.

– Не нравлюсь?

Она по своему трактует мое пристальное внимание.

Отрицательно качаю головой.

– Не в этом дело. Я вижу Вас всего лишь три минуты. Почему Вы должны мне не нравиться?

– Вы меня очень внимательно рассматриваете. И выражение лица у Вас – далекое от восторга.

Восторга я действительно не испытываю. Мне не хочется служить бессмысленным развлечением для богатой женщины.

– Я не привыкла быть цирковой обезьянкой.

– Не совсем Вас поняла.

– Сколько Вам лет?

– Тридцать два.

– Сколько Вы весите?

– Девяносто четыре килограмма.

– А рост?

– Метр семьдесят три.

– Почему бокс? Это каприз?

Вот этого я действительно не поняла. С её материальным положением можно придумать массу развлечений, более подходящих возрасту и состоянию здоровья.

– А почему нет?

– В том возрасте, в котором Вы хотите начать заниматься, многие спортсмены заканчивают карьеру. Бокс – это не фитнесс. Совсем другие нагрузки.

Её глаза начинают поблескивать возмущением. Может, я напрасно открыла рот? Ведь кто платит, тот и заказывает музыку.

– А Вы сами-то зачем им занимаетесь?

Губы раздвигает улыбка. Перед глазами образ папы. Не изнуренного тяжелой болезнью. А того молодого. Который купил мне боксерские перчатки, как только я стала ходить.

– Мне нравилось драться. А еще быть сильной. Способной за себя постоять. Мне нравилось побеждать.

Возмущение исчезает из глаз Алёны Генриховны.

– Мне тоже понравилось. Когда я одела перчатки, то смогла выплеснуть все – ярость, боль, агрессию. А еще очень понравилось двигаться и наносить удары.

Она замолкает на секунду.

– Вы правы, насчет возраста и лишнего веса. И я пришла к Вам, потому что хочу боксировать не абы как, а чтобы у меня это хорошо получалось. Из-за ощущений, которые дает мне этот вид спорта.

Тут я её понимаю. Сколько себя помню, бокс был моей любовью. Я не слушала ни маму, твердившую, что девочки не должны иметь таких увлечений, ни других людей, разделявших ее мнение, ни подружек, которые уверяли, что я не буду нравиться мальчикам. На ринге я была сама собой.

– Чтобы этого добиться, недостаточно заплатить много денег. Нужно изменить рацион питания, сбросить вес. И тренироваться. Много. Оно Вам точно надо?

– Да.

Оставшееся время я подбираю ей комплекс упражнений, прошу обратиться к диетологу, тренировки решаем проводить три раза в неделю, в том числе и по будням. В конце концов, почему бы и не попробовать? Если человек этого хочет и готов добиваться поставленной цели. В ней чувствуется стержень.

Жизнь входит в схему, состоящую из работы и бытовых мелочей. Меня немного напрягает Матвей, который на вопросы о школе отвечает односложно. Но я хорошо его знаю и не могу не замечать, что ему там непросто.

Матвей

Освоился я быстро. В течение нескольких дней. Учителя быстро поняли, что я способен отвечать их высоким стандартам. Программа, конечно, отличалась. Но у меня уникальная память. Текст я запоминаю после первого прочтения. Тоже самое с восприятием на слух. Точные науки даются мне также легко, как и гуманитарные.

Общаться с одноклассниками не стремился. Разный уровень материального положения в этом месте не преодолеть разговорами о том, что люди – братья.

В классе верховодил Артем Холодов, тот самый синеглазый брюнет, на которого я обратил внимание на первом уроке. Сын главного учредителя. Его самого и его приятелей опасались, старались не задевать. Парень он непростой, но мы с ним пока сосуществовали как две независимые вселенные. Меня это устраивало.

То, что я легко справляюсь с любыми, в том числе и сложными, заданиями, стало ясно большинству одноклассников. Девчонки начали обращаться за помощью. Меня это забавляло. Отказывал редко, только когда действительно не было возможности помочь. Все-таки, они – слабый пол. Их нужно беречь и защищать.

Но держался по-прежнему особняком. Что-то подсказывало, любая попытка сближения с моей стороны будет воспринята как слабость. Плюс чтобы завести друзей, не было свободного времени. Учеба, тренировки, шесть часов на сон – вот и весь досуг. Эта школа давала мне шанс на престижный вуз. И я не собирался его упускать.

В школе были еще дети, учившиеся на стипендии. Но какие-то забитые. Я не интересовался, почему. Ко мне никто не лез, этого мне хватало.

Занятия сегодня закончились поздно. С Пал Санычем мы договорились, что после их завершения я приду в спортзал на тренировку.

Туда я пошел по запасной лестнице.

Уже недалеко от спортзала услышал голоса. И ,по-моему, кто-то плакал. Вырулив из-за поворота коридора увидел Бориса Харламова из паралельного класса. Он держал за запястья невысокую девочку. Я ее видел с одиннадцатиклассниками. Белая блузка на ней была разорвана. Она, отвернувшись от него, тихонько плакала. Я успел заметить мокрые щеки.

Харламов встряхнул ее за тонкие руки и рыкнул:

– Ты, что, идиотка, вообразила?

Другой голос ленивый и небрежный, протянул:

– Бор, сколько можно? Пусть сиськи покажет. Что ты ее уломать никак не можешь!

Говорил Панков Харитон. Этот был из моего класса. Недалеко от него к стенке привалился Холодов, который наблюдал за всем происходившим со скукой. И молча.