Тия грустно вздохнула и развела ладошки в стороны.

Даша слушала размышления крохотного создания и осознавала – это маленькое существо из другого мира, в отличие от нее, понимает как необходимо учиться, стремится к знаниям, и как важно быть образованным.

– Рассуждения Тии гораздо взрослее моих! – с легкой завистью подумала Даша, – Быть может, даже как рассуждения девятиклассников. – и тут Даша разозлилась на себя. – А я как маленькая капризуля! А все беды от невежества, как говорит папа.

Даша готова была уже расплакаться и даже почувствовала горечь в горле, как вдруг настроение ее молниеносно переменилось. Желание плакать уступило место упрямству. Даша прижала подбородок к груди, сжала губы, наморщила лобик и шумно задышала, раздувая ноздри. В таком состоянии Даша все воспринимала в штыки и ни с кем и ни с чем не соглашалась.

– Это мое чувство плотивовечия! – оправдывалась Даша в свои несмышленые четыре года.

– Мою дочь подменили на капризную девочку-овна, – как тогда, так и сейчас, говаривал в таких случаях папа, – осторожно, она бодается!

Папины слова отчетливо зазвучали в ушах Даши. Она и сама знала за собой эту противную черту и понимала, что не права… Но уже не могла остановиться. Девочка чувствовала себя настолько уязвленной, что ей захотелось протестовать сразу против всего и против всех. Ощущая, как серое прокисшее упрямство, овладевает ее, Даша вытерла ладонью непрошенную слезу с щеки и уже открыла рот, чтобы возмутиться и высказать все свои недовольства. Как вдруг Матиас сдернул с головы шляпу, к всеобщему удивлению подпрыгнул с места, сделал сальто назад и приземлился на ноги. Даша от внезапности отпрянула и часто заморгала, сразу же позабыв, что хотела устроить небольшой скандал. Тия звонко захлопала в ладоши. А Матиас невозмутимо надел шляпу и весело произнес:

– И вот еще, милое дитя! Должен заметить, у вас восхитительное жилище. Порядок, чистота, простор и, что особенно чудесно, много света.

– Не то, что у нас… в катакомбах… – буркнула Тия.

Матиас в ответ только подмигнул своей дочери.

– Все будет хорошо, доченька! – он крутанулся вокруг своей оси. – Когда столько света, я прямо чувствую прилив разнообразных сил и всевозможных возможностей. Правда, красиво звучит: Всевозможные возможности! А еще лучше: Разные разнообразности!

Папа Мэт, придерживая цилиндр, опять подпрыгнул, сгруппировался, крутанулся в воздухе через голову и, опустившись на колено, галантно поклонился. Тия разразилась аплодисментами.

– Или даже так: Разновозможные всеобразности! – Матиас широко улыбнулся Даше. – Возьму-ка я сегодня в Стадиуме дорожку поэзии!

Импровизированное цирковое выступление Матиаса и его обходительность обезоружили и отвлекли Дашу. Девочка почувствовала, как тепло и янтарный свет разлились по ее телу и от обиды не осталось и следа. Она рассеялась вместе с серым упрямством, как дымка над морем, и Даша снова стала вежливой, покладистой и воспитанной.

– А где вы живете? – как можно вежливее спросила Даша. Ей хотелось загладить впечатление, оставленное ее несносным гневом, который, конечно же, не укрылся от глаз внимательного Матиаса.

– Мы?.. – неопределенно переспросил древлин, откашлялся и поправил шляпу. – Мы живем… – но, запнувшись на полуслове, он перевел взгляд в окно, будто его внимание привлекло нечто неожиданное и сверхинтересное.

– Уй! – шутливо возмутилась Тия. – Да ладно тебе, пап! Чего ты изображаешь?

Папа- древлин смутился и начал, преувеличенно кряхтя, обувать кеды.

– Ничего не изображаю… – ворчал он, – показалось просто!

Тия звонко рассмеялась.

– Знаю я твои «показалось»! Не случится ничего страшного, если сказать, где мы живем.

– Это конечно… – Матиас, не отрывая глаз, очень сосредоточенно складывал шнурок в бантик, – это разумеется… ничего страш…

– В бункере мы живем! – не дождавшись ответа, выпалила неугомонная гостья.

– Ну, не то, чтобы в бункере… – Матиас взялся за другой шнурок.

– Да в бункере! В бункере! – не унималась малышка. – В катакомбах!

– В катакомбах? – от любопытства у Даши перехватило дыхание.

– Ну, что ты такое говоришь, доченька? – возмутился папа Мэт. – Даш и правда поверит, что мы живем в бункере.

– Уй, скажите пожалуйста, а где мы живем? Как это называется?

– Это называется… – начал объяснять Матиас.

– Подземелье это называется! – отрезала Тия и закатилась от хохота.

Матиас закончил завязывать шнурки, выпрямился, бросил на дочь сердитый взгляд и покачал головой. Но малышка так заразительно хохотала, что ее отец не выдержал и тоже засмеялся. Только Даша переводила взгляд с дочери на отца и обратно, напряженно обдумывая посетившую ее мысль. Она даже сжала ладошки и нахмурила брови, собираясь с силами, чтобы спросить древлинов. И вот, когда Матиас стал смеяться немного тише, а Тия переводила дух для следующей волны смеха, Даша решилась:

– А я могу попасть к вам?

Матиас сразу стал серьезным, Тия же закашлялась, словно поперхнулась смешинкой.

– Кхе-кхе, зачкхем, кхе… – борясь с кашлем, спросила малышка.

– Интересно! – потупив взгляд, ответила Даша, чувствую, что задала неудобный вопрос.

Матиас посерьезнел еще больше и задумчиво потирал подбородок правой рукой, как будто искал там бороду.

– Чего там интересного? – наконец, отдышавшись, поинтересовалась Тия. – Сырые стены и пыльные коридоры…

Она пожала плечиками и поправила платье, несколько раз пройдясь по юбке ладошками, словно сбрасывая пыль. Даша виновато замолчала. Матиас шаркал носком кеда, не зная, как закончить разговор и распрощаться. Возникла неловкая пауза. И вдруг, закончив со своим нарядом, без всякого перехода и подготовки, Тия заявила:

– А правда, пап! Давай покажем Даше, где мы живем.

В голосе малышки не было ни тени сомнения, ни иронии. А фраза прозвучала настолько по-детски наивно и прямолинейно, что была похожа на окончательное приглашение, не терпящее отлагательств. Матиас растерянно заморгал глазами, и Даше показалось, что задвигались кончики его ушей. Нет, она даже была уверена, кончики ушей определенно двигались, потому что цилиндр на голове древлина закачался из стороны в сторону, а еще и потому, что Матиас снял шляпу и начал внимательно осматривать ее со всех сторон, будто с ней произошло нечто неладное и именно она виновата в случившемся недоразумении.

– Может… как-нибудь… – папа- древлин выглядел крайне озабоченным и бесконечно взволнованным произошедшим казусом, – возможно, в другой…

– Да ладно тебе, пап! – простосердечное упорство Тии не имело границ. – Что такого-то? Покажем Даше наш бункер! Делов-то…

Даша, не смея пошевелиться, ждала, затаив дыхание. Она как будто спряталась за тиканья секундной стрелки и стала невидимой, как звук. Ей казалось, что, если она не будет обращать на себя внимание, Матиасу будет легче согласиться на ее просьбу. Тия же распалялась все больше, и было понятно, что просто так она уже не остановится. Даше это было очень знакома. Потому, что эту черту она тоже знала за собой. «Разбегайтесь кто куда, Дашу понесло, всех забодает», – смеялся в таких случаях Дашин папа и крепко обнимал дочь, что ей очень нравилось, и это ее успокаивало.

Но Тия разогналась так, что ее уже ничто не могло остановить. А подозрительное молчание Матиаса ее только подзадоривало.

– Тем более, – продолжала малышка, – мы же скоро оттуда переедем. Да? В наш настоящий дом! Да?.. Как вы все обещаете. И мама, и деда, и бабушка. Ведь переедем же? Переедем, пап? Ну, пожаааалуйста! Скажи, что переедем…

Веселость Тии так резко сменилась грустью, что Даше показалось, малышка вот-вот расплачется. Матиас стремительно подошел к дочери, встал перед ней на одно колено, взял ее маленькое личико в свои ладони и большими пальцами провел под ее глазками, словно вытирая слезки, которые должны были непременно пролиться.

– Переедем! – сказал он тихо. – Без всяких сомнений! Слово древлина.

Тия шмыгнула носом.