Подобно городу Тенекс, или Орунция Альберика, город Орнас, который в 1237 году был затоплен Батыем, во время его похода против Турок и Русских, удобнее помещастся при Тереке, чем при Доне или при Джихуне. ІІо крайней мере грозный сын Джучи, действительно, до вторжения своего в Россию, отправил своего полководца Субудая в землю Асов, с которыми он уже свел знакомство в 1221 году, и также в Болгарию. Город Кернек, которым Монголы овладели в этом походе, скорей мог совпадать с Орнасом, или Корнаксом, лежавшем в Алании или в земле Асов, чем с Кременщиком, в который Березин (1. с.) переводит город Кернек, единственно по причине не слишком поразительного сходства этих двух наименований. Во всяком случае, Давезаг не должен был сказать, что Плано Карпини смешал Батыев поход 1237 года с событиями 1221 года, к которому, в свою очередь, Клапрот V. (au Caucase, 1,109) напрасно относит подробности, сообщенные очевидцами Рубруквису о походе Батыя в Крым. Подобно посланнику св. Людовика, и, даже лучше его, Плано Карпини мог собирать сведения у туземцев о походе, предпринятом несколько лет только пред его собственным странствованием (1247); притом город Орнас, если только находился при Тереке, в буквальном смысле мог быть взят Монголами "per immersionem aquaram", тогда как нам положительно известно, что они в 1221 году, тщетно старавшись отвлечь воды Джихуна, овладели Ургендзом только после долгой осады и семидневной борьбы на улицах и в домах с его обитателями. Даже тогда, когда река, при которой лежал затопленный Монголами город Орнас, называема была Дон, как сказано в нескольких рукописях, это видимое противоречие объяснилось бы тем, что Аланы, из коих состояла часть горожан, к главной реке, принимающей в их собственном отечестве притоки Ара-дон (бешеная река), Урс-дон (белая река) и др., могли применить наименование Дон, подобно тому, как турецкие их сограждане эту же реку могли означать нарицательным именем Итиль или Эдиль. Наконец, можно еще заметнть, что река, о которой говорит Плано Карпини, изливалась в море, а посему самому удобнее могла впадать в Каспийское море, чем в Аральское озеро, принимающее Аму-дарью, при которой лежал Ургендз, — или же Меотийское, которое почти омывает стены Азова. Столь же хорошо, как каждый из этих двух городов, лежавший, по Шильтбергеру, на северной стороне Кавказа город Оригенс, мог быть тождественным с Орначем, упомянутым в Никоновской летописи (III, 183), по случаю чумы 1346 года, свирепствовавшей в Орначе, Астрахани, Сарае, Бездеже и пр.
Сказанное относится также к другому месту в той же летописи (ср. Карамзин, изд. Эйнерлинга, IV пр. 385), по которому некто Махмет-Ходжа спасся в Орнач и там был умерщвлен в 1358 году по приказанию хана Бирди-бека. В этом несчастном можно узнать Махмуда-Ходжа аль Харизм, бывшего наместником в Азове во время проезда Ибн Батуты чрез этот город в 1334 году. В договоре, заключенном Джани-беком с Венецианцами, имя его не упоминается, вероятно потому, что он уже тогда был возведен в сан визиря (Quatremere, 1, с. II, 316, cf. V. d’Ibn Batuta, ed. Defremery II, 368). Занятие им этой должности достаточно объясняет преследования, которым он подвержен был отцеубийцею Бирди-беком. Eсли, как читается в древней летописи (Карамзин, V, пр. 137), Тамерлан отнял у Тохтамыша, в 1387 году, город Орнач, то можно бы подумать, что дело тут шло о главном городе Харезма, так как, по Шериф-Эддину (Weil, II, 33), около этого времени (799 = 1388) Тамерлан разрушил этот город, между тем как сохранились монеты, битые в этом городе на имя Тохтамыша в предыдущих годах (1383-1387: Савельев, 1. с. I, стр. 119). Однако, не говоря о том, что существует также монета, битая в Харезме на имя Тамерлана еще 761 (1379-80) года (Савельев, II, 262); что из этого обстоятельства можно было бы заключить, что он еще тогда отделил этот город от Золотой Орды, и что, наконец; он не был из тех завоеватслей, у которых легко можно было возвратить отобранное — все-таки да позволено будет думать, что отнятый им у Тохтамыша Орнач был именно Оригенс, в который прибыл Шильтбергер, по выезде своем из Дербенда. По крайней мере, владения Тохтамыша простирались, на западной стороне Каспийского моря, до Кавказа и даже за оный, судя по монетам, битым на его нмя в Баку, Шемахе, Шабране и Махмуд-абаде (Извл. из отчета об археологич. розыскан. в 1853 году, 5), между тем как именно в 1387 году Тамерлан, после покорения Грузии и Ширвана (Weil, II, 39), велел опустошать соседственные кипчакские области и принудил войско Тохтамыша отступить. В этом походе, впрочем, владетель джагатайский не простер своего оружия до Азова, которым только овладел в 1395 году. Если бы подобное несчастье постигло этот город еще в 1387 году, то митрополит Пимен, посетивший его в 1389 году, едва ли нашел бы там господствующими "Фрязов и Немцев", т. е. Генуэзцев и Венецианцев (Ник. л. IV, 160).
Имя Орнача является также в древнем списке (ibid, 259) завоеваний Тамерлана. Составитель этого списка хотел, кажется, изложить завоевания эти в порядке хронологическом и посему самому труд его не может нам служить при точнейшем определении местоположения Орнача, отмеченного в списке между именами Испаган и Гилян, которые были покорены Тамерланом в 1387 году, т. е. прежде разрушения им Харезма и после покорения Ширвана.
Во всяком случае, нельзя будет отрицать, что в соседстве этой провинции должен был лежать город Оригенс Шильтбергера, так как он оттуда вступил в гористый край zesulat явно так названный по городу Zulat, о которои говорит в XXXVI главе, называя его главным городом гористой же области baslan. По крайней мере в этом цезулате или Цулате легко узнается город Джулад, при котором Тамерлан одержал, в 1395 году, блистательную победу над Тохтамышем, уничтоживши предварительно отряд Кайтаков в окрестностях Терки или Тарку. В этом городе Джуладе, лежавшем близ Терека, в недальнем расстоянии от Екатеринограда, мало сохранилось следов прежнего его величия. Но в его окрестностях Гюдьденштедт (I. с. 505) нашел много памятников, между прочим христианские гробницы, именно в местности, именуемой Татар-туп, холм татарский. Вот что сказано об этой местности в ученой записке о Кабарде, извлеченной профессором Ставровским из рукописей Решетиловского Архива (Русск. Архив за 1865 год, стр. 540): "Есть место одно в пределах Кабарды, называемое Татартуп, где древле был, конечно, храм божий и где ныне одни развалины. К сему месту Кабардинцы сохраняют столь великое благоговение, что в чрезвычайных между собою обязательствах заклинаются оным и никогда уже сей клятвы не преступают. Всякий гонимый или обиженный, ищущий убежнща у Татартупа и добежавший до того места, остается невредим. Известно, что есть много мест в Кавказских горах, где видимы знаки бывших церквей, и между прочим есть одна еще целая, где и доныне хранят церковные книги и куда жители никого не впускают, как в святыню, куда смертные входить не должны".
Обращая мое внимание на эту любопытную записку, М. Ф. Шугуров вместе с тем сообщает мне, что она была в руках у графа Сегюра, известного посланника Людовика ХVІ при дворе Екатерины, который поместил ее в своих Мемуарах (Mem. ou souv. et anecdotes p. le comte de Segur, Paris, 1826, II, 378-391), вслед за рассказом о враждебных, направленных против России, движениях на Кавказе и в Очакове в конце 1785 года. Сегюр говорит, что эта записка составляет только незначительный отрывок из "очень обстоятельной и любопытной" записки вообще о кавказских племенах, составленной генералом (конечно известным генерал-порутчиком Павлом Сергеевичем, двоюродным племянником князя Таврического) Потемкиным, с заметками на полях генерала Апраксина.
В свою очередь, Клапрот, (V. au Caucase et en Georgie, II, 161) видел в Татартупе, кроме трех минаретов, совершенно похожих на встреченные им в Джуладе сего рода здания, еще развалины двух церквей, которые он, подобно Гюльденштедту, относит к XVI столетию и считает православными, сознаваясь впрочем, что по словам Черкесов, церкви эти были построены Франками, т. е. западными европейцами, поселившимися среди Татар. Справедливость этого мнения подтверждается следующим местом из сочннения Барбаро (Viaggio della Persia, II, 109): "Caitachi — sono circa il monte Caspio, parlano idioma separato degli altri. Sono christiani multi di loro: dei quale parte fanno alla Greca, parte all’Armena, et alcuni alla catolica". Неудивительным покажется поэтому, что Шильтбергер мог встретить на северной стороне Кавказа христианского епископа и кармелитов, которые служили Богу на татарском языке, хотя орден их, образовавшийся в Палестине, только в 1238 году был переведен в Европу св. Людовиком. ІІодобным образом читатель, надеюсь, согласится со мной, что Шильтбергер под гористою страною Бестан, в которой находился город Джулад, разумел Бештау (Пятигорье), где Иб-Батута встретил хана Узбека, или же ближайшие окрестности Екатеринограда, ныне еще именуемые Бештамом (Kkarproth, I. с. 327; cf. Guldenstaedt, Reisen, etc. изд. Клапрота, 235), потому что область эта орошается пятью притоками Терека.
