И вот так она стала частью экспериментов двух магов. Помогала мыть колбы, следила за кипением растворов, отмеряла порошки и настои. У Отавии, что всю жизнь практиковалась в игре на арфе, была довольно твердая рука, так что она быстро стала помощницей архимага, пока Осиор занимался приготовлением магических конструктов.

Классические печати ничего не дали. Любое колдовство, творимое над Реем, просто распадалось на части, так что на свет были извлечены самые старые фолианты, что смогли раздобыть маги в акрильсерской башне. Пол комнаты Рея быстро был расчерчен множеством контуров и рун, при виде которых у Бальдура прихватило сердце — половицы в гостевых комнатах были сделаны из прекрасно высушенного и пропитанного дорогой морилкой дерева, которое сейчас Трибунальный Истигатор привел в полную негодность. Но лекарь молчал — взамен он получил доступ к оборудованию алхимиков и готовился вот-вот посрамить своих научных оппонентов, что расположились в королевском дворце.

Витати же осталась в стороне. Винефик все так же тренировалась по два-три раза в день, иногда заглядывала на конюшни, но все больше — сидела в своей комнате. Вот только когда Осиор, Виола и Отавия уже начинали валиться с ног, она выбиралась из своего закутка, садилась на кровать Рея, брала молодого мага за руку и о чем-то с ним разговаривала.

В один из вечеров, после очередного неудачного эксперимента с целительно-поисковым контуром, границы которого были усилены специальным изолирующем магический поток раствором — чтобы вся энергия печати ушла строго в Рея, а не рассеивалась в пространстве — Отавия не выдержала. О чем она постоянно шепчет? Что келандка делает в комнате Рея каждый вечер?

Демонстративно сообщив на все гостевое крыло, что она устала и идет к себе, Отавия скользнула в комнату Рея и, приоткрыв створку платяного шкафа, спряталась внутри. Шкаф стоял у изголовья кровати, постоянно им мешал, но у Осиора все не доходили руки попросить рабов Бальдура убрать мешающую мебель в другую комнату. Вместо этого маг постоянно двигал крепкий шкаф по комнате, помогая себе печатями Ур и Нид, имитируя мягкие летящие щиты.

В шкафу было тесно и душно, но любопытство Отавии и ее раздражение было так велико, что она решила любым способом услышать, что тут бормочет высокомерная келандка со столь траурным видом. Как-то раз она попыталась поднять эту тему с Осиором, но маг только отмахнулся от нее, сказав, что для любого действия Витати есть свои причины, а так же, что они не всегда могут понять дочь Степи. Но этот ответ удовлетворил Отавию совсем ненадолго.

Вот, винефик, как и обычно, вошла в комнату, села на край кровати и посмотрела на изможденное, пергаментно-желтое лицо Рея.

С каждым днем молодой маг начинал все больше и больше походить на живой труп. Как не старались они вливать в него жирные бульоны, заставляя тело механически глотать, как не разминали мышцы, Рей угасал. Она видела, как исступленно Осиор сидел за книгами, как все мрачнее становилась Виола, когда очередная придумка магов, очередная схема не приносила результатов. Маги решили, что единственный способ исцелить парня — пробиться через скорлупу, что разбивала любую магию. И они старались, изо всех сил. Силы амулетов, камней и печатей, что были разряжены в тело замершего в ступоре ученика Трибунального Истигатора, хватило бы, наверное, чтобы исцелить целый город.

— Ты знаешь, что я должна сделать, — начала Витати. — Я никому не говорила, даже твоему учителю. Я была Tamashaz, я могла уклониться, но все равно потянула этот жребий. Мой отец, Рей, он так гордился, как может гордиться родитель, когда Vineficasz Vinatorasz от плоти и крови его становится Vanitasz Sponsaz! И Осиор тоже гордится тобой, будет гордиться, не сомневайся.

Винефик положила ладонь на грудь Рея, будто бы пыталась уловить что-то, понятное только ей.

— Я чувствую зов. Он манит тебя, да? — продолжила винефик. — Осиор не мог почувствовать, но тогда, в поле… Все стало ясно, ты встал на мой путь. Но ты гоняешься за призраком, за фантомом! Его больше нет, Рей, ты не можешь поймать за хвост саму суть пустоты… Но я помогу тебе…

Отавия слушала бормотание винефика, затаив дыхание. Чем она поможет Рею? Как? И почему не сделала этого раньше?

Дочь Келанда же с абсолютно каменным лицом и пустым взглядом потянулась куда-то под свои многослойные одежды и через мгновение медленно потянула наружу тонкий и узкий стилет.

При тусклом блеске стали Отавия едва не ойкнула, но удержалась, как завороженная, наблюдая за манипуляциями келандки.

Витати посмотрела на тонкий длинный клинок, крутанув оружие в руках.

— Зов пустоты невыносим, Рей. Только встречей с ней ты заслужил не только имя, но чтобы поколения вспоминали тебя. Я буду помнить тебя, — тихо сказала винефик.

В белесых глазах чернокожей дочери Степей сейчас плескалась та самая пустота, а вся фигура стала напряженной и изломанной, будто бы на месте винефика сидела огромная деревянная кукла, а не живой человек.

Витати крепко сжала высохшую ладонь Рея, после чего занесла руку со стилетом и приготовилась ударить мага клинком в грудь. Ударить смертельно, оборвав его странную не-жизнь.

Отавия, увидев блеск стали над головой келандки, вскрикнула, и кубарем вывалилась из шкафа.

— Ты что?! — закричала принцесса.

От шума винефик на секунду дрогнула и едва не выронила стилет, обернувшись на крик, но увидев, что это принцесса, быстро вернулась к задуманному. Дочь Степи перехватила клинок и вновь занесла руку для удара. Впрочем, по скованным движениям келандки было видно, что она сомневается, мешкает.

Даже до конца не понимая, что делает, наследница Империи бросилась на более сильную и ловкую келандку, повалив ее на кровать и стараясь вырвать стилет. Завязалась борьба в которой, казалось победителя определить невозможно.

— Отпусти! Ты не понимаешь! — прошипела Витати.

— Да ты сумасшедшая! Он же твой ученик! Твой друг! — пропыхтела в ответ Отавия, пытаясь выломать руку со стилетом.

Обе девушки сейчас боролись на самом краю кровати, едва не цепляя безжизненное тело молодого мага.

Вот, очередное резкое движение, и на одеяла, которыми был укрыт Рей, капнуло красным. Бритвенно-острый стилет распорол ткань на плече Отавии и оставил глубокий тонкий порез, из которого брызнула яркая, алая кровь. Увидев рану и понимая, что проигрывает, принцесса зарычала, как лесная кошка, и в очередной раз навалилась на Витати, стараясь при этом не насадиться на клинок.

— Рей не может выйти! Он не может найти дорогу! Это пытка! — сквозь зубы ответила Витати.

Она была сильно ограничена в средствах и возможностях. Винефик в момент могла умертвить юную Форлорн, но вот отбиться от принцессы так, чтобы не покалечить ее при этом… Витати напрочь забыла, что делит одну крышу с двумя могущественными магами-печатниками, либо же в глубине души она хотела, чтобы ее кто-нибудь остановил. В любом случае, все закончилось тем, что стилет оказался снизу и…

— Что здесь происходит?! — прогремел Осиор, влетая в комнату.

Витати отвлеклась на мага, чем и воспользовалась Отавия. Принцесса всем весом навалилась на рукоять стилета и вогнала тонкое лезвие в живот келандки по самую рукоять с той же легкостью, с какой острое шило входит в мешковину.

Витати прекратила всякое сопротивление, так что когда Отавия под горящим взором Осиора отпрыгнула в сторону, оружие осталось в ее руке. Из раны винефика моментально хлынула кровь, а Витати, качнувшись, завалилась лицом на кровать, обильно заливая алым место, на котором лежал бессознательный Рей. Впрочем, кровь винефика почему-то моментально сворачивалась, превращаясь в бурое пятно на серой ткани одеял.

— Витати! Отавия! — воскликнула влетевшая следом за Осиором Виола.

Архимаг сориентировалась быстрее. Отавия стояла на своих двоих, а вот винефика силы покидали с каждым мигом. Виола бросилась к келандке и, положив ее поверх ног Рея, разорвала одежды на животе Витати, открывая пульсирующую кровью, глубокую рану, проходящую от середины живота к правому подреберью, до самой печени.