Первенство в исследованиях теперь прочно держат немецкие учёные, и именно в Германии, синхронно с появляющимися в печати между 1833 и 1846 годами капитальными трудами первооткрывателя эпохи И. Дройзена, в одном и том же 1838 году, выходят в свет написанные Густавом Партеем и Георгом Клиппелем две большие монографии, посвящённые исключительно Мусею. Они удачно взаимодополняют друг друга, и на них по сей день ссылаются многие авторы научных трудов, а также статей, опубликованных в солидных энциклопедических изданиях, начиная с Real Encyclopädiе Паули-Виссовы и нашего словаря Брокгауза-Ефрона. Авторитет Партея и Клиппеля подтверждают осуществлённые в наше время репринтные издания их монографий, предпринятые издательством Nabu Press в 2010 (Партей) и в 2011 (Клиппель) годах. Партея, к тому же, годом раньше переиздавали BiblioBazaar и BiblioLife. Столь большой интерес книгоиздателей, видимо, проявился вскоре после широко разрекламированного средствами массовой информации открытия Новой Библиотеки.

Труд Г. Партея[28], удостоенный золотой медали прусской королевской Академии наук, замечателен тем, что его автор сочетал глубокие филологические и исторические знания, полученные еще в берлинской гимназии при Graue Kloster и подкреплённые годами обучения в университетах Берлина и Гейдельберга, с практической деятельностью антиквара, книгоиздателя и книготорговца. Проведший детские годы в берлинском доме деда (по линии матери) Фридриха Николаи на Brüderstraße 10, в доме, который в наши дни сделался музеем более мемориального профиля, а тогда хранил в своих стенах уникальное собрание живописи, гравюр, книг, рукописей и прочих антикварных вещей, Партей, затем, унаследовал это богатство вместе с издательством и книжной лавкой. И всю жизнь пополнял коллекции вещами, приобретёнными в путешествиях по Италии, Греции и Ближнему Востоку, но при этом щедро одаривал книгами публичные библиотеки Берлина, Страсбурга и Рима. Постигший «изнутри» музейное и библиотечное дело, Партей сумел в своём исследовании выделить и обычно ускользавшую от специалистов-классиков «техническую» сторону деятельности служителей древнего Мусея. Кроме того, он не понаслышке знал Александрию, так как в начале 1830 годов совершил большое путешествие на Восток, итогом которого стало двухтомное издание, озаглавленное «Путешествия по Сицилии и Леванту»; весь второй том посвящён подробному описанию Египта[29].

Разумеется, без археологических раскопок топографические изыскания Партея остались на уровне гипотез, как и предшествующие гипотезы Бонами, на которого немецкий учёный неоднократно ссылается. Сопоставляя археологические фрагменты с описаниями Страбона, Партей окончательно разделяет библиотеки Мусея и Серапея, находившиеся в разных кварталах города и имевшие разные судьбы. Порфировые колонны храма Сераписа, таким образом, не могут быть фрагментами Библиотеки. С морского побережья Партей гипотетически перемещает Мусей и Библиотеку дальше в глубину квартала, придерживаясь распространённого и теперь мнения, что при Цезаре сгорели папирусные свитки, не принадлежавшие постоянному собранию Библиотеки, а складировавшиеся в гавани.

Затем Партей строит своё исследование по схеме: предназначение (Zweck), достижения (Leistungen), управление (Organisation), судьба (Schicksale) Мусея. Как и другие учёные-первооткрыватели эпохи эллинизма, он не избегает того «европоцентризма», который кратко выразил И. Дройзен, заявивший, что эллинизм есть распространение «греческого господства и образованности среди отживших культурных народов»[30].

Партей удивляется греческому гению, посеявшему восхитительный росток на чужеродной почве Египта. Росток развился словно бы сам собой, пройдя, подобно живому организму, почти тысячелетний цикл, складывающийся из фаз возникновения (Entstehen), расцвета (Ausblühen) и увядания (Dahinwelken)[31]. В книге присутствует и ещё одно господствовавшее в 1830-е годы мнение о том, что эллинская культура представлена лишь своими высшими достижениями, а её начала скрыты от нас. Надо сказать, что хотя оно давно преодолено по отношению к этой культуре в целом, мнение о полной уникальности и неповторимости Александрийского Мусея остаётся.

Партей разумно отказался от поверхностного сопоставления Александрийского Мусея с новоевропейскими культурными институтами и постарался осветить все стороны его деятельности, выделяя до восемнадцати направлений, но, к сожалению, рассматривая их параллельно, без взаимосвязи. Любое направление оценивается с точки зрения значимости создаваемого служителями Мусея текста, поскольку лишь тексты (включая их пересказы и даже простые краткие упоминания о них у разных авторов) есть то единственное, что нам осталось. Партей даёт и подробный перечень создателей этого наследия, тех, кто служил в Мусее, или хотя бы пользовался сокровищами Библиотеки, перечисляя критиков, грамматиков, диалектологов, исследователей метрики, музыковедов, мифографов, поэтов, а затем уже – историков, натуралистов, медиков, математиков, географов, астрономов, философов. Общее число получавших жалование мужей определяется в 150–200 человек (цифра кажется нам сильно завышенной). Список продолжается вплоть до арабского завоевания, положившего конец существованию александрийской интеллектуальной элиты.

Достоинством книги является самый тщательный, выполненный с поистине немецкой педантичностью, подбор сообщений древних авторов, полностью процитированных в оригинале, со всеми необходимыми ссылками. А поскольку число письменных источников с того времени возросло лишь за счёт эпиграфических памятников, Партей, принимая эстафету у Юста Липсия, оставляет нам на несравнимо более высоком уровне антологию сведений о Мусее и Библиотеке, сохранённых античными и византийскими писателями.

Мусей представляется Партею неким монолитом, противостоящим времени и не подлежащим переменам. Фактически книга даёт «горизонтальный» срез изучаемого феномена. При таком подходе история отходит на второй план. Правда в разделе Schicksale даётся краткая (и недостаточная) периодизация: птолемеевский, римский, византийский этапы исторической судьбы Мусея. Но исторический очерк сводится к разбору тех бедствий и потрясений, которые переживал Мусей в конце каждого из них.

Недостаток истории у Партея отчасти восполняет одновременно опубликованный в Гёттингене труд Георга Клиппеля[32], известного своими исследованиями доктрин древних стоиков и сочинений немецких гуманистов Северного Возрождения, и видимо нашедшего много общего в образе жизни и интересах этих «книжных» элит разных исторических эпох. Дав в первой части книги, более чем на ста страницах, обзор письменных источников, Клиппель посвятил истории Мусея всю вторую часть, перейдя затем, в третьей, к достижениям (Leistungen), где он, как и Партей, начинает с филологии, а заканчивает философией (здесь главное достижение Александрии – интеллектуальная подготовка неоплатонизма).

Вторая часть достаточно подробно освещает этапы основания и организации Мусея, начиная сразу с благодеяний Птолемея II Филадельфа. Птолемея I, основателя династии, Клиппель исключает, так как, по его мнению, начало Мусея приходится не ранее чем на 280-е годы до Р. Х. Затем история излагается строго по годам царствования следующих монархов-благодетелей. Более полно излагаются события до 221 года до Р. Х. (вступления на престол Птолемея IV Филопатора), затем рассказ становится более сжатым, но всё же доводится до 395 года нашей эры (конец правления Феодосия Великого). В римском периоде истории Мусея Клиппель выделяет в отдельную главу правление императора Клавдия, основавшего в Александрии некое дополнение к старому Мусею (Suet. Div. Claud., XLII; Athen., VI, 240b). Меньше говорится о предприятиях Адриана, тогда как сегодня, благодаря найденным эпиграфическим памятникам и особенно раскопкам в Александрии 1960-х – 1990-х годов, вклад этого императора в александрийскую культуру, по сравнению с Клавдием, представляется гораздо более значимым. Византийская эпоха для Клиппеля являет лишь закат (Untergang) и последние следы (Letzte Spuren) некогда великого учреждения. Это время даже Партей, при всей сжатости исторической части его труда, излагает более подробно.