Теперь, однако, Джоли кивает мне в шею.

— Да… Я думаю, что хочу немного поговорить об этом. Возможно, занятия по самообороне придали мне даже больше храбрости, чем я предполагала.

Я крепче прижимаю ее к себе, глажу по спине.

— Говори все, что хочешь сказать. Я здесь.

Ее теплое дыхание обдувает мое горло.

— Иногда я чувствую себя виноватой. Во всем, что со мной случилось.

Поверх ее головы я свирепо хмурюсь.

— Почему ты чувствуешь себя виноватой?

— Потому, что не боролась усерднее. Я была слишком напугана, но я должна была быть сильнее. Я должна была бороться и… Я должна была раньше понять, что с ним что-то не так.

Комок застревает у меня в горле.

Жар захлестывает меня.

С человеком, который ее похитил, было что-то не так.

Со мной тоже что-то не так. Я… сталкер. Я преследую эту женщину.

Мою жену.

Когда-нибудь она могла бы сказать именно эти слова обо мне.

— Ведь должны были быть предупреждающие знаки, которые я не узнала, верно?

— Я не знаю, — выдыхаю я, мой правый глаз дергается. — Иногда монстры прячутся у всех на виду.

— Да… — уклоняется она, проводя пальцем по моей ключице. — Думаю, да.

— Ты не можешь винить себя за то, что не сражалась, — искренне говорю я. — Ты выжила. Это была твоя основная задача — и ты преуспела в ней.

Вздыхая с благодарностью, она прижимается ко мне.

— Я устала говорить о себе. Похоже, это все, что мы делаем. Когда мы не… ну, ты знаешь, — ее смех хриплый, застенчивый. — Я хочу больше узнать о твоем детстве. Колледж. Твои родители. Твои друзья.

— Я же говорил тебе, — легко отвечаю я, целуя ее в висок. — Мои родители скончались, мои друзья разбросаны по всему миру. Сиэтл, Аляска, штат Техас. Черт, я едва могу уследить. Когда-нибудь я отвезу тебя туда, где я вырос, в Юту. Мы совершим из этого целое путешествие.

Вранье.

Еще одна ложь.

— Ты даже никогда не показывал мне фотографии, — тихо говорит она. — Почему?

Я заставляю себя оставаться расслабленным. Чтобы удержаться на плаву среди тревоги и чувства вины.

Господи, только сегодня вечером я беспокоился о таком развитии событий — и вот оно. Она начинает давить, начинает ожидать большего от этого человека, за которого импульсивно вышла замуж.

Я отвлекаю ее единственным известным мне способом. Единственным известным мне способом добиться успеха.

Я беру руку своей жены и кладу ее на свой напряженный член.

— Я бы предпочел поговорить о том, почему ты до сих пор ничего с этим не сделала, малышка. — Затем я беру ее за подбородок рукой, слегка надавливая, наклоняя ее лицо к своему. — Папочка становится нетерпеливым.

Ее дыхание прерывается.

Что-то сверкает в ее глазах, новое любопытство, которое говорит мне, что она видит насквозь мою попытку отвлечь ее. Я волнуюсь, что она собирается высказать свое беспокойство, и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, прежде чем это произойдет, но ее рука гладит мой член, и вместо этого я стону у ее губ.

— Вот так? — невинно спрашивает она.

— Да, — шиплю я, мой член чертовски чувствителен от моего собственного грубого обращения.

Еще одно сжатие рукой.

— Что ты хочешь, чтобы я с этим сделала?

— Я хочу, чтобы ты заглотила его, — выдыхаю я, надавливая на ее челюсть, пока ее рот не открывается на вдохе. — Ровно столько, чтобы намочить его. Чтобы я мог засунуть его в твою тугую задницу.

Джоли удивленно и взволнованно моргает, глядя на меня.

Грязные слова, исходящие из моего рта, заставляют ее стонать, ее ногти скользят по моим бедрам, чтобы она могла сжать мой член в два кулака, сильно обхватывая, пытаясь засунуть как можно больше его между губ, храбро растягивая горло, чтобы это произошло. Наблюдать за тем, как она пытается взять меня в рот как можно глубже, достаточно, чтобы заставить меня кончить, но я прикусываю язык и сдерживаю нарастающую кульминацию.

Я кладу руки на затылок и сгибаюсь, наблюдая, как ее глаза загораются. Она не скрывала, что любит мое накаченное тело, и сейчас я устраиваю ей шоу, двигая бедрами навстречу ее рту, позволяя ей наслаждаться моими мышцами, сокращающимися на моем животе. Я провожу много времени, убивая часы в спортзале, когда она в безопасности дома, а я должен быть на «работе». Это окупается сейчас, когда она хнычет и впускает еще один дюйм моего члена, ее руки лихорадочно гладят меня, ее язык омывает меня, губы сосут, зубы задевают. Если я позволю ей зайти еще дальше, я закончу слишком рано — а мне нужна эта последняя, неиспользованная привилегия ее тела сегодня вечером.

Я вытаскиваю свой член из ее рта и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее припухшие, задыхающиеся губы.

— Что я тебе сказал в первую ночь, когда трахнул тебя? — Я крепко сжимаю ее горло, пристально глядя ей в глаза, любовь, одержимость и сила пронизывают меня. — Как только ты привыкнешь к этому члену, он не доставит тебе ничего, кроме удовольствия. Это то, что я сказал, не так ли? Что ты будешь дрожать каждый раз, когда я войду в спальню, просто зная, что я собираюсь засунуть его в твою тугую пи*ду?

— Да, — выдыхает она, ее глаза полуприкрыты. — Это так. Я дрожу. Пожалуйста…

— А как насчет того, что я собираюсь засунуть его тебе в задницу? А? Ты ведь хочешь этого? — Я отпускаю горло Джоли, переворачиваю ее на живот, грубо раздвигаю ее ягодицы и смотрю на ее нетронутый вход. — Может быть, ты зажмешь подушку между зубов, чтобы никого не разбудить?

Ее пальцы впиваются в подушку.

— Я хочу этого, — хрипло говорит она. — Я хочу почувствовать тебя там.

Из моей груди вырывается стон.

— Стоит ли удивляться, что папочка не может оставаться в стороне? — Я плюю на ее сморщенную дырочку и толкаюсь бедрами вперед, втискивая свой член между ее ягодиц и двигаясь, двигаясь, толкаясь в ее тугую плоть, которую я собираюсь объявить своей. — Я, наверное, войду на три или четыре дюйма и кончу, детка, ты такая чертовски узкая.

Однако моя зависимость заключается в том, чтобы доставить ей удовольствие, поэтому я тянусь к прикроватному столику и достаю две вещи. Массажер-бабочка, который был у нее с тех пор, как я встретил ее, но с тех пор она им не пользовалась. И маленький флакончик лубриканта, который ей тоже был не нужен. Я включаю массажер и провожу им под ее бедром, двигаясь внутрь, пока не смогу плотно прижать его к месту соединения ее бедер.

Все тело Джоли содрогается, ее бедра опускаются, чтобы вжаться в вибратор.

— Ох!

— К черту, кричи, это все для твоего папочки, — прохрипел я ей в ухо. — К черту это, пока я оскверняю тебя.

Джоли всхлипывает, ее бедра раздвигаются немного шире, давая мне больше доступа туда, куда мне нужно. Я принимаю это с рычанием, используя свои колени, чтобы раздвинуть ее еще больше. Если бы она могла видеть мое лицо прямо сейчас, она бы испугалась до смерти. В этот момент я полностью ее сумасшедший преследователь. Я волк в овечьей шкуре. Я мужчина, который крадет ее трусики и нюхает их, облизывает край ее кофейной кружки, прежде чем отправить ее в посудомоечную машину. Я одержимый преступник, который нападает на мужчин, которые пытаются заговорить с ней. Я чертовски сумасшедший. И я двигаю двумя пальцами внутри ее киски, пока толкаюсь в ее тугую задницу. Мечта, ставшая явью. Воплощенная в жизнь фантазия. Она понятия не имеет, какую битву я веду, чтобы не удержать ее, не проникнуть в нее и не рычать до хрипоты обо всем, что делает ее неотразимой. Увлекательно.

Моя.

Я снова плюю на ее вход, затем убираю пальцы и снова медленно вхожу внутрь ее попки с низким, неровным звуком побежденного мужчины. Мужчины на грани взрыва. Или сошедшего с ума. Или и то, и другое.

— Давай посмотрим, как глубоко я смогу войти, — рычу я ей в шею, проталкивая свой член сквозь влажное, растягивающееся сопротивление. — Давай посмотрим, какая ты хорошая маленькая девочка. Прими своего папочку.

Холмики ее задницы так мягко прижимаются к моему животу, ее спина — такой красивый изгиб, разделенный пополам женственным хребтом позвоночника. Ее щека прижата к подушке, так что я вижу ее открытый рот, неглубокое дыхание, входящее и выходящее. Черный веер ее ресниц. Она — настоящее откровение. Богиня, ходящая по земле. И такая тугая. Так чертовски плотно обхватывает мой член, что я издаю хриплые задыхающиеся звуки, капля пота скатывается по моему виску.