Я рванулся прочь, в инстинктивном порыве пытаясь отползти подальше, но это только спровоцировало монстра. Падальщик, оскалившись, бросился ко мне, увязая и поскальзываясь в грязи на своих длинных конечностях. Уже через мгновение он оказался совсем рядом, и на меня пахнуло смрадом и гнилью, а перед глазами встали ряды острых зубов, которые должны были оборвать мое существование.

Магия же не отзывалась. Молчали и мои дикие щиты, не мог я достучаться и до обычной печатной магии. Луч, что соединил мою и грудь поверженного убийцы демона, будто бы выжег во мне все, что делало меня магом. А что не уничтожил странный свет, порожденный четками Магнуса, забрал с собой мерзавец Эдриас.

В попытке продлить агонию, я вскинул вперед руку, вставляя ее поперек пасти монстра, не давая ему вцепиться в мое горло. Ряды острых зубов сомкнулись на моей конечности, кроша кость, как сухую ветку, а острые когти твари победно впились в мою грудь и живот. Так я и встречу свой конец. Где-то у ферм на окраинах Нипса, всеми забытый и брошенный, преданный Эдриасом, а после — сожранный тварью бездны, чей пир сейчас только начинается. Потом будет туша демона, а после — все живое на побережье. Ближайший маг, что мог бы справиться с этим чудовищем жил в столице королевства, а значит, эта мерзость будет бесчинствовать тут добрую неделю…

Грянул гром — обычное дело в грозу. Но в следующий миг голова монстра дернулась, разжимая зубы, а меня окатило черной кровью из огромной раны, что образовалась в голове чудовища. Тварь взвыла, подняла голову, пытаясь найти своего обидчика, а я, теряя от боли и кровопотери сознание увидел, как на голову монстра опускается тяжелая булава, а вслед за ней — сияющая белым, кованая сабля.

Две фигуры в темных плащах взяли монстра в клещи, поочередно нанося сокрушительные удары и отгоняя от меня тварь. Вот, удар булавой размозжил один из суставов, отчего тварь потеряла равновесие, а в следующий миг сабля продолжила атаку с другой стороны, отсекая падальщику ногу у второго колена.

Монстр взвыл, пытаясь отбиться когтистыми лапами, он лишь сильнее увязал в грязи, делаясь легкой целью для своих палачей. Еще через минуту грянул второй раскат грома, который выбил фонтан черной крови из груди чудовища, а тонкая тень с саблей в руке одним мощным ударом светящегося оружия отделила голову твари от тела.

Финала боя я уже не видел, а просто лежал и смотрел в свинцово-серое небо, которое будто бы единственное во всем мире оплакивало мою кончину. Кровь уже почти не шла — я не чувствовал рук и ног, а значит, кровопотеря столь велика, что нечему было течь — так что я просто ждал, когда сердце окончательно сдастся и сделает последний удар.

Вот, небо передо мной потемнело, я уходил за полог.

Говорят, умирающие перед своим концом видят то, чего желали больше всего, испытывают момент счастья. Во всяком случае, моим последним видением был учитель, что взял меня за руку. А рядом склонившиеся надо мной Витати, Отавия и Ирман с каким-то диковинным железным посохом в руках.

— Держись, мальчик мой, держись! — сказало видение Осиора, после чего я дал тьме забрать меня.

— Как он? — спросила Витати.

Осиор только неопределенно мотнул головой, показывая, что изменений нет. Витати, больше не говоря ни слова, тихо вошла в комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Уже четвертые сутки они боролись за жизнь Рея. Парень был совсем плох: глубокие рваные раны на животе, жженое пятно на груди, сломанная в нескольких местах руках. А самое ужасное было в том, что целебные печати почти не работали, сколько Осиор не вливал в них магической энергии. Тяжелые повреждения удалось устранить, но о полном исцелении не было и речи, Рей все еще был похож на человека, что попал под копыта боевого коня. Надежда осталась только на его старые связи в столице Лаолисы, которыми он успел обрасти за пять лет жизни в добровольном изгнании.

— Я ничего не понимаю, — покачал головой Осиор через несколько минут молчания, — я не понимаю…

— Мы не знаем, что там произошло, — сказала Витати. — Я говорила, что странности начались еще в дороге.

— Да, я помню, не надо повторять, — раздраженно ответил маг. — У вас есть новости?

Будто бы дожидаясь этого вопроса, в комнату вошел Ирман.

— Господин, приехал… — начал слуга, но Осиор уже был на ногах и, едва не сбив с ног Ирмана, ринулся прочь из комнаты, на первый этаж.

— Осиор! Друг мой! — воскликнул невысокий мужчина в крепких дорожных одеждах. — Рад видеть тебя!

— Бальдур! — ответил маг, обнимаясь с гостем. — Рад, что ты здесь!

— Как я мог отказать господину поясному магу? — с улыбкой ответил мужчина, намекая, что он прекрасно знает настоящий титул Осиора. — Правда, к чему была такая спешка? Твое письмо было крайне тревожным. И чем тебе, магу, может помочь простой королевский лекарь?

— Умойся с дороги, передохни, это чуть обождет. Ирман! Поставь воду для господина Бальдура! Живо! — крикнул Осиор, после опять обратился к лекарю. — Ты приехал один?

— Как ты и просил, — ответил Бальдур, сбрасывая вслед за промокшим плащом еще и куртку.

Когда лаолисец смыл с себя дорожную грязь и переоделся в сухое, Ирман провел гостя в столовую, где его уже ждала вся компания.

— Осиор! Сказал бы, что тут будут дамы, — вспыхнул Бальдур, опытным глазом безошибочно считав, что как минимум Отавия, которая сейчас тихо сидела в углу с кружкой горячего чая в руках, была не так проста.

— Это не столь важно, — ответил Осиор.

После он представил девушек лекарю, впрочем, не особо заостряя на этом внимание.

Бальдур был невысоким темноволосым южанином с небольшой бородкой и тонкими усиками. Чуть полноватый, с крепкими, широкими ладонями и мясистым носом, он больше походил на торговца, чем лекаря, однако сумка, с которой не расставался мужчина, говорила о его профессии лучше всяких слов. Большой баул с множеством карманов и отделов, куда укладывались травы, настои, различные инструменты — именно с такими сумками ходили по своим пациентам столичные эскулапы. Во время знакомства темные глаза Бальдура чуть дольше, чем следовало, задержались на Витати, точнее, на ее горле — на нем не было рабского ошейника — но лекарь понял, что все вопросы он задаст Осиору позже.

— Так что случилось, друг мой? — спросил чуть погодя Бальдур, принимая из рук Ирмана горячее питье.

Осиор, который сидел сейчас во главе стола и рассеянно покачивал в пальцах чашку с чаем, выдержал небольшую паузу, после чего ответил:

— У меня есть крайне странный пациент, на которого не действуют целебные печати.

— Келандец? — предположил Бальдур, глядя на Витати.

— Нет, ваш, с Лаолисы, — ответил Осиор.

Густые брови лекаря в удивлении взметнулись вверх.

— Лаолисец? Ты уверен? — переспросил Бальдур.

Осиор только молча кивнул головой.

— И его не берут твои печати? — продолжил лекарь.

— Но ему нужна помощь, — продолжил Осиор. — Только ты… Ты же помнишь, что должен мне, Бальдур?

Лекарь только фыркнул, ставя свой напиток на стол.

— Ты будто бы сомневаешься в моей порядочности, друг мой.

— Все не так просто. Впрочем, пойдем, покажу.

— Дамы, — кивнул Бальдур девушкам, прежде чем проследовать за хозяином дома наверх, в комнату, где лежал Рей.

— Вот твой пациент, — махнул рукой маг, указывая на парня. — И поверь, я бы не обратился к тебе просто так.

— Хватит разговоров, — прервал его лекарь, — дай посмотреть.

Мужчина сощурился, привыкая к скудному свету одного светильника, после чего подошел к постели и стал аккуратно осматривать Рея. Впрочем, уже через минуту он задал вопрос, из-за которого Осиор и намекал о старых долгах:

— Кто его так? — спросил лекарь, поворачиваясь к магу.

— Демон бездны и… какое-то заклинание, — ответил Осиор.

— И после этого парня не берут твои целительные печати? — уточнил лекарь.