© Поршнев В. П., 2022

Одной из главных достопримечательностей Александрии стало воздвигнутое в начале нынешнего тысячелетия здание Новой Библиотеки (New Alexandrian Library, Bibliotheca Alexandrina), похожее на огромный прозрачный кристалл, или, как утверждают путеводители, на морскую раковину, выброшенную на берег штормом. Рядом – большой шар башни планетария. На стене примыкающего к основному сооружению конференц-зала просматривается рельеф пирамиды – символ вечности Египта и процветавших на его земле культур. Весь этот комплекс, расположившийся у самого средиземноморского побережья, особенно привлекателен в яркой вечерней подсветке, вызывающей восторги у многочисленных туристов, прежде интересовавшихся только греко-римскими древностями города, христианскими святынями и мусульманскими мечетями.

Совсем по-другому воспринимается творение норвежского архитектора Кьетиля Торсена за плавным поворотом набережной, соединяющей исторический центр и фешенебельный квартал Эль Шатби, когда-то знаменитый своим казино, или со стороны параллельной ей автострады. Здесь вас встречают массивные объемы из бетона и серого гранита, отражающиеся в открытых водоёмах, выпуклая гранитная стена, где на серой поверхности можно увидеть высеченные письмена всех времён и народов, от древних иероглифов до современных алфавитов. Между ней и конференц-залом, у парадного входа, возвышается статуя преемника египетских фараонов, царя из династии Птолемеев, увенчанного двойной короной Верхнего и Нижнего Египта. Первоначально она считалась изображением Птолемея I Сотера, основателя античной Библиотеки, теперь же исследователи утверждают, что эта статуя, поднятая в конце ХХ века со дна бухты, изображает Птолемея XII, отца знаменитой Клеопатры VII.

Здание Библиотеки стоит на месте царских дворцов Птолемеев, возле упоминавшегося Страбоном и ушедшего под воду мыса Лохиада, там, где в наше время проходит дамба, защищающая гавань. Немного дальше к западу, скорее всего – напротив также затонувшего о. Антирродос, более двух тысяч лет тому назад, при Птолемее I, были заложены древние здания Мусея и Библиотеки.

Преемственность с учреждениями Птолемеев нарочито подчёркивается во всех рекламных изданиях и в официальных речах, произносимых 15 октября 2005 года. Когда, после более чем двадцати лет строительства, двери Библиотеки торжественно открыли для посетителей в присутствии «бессменного», как думали журналисты, лидера страны Хосни Мубарака и почти трёхсот высокопоставленных гостей, среди которых были президенты Франции, Германии и Италии, а также премьер-министр Японии. При этом совместное детище правительства Египта и ЮНЕСКО не ограничивается только постоянно растущими книжными собраниями. В большом комплексе зданий на набережной разместились планетарий с новейшей аппаратурой, позволяющей не только любоваться звездным небом, но ещё и воспроизводить взрывы сверхновых звёзд, или само рождение Вселенной, конференц-зал, театр и концертный зал, естественнонаучный музей, археологический музей, пополняемый исключительно за счёт ведущихся в городе раскопок, музей каллиграфии, музей манускриптов, международная школа информатики, реставрационные мастерские, выставочные залы. Таким образом, в Египте фактически возродился весь когда-то созданный Птолемеями Александрийский Мусей, лишь одной, хотя и важнейшей составляющей которого была античная Библиотека. Понятно, что в современном мире, тем более в стране с населением, в большинстве своём исповедующим ислам, не может быть копии языческого святилища Муз, со жречеством и богослужениями. Тем не менее, событие, совершившееся в октябре 2005 года, и особенно последующее развитие Новой Библиотеки, непрерывно комплектующейся новыми книгами и коллекциями, а также возможное появление в будущем подобных центров культуры и образования по всему миру под эгидой ЮНЕСКО, побуждают нас вновь обратиться к прошлому. К тому прошлому, когда в птолемеевской, а затем и в римской Александрии, на протяжении более шести веков, Мусей объединял учёных и писателей, творивших и преподававших в его залах, собиравших коллекции, издававших и комментировавших книги, изобретавших всевозможные технические новшества, практиковавших медицину и изучавших небесные явления.

Интерес к античному культу Муз и к античным Мусеям прослеживается с самого начала Возрождения, когда Боккаччо в «Генеалогии языческих богов» подробно рассказал читателям «…кто такие Музы, сколько их, какие они носят имена и что через них подразумевали знаменитые люди» (Перевод В. В. Бибихина)[1]. В XV столетии от Р. Х. гуманисты Италии уже ввели в европейские языки позаимствованную из любимой ими классической латыни форму греческого Μουσείον (латинское Museum), употребляя это слово ещё не в нынешнем, но в исконном значении – храм Муз, культ которых они возрождали с поистине религиозным энтузиазмом. Особенно усердно проповедовал его Марсилио Фичино, чье мировоззрение причудливо сплавляло языческий неоплатонизм и христианский мистицизм. По словам А. Шастеля, он, подобно древним язычникам, мыслил природу (Космос) как вечный танец «…стихий, животных, растущих трав, – представляющий зрелище бесконечно разнообразного и дивно непрестанного движения. Это неотчетливое возбуждение становится постижимым для разума в строе небесных сфер, поэтому сущность вещей можно и должно описывать как чудесный танец, а символ его – вечная пляска Муз»[2].

Внешним выражением этого порыва явились не только произведения живописи, такие, как «Парнас» Андреа Мантеньи, где священную гору венчают фигуры обнявшихся богов, а у подножья горы Музы заводят свой хоровод. Или же фреска с танцующими вокруг Аполлона богинями, исполненная Джулио Романо. Но и символические святилища: капелла Муз (sacellum Musarum) во дворце герцогов Урбино, соседствующая с христианской капеллой Св. Духа; сады Муз в палаццо Медичи во Флоренции, или в папском Бельведере; вилла Паоло Джовио, епископа Ночерского, писателя, историка, географа, личного врача папы Климента VII, построенная на берегу озера Комо, украшенная статуями Муз, Аполлона, Минервы и Меркурия, впоследствии названная Museum Giovianum; наконец, вилла семьи Барбаро в Мазере, где Паоло Веронезе расписал образами Муз зал, создав своего рода новый Парнас. Причем, по мнению Е. П. Халдеевой, фигуры Муз не просто украшали зал, но олимпийские богини мыслились владельцами как полноправные обитатели дома: «…их обязанностью могло стать перенесение темы Гармонии мироздания в земное измерение, а точнее, её проекция на мир сельского поместья, для которого покровительство этих героинь являлось залогом разумного порядка, царившего во всех сферах загородного существования»[3].

Древние места почитания Муз и Аполлона были известны гуманистам по тем стихотворным и прозаическим фрагментам, которые они могли почерпнуть, штудируя привезённые в Италию византийцами греческие рукописи. Через несколько десятилетий после того как Петрарка стал брать уроки греческого у перешедшего в католичество византийского интеллектуала Варлаама Калабрийского, а Боккаччо и канцлер Салютати последовательно пригласили во Флоренцию для переводов и преподавания учёных мужей Леонтия Пилата и Мануила Хрисолора[4], греческий язык сделался для гуманистов столь же родным, как и латинский. И они прочитали, перевели, издали практически всё, доставшееся им через торговцев и беженцев из завоевываемой турками Византии, богатство древней словесности. Пиерия, Темпейская долина, Парнас, Геликон и другие священные долины и горы, хотя и не слишком удалённые от Италии, воспринимались совсем не как реально существующие местности в областях либо уже захваченных мусульманами, либо входящих в последние анклавы империи Палеологов, но, скорее, как образы некоего идеального мира. Долина Муз в Беотии, у склона Геликона, была подробно описана Павсанием (Paus., IX, 28–31), но предпочтительнее утомительного перечисления построек и статуй, украсивших её к III веку от Р. Х., а к XV веку уже давно разграбленных или покрытых слоем земли, оказались строки более часто читаемого Гесиода: