Мари помешала ложкой кофе. Остатки молочной пенки на его зыбкой поверхности обрели поразительную глубину. В текучих пенистых разводах кофейного вихря проступил Млечный Путь, затеплились звезды. Не первый раз возникали космические видения. После той роковой ночи в театре они неотступно преследовали её и наравне с другими болезненными образами бередили сознание.

Девушка сделала последний глоток и подала официанту знак рассчитать. Скоро за ней заедут и повезут на следующую встречу, в особняк Муравьева-Апостола. Там нужно будет согласовать с декораторами ряд вопросов по оформлению зала.

В ожидании машины она снова переключилась на каталог. Бесцельно листала его, бегло скользя взглядом по репродукциям картин и описаниям лотов. Над некоторыми статьями она начала работать ещё зимой, до их расставания.

«Лот № 20… На картине изображен момент затишья во время всеобъемлющего огненного заката. Эта крупноформатная работа демонстрирует подлинное мастерство художника в передаче атмосферы и настроения моря. Весь холст охвачен пылающими красками уходящего солнца, которое отбрасывает на зеленовато-голубую водную гладь маслянистую полосу золота, а его теплые лучи окрашивают каменистый берег на переднем плане в мягкие розоватые тона. Величественная панорама морского простора захватывает зрителя. Ощущение бескрайности усиливается благодаря тонкой трактовке перспективы и особой передаче света, напоминающей манеру импрессионистов. Печальная стая птиц, летящая навстречу горизонту, и фигуры людей на берегу наполняют художественную композицию вечерней задумчивостью…»

Что-то нарастало внутри, поднималось к глазам. И уже размылись слова, расплылись строки, и на страницу каталога капнула крупная слеза…

Он и она шли, держась за руки, по неухоженной улочке. Деревья вдоль тротуара росли не густо, но их ветви смыкались над головой, образовывая зеленый навес, через который рыжими бликами прорывались солнечные лучи. Предвечернее солнце молодило листья, озаряя их мягким и теплым светом.

– Как красиво! Как красиво! – радостно восклицала она. – Ну что ты смеешься? Ты же знаешь, как я люблю такое освещение!

– Конечно знаю, – с нежностью ответил молодой человек. – Ты и сама сейчас как будто светишься!

Девушка улыбнулась и выразительно посмотрела на своего спутника. Глубокие зеленовато-карие глаза заискрились счастьем.

Она была в ситцевом сарафане небесно-голубого цвета и выглядела в нем очень статно: легкая ткань облегала женственную, хорошо сложенную фигуру, а изящная талия, волнительно подчеркивая привлекательные формы, смотрелась даже неестественно тонкой и составляла пикантную её особенность.

– Вить, а долго ещё идти до твоего «места силы»?

– Нет, недолго, – сказал он, любуясь её распущенными темно-каштановыми волосами. – Уже подходим.

– Обсудим пока наши приятные хлопоты?

«Приятные?» – недоверчиво отозвалось у него внутри.

– Платье, ты говоришь, уже нашла?

– Платье, да. Эх! Когда ты увидишь меня в нем… Но до церемонии тебе нельзя.

– Почему нельзя?

– Примета такая. А вот с обувью проблема. Не знаю, куда вдруг подевались все белые туфли на низком каблуке. Как нарочно попадаются со средними или совсем уж с высокими каблучищами!

– Лучше, конечно, невысокий каблучок, – заметил молодой человек. – Небольшая разница в росте не бросится в глаза. Хотя мне, например, даже нравится, если девушка немного выше.

– Я знаю, милый.

Молодые люди свернули с аллеи и прошли через небольшую калитку в изгороди, сплошь оплетенной какой-то вьющейся растительностью. За ней начиналась узенькая мощенная булыжником дорожка, которая вывела их к старинным постройкам – настоящему воплощению старорусского зодчества. Двухэтажные палаты с широкой каменной лестницей примыкали к въездным воротам, а прямо над воротами был устроен небольшой терем с нарядным фасадом и двумя узкими оконцами. Поодаль стояла большая церковь о пяти куполах, соединенная с воротами массивной стеной, по верху которой шла крытая переходная галерея.

– Ну вот мы и пришли. – Витя с любопытством глянул на свою спутницу в предвкушении её реакции.

– Вот это да… – завороженно произнесла она, щурясь на лучистые купола. – Никогда бы не подумала, что недалеко от центра есть место, где так сохранился дух старины!

Несмотря на живой темперамент, Марьяна принадлежала к замкнутому типу натур и многое держала внутри. Как понял Витя за год их знакомства, это не являлось проявлением скрытности, но, скорее, говорило о невозможности разобраться в себе, понять истоки беспричинного волнения. А когда временами неосознанное подступало ближе к сердцу – тихие слезы появлялись в её глазах. Причем нельзя было сразу понять: слезы это радости или печали.

– Да, архаичное место, – согласился Витя. – Настоящее место силы! Раньше здесь был монастырь. А потом чего тут только не было! Особенно в советские годы. Сейчас большинство построек в состоянии запустения – всё никак не могут реставрацию завершить. Но есть две действующие церкви.

– А где вторая? – поинтересовалась Марьяна. – Я вижу только одну.

– За этим облезлым зданием. Там есть домовая церковь.

– Похоже на монастырские палаты… В прошлом году у нас был курс по древнерусской архитектуре. Вот куда надо было сходить для вдохновения на реферат!

– Ничего, вдохновение тебе ещё потребуется! Подойдем ближе?

Приблизившись к постройке, Витя первым делом стремительно забежал по широкой лестнице на уровень второго этажа. Наверху молодой человек на всякий случай толкнул старинную резную дверь, убедился, что она наглухо закрыта, и спустился вниз. Затем подошел к небольшому восьмигранному окошку в боковой стене лестницы. Сквозь тусклое стекло открылась картина подлестничного помещения: оно сплошь было заставлено сломанной мебелью, а на одном из покосившихся столов лежал узел тряпья. Выглядело это довольно гадко, и Витя через секунду поспешил к Марьяне, которая наблюдала за его сумбурными метаниями с долей скепсиса во взгляде.

– Ну и что ты там интересного увидел?

– Мне показалось, там за столом сидит какая-то фигура в рясе…

– Витя, опять ты начинаешь! – Неожиданное раздражение в голосе. – Мне неприятно это слышать.

– Не понимаю, зачем так реагировать?! Какие страхи могут быть здесь средь бела дня.

– Просто тут действительно чувствуется особенная атмосфера, – сказала она, задумчиво глядя на старинное здание, – сами стены как будто шепчут… А ты своими шутками только тревожишь их спокойствие.

Древняя постройка обнажала неоднородную кладку темно-бурого камня, в которой заплатами смотрелись вкрапления более поздних кирпичных вставок.

– В свадебном путешествии ты тоже будешь такая напряженная? – недовольно пробурчал молодой человек. – В Италии ведь ещё похлеще виды будут.

Но вдруг заметил тень задумчивости на её лице.

– Да ладно, не грусти ты! – ободряющим голосом сказал он, зная, как легко ей впасть в уныние, которое потом надолго могло её сковать.

Марьяна посмотрела серьезным взглядом, но тут же улыбнулась:

– А я и не грущу! – мечтательно проговорила она. – В нашем путешествии будет всё по-другому. Мы с тобой перенесемся в эпоху Античности! И ты станешь моим Аполлоном, а я – твоей Музой.

Прелестные губы слегка дрогнули, призывая к себе, и Витя с упоением к ним прильнул.

– Но Античность, насколько я понимаю, ведь ещё древнее! – вымолвил он, слегка опьяненный поцелуем.

– Древнее, но мне все равно ближе. В ней меньше этой средневековой угрюмости.

Немного задумалась.

– Вить, а ведь здесь можно снимать самый настоящий фильм! Какой-нибудь сказочный фильм про тридесятое царство.

– Над царством сгущалась тьма и…

– Ну, хватит, хватит! – капризным и одновременно трогательным голосом перебила она. – Говорю же тебе, Витя!