— Сегодня, — ответила Виола. — Мы обо всем поговорим сегодня, иначе я зря тащилась через половину мира в эту дыру.

— Справедливо, — кивнул Осиор, — но сначала я должен…

Виола уже потеряла интерес к их беседе. Царственно махнув рукой, волшебница скрылась в недрах дома, оставив мага стоять у крыльца, к которому стали подносить вещи нанятые у реки грузчики.

Бальдур остаток дня прятался от Осиора по всем углам. Видимо, Ирман шепнул пару слов лекарю о том, кого именно он приютил в своем доме и по чьему науськиванию строчил Осиору приглашения, так что сейчас лекарь осмотрительно не попадался магу на глаза.

Трибунальный Истигатор не любил подобные сюрпризы, а еще его раздражала эта манера Виолы выставлять его дураком. Будто бы ей жизненно необходимо было в очередной раз самоутвердиться, поиграть, одурачить. Что мешало ей напрямую написать Осиору, что она уже прибыла в Акрильсеру? Но нет, она заявилась в дом Бальдура и взяла в оборот его старого знакомого, да так плотно, как умеет только она, Виола. И в итоге закрутилась эта бесполезная, не имеющая никакого смысла, но очень увлекательная для призывательницы игра в кошки-мышки. Где роль кошки была отведена, конечно же, самой Виоле.

Геора никогда не любила отсталые миры. Грязные, неудобные, примитивные, они нагоняли на молодую хранительницу тоску и почти скорбь. Еще хуже было в городах. Вспоминая взмывающие ввысь, будто хрустальные, башни, большие и чистые площади, ощущение спокойной мощи родного мира, Геора при виде косых переулков, обшарпанных стен и нечистот в канавах впадала в уныние, которое довольно быстро сменялось злой раздражительностью.

Но был у каждого мира и свой приятный бонус. Вкус еды и напитков. Несовершенство блюд, простота и оттенки вин, что играли на языке, никогда не оставляли Геору равнодушной. Пища одних миров была пряной, других — с остринкой, третьих — отдавала почти гнилостной сладостью. Четвертые миры предлагали яства, что на вкус были, как солёный морской бриз, пятые — погружали тебя в зеленые просторы лугов, с их пыльцой, пчелами и палящим летним зноем.

Сначала Георе все это казалось самовнушением, но довольно скоро она узнала, что это чувствовали все хранители. Считалось, что дело было в энергии Источника, которая для каждого мира была уникальной. Именно эта разлитая в пространстве сила, что давала миру жизнь, и создавала этот удивительный аромат, который могли расслышать только вечно странствующие по Сфере хранители.

Мир, в котором она оказалась, имел сладко-кислый привкус черники. Не той, крупной, что выращивают на продажу в садах и на фермах, а дикой, северной, пахнущей хвоей, болотом и мхом. Этот черничный мотив преследовал ее в каждом куске мяса, каждом глотке вина. Он добавлял остроты впечатлений и чуть скрашивал ее пребывание в этом захолустье.

С момента ее появления в этом мире прошел почти месяц. Первые ощущения предали Геору — Эдриаса в Шамограде не оказалось, но она многое успела разузнать.

Дом, в который она вломилась, ведомая отпечатком силы мертвого мага, ранее был занят мальчишкой-магом, что жил вместе с иностранкой. Геора попыталась разузнать, что это был за малец, но подручные, которых ей удалось найти, смогли рассказать не слишком многое. Ученик одного из местных магов-законников, сильный маг, нес службу во дворце. По местным меркам его способности были велики, но из разрозненных описаний Геора сделала вывод, что Рей — а именно так звали парня — не Эдриас. Еретик бы не стал скрываться так долго и так тщательно, не стал бы терпеть необходимость ежедневного труда или службу во дворце местного правителя. Нет, он бы давно развернул здесь полномасштабную бойню, стравил бы меж собой народы и даже семьи — сосед пошел бы на соседа, а сын — на отца. Нет, Эдриас бы не сидел, сложа руки, покорно ожидая подходящего момента.

Она не была Эдриасом, но тоже кое-что умела. Их учили, особенно, учеников военного крыла. Учили как внедриться, как обрасти властью, помощниками, доносчиками. Иногда они отправлялись умертвить безумных богов, что возомнили себя властителями всего сущего, являясь, при этом, просто локальными паразитами, иногда — устранить опасный культ, что получал доступ к энергии Источника, угрожая тем самым стабильности участка Сферы. А иногда нужно было найти потерянный артефакт или старые записи, тихо, без шума и пыли.

Сейчас Георе нужно было сделать все и сразу. Найти и умертвить Эдриаса, пока он не сбежал, найти основу призматического щита, чтобы понять, как вырваться из этого капкана, и при этом никто ни о чем не должен догадаться.

Она не знала, почему древние сберегли этот мир вместо того, чтобы стабилизировать Источник через сброс энергии. Она не знала, как долго этот мир был закрыт щитами, не знала, находится ли основа щита — Призма Хранителей — вообще на этом слое реальности, или она установлена где-то в Бездне. Но одно Геора знала точно: работает — не трогай! Дома, в Архем Мемора, должны были остаться записи о том, что здесь случилось и почему тут стоит двойной призматический щит. Так что вмешиваться в созданное предшественниками без особых на то причин, Геора не собиралась. Но и сил пробиться напрямую, как они сделали это с Ульрихом ранее, у нее уже не осталось…

Поморщившись, Геора отпила еще вина из серебряного кубка. Прекрасный напиток с тонким ягодным ароматом, стоит отдать должное местным виноделам, он добились определенных успехов, и торгуй примитивные миры меж собой, это вино определенно пользовалось бы спросом.

— Госпожа Геора, — в голову просунулась голова слуги. — К вам пришли…

Не успела хранительница сказать и слова, как голова слуги исчезла, а в следующий миг дверь широко распахнулась, и в комнату вошел Ульрих. Точнее, тот, кто выглядел, как ее напарник.

В первый миг Геора обрадовалась, что Ульрих смог выжить, но радость эта была мимолетна — хранительнице хватило буквально двух секунд, чтобы понять, что Ульриха в комнате нет. Точнее, пришло его тело, но сила от визитера исходила совершенно иная, плотная, чужая. И двигался он совершенно иначе. Ульрих был ученым увальнем, следопытом, исследователем, но уж точно не бойцом. Новый Ульрих шел мягко, ступая, будто огромный кот, при этом высоко держа подбородок и не сводя взгляда полуприкрытых глаз с собеседника. Так смотрят на своих жертв хладнокровные убийцы, которые уверены в собственной силе и превосходстве. Так мог бы смотреть мясник на курицу, что вот-вот ляжет на разделочную колодку. Так не мог смотреть человек, к которому ее, Геору, поставили в пару бойцом.

— Здравствуй, сестра, — сказал визитер голосом Ульриха.

От этих слов волосы на затылке Георы зашевелились, а сама хранительница вскочила из кресла, едва не опрокинув небольшой столик с вином и закусками перед собой.

— Не надо, — погрозил пальцем «Ульрих», глазами указывая на ладонь Георы, которая потянулась к мечу на поясе. — Я пришел к тебе с миром, сестра.

— Я тебе не сестра, тварь, — прошипела хранительница, но руку от оружия убрала.

Надо выждать момент, подловить, а потом — зарезать.

«Ульрих» же только усмехнулся, подошел к столику и подцепил ногтями крупную виноградину с серебряного блюда. Отправив ягоду в рот, визитер на секунду даже прикрыл от удовольствия глаза, наслаждаясь сладкой мякотью вперемешку с терпким вкусом плотной кожуры.

— Как приятно вернуть плоть, — протянул «Ульрих». — Тебе, наверное, и не понять, как многое значат в жизни каждого такие простые радости, как еда и питье. Особенно, если ты несколько лет этого лишен.

— Эдриас… — выдохнула Геора.

— О! Молодец, сестра! Ты осмелилась назвать мое имя, — улыбнулся «Ульрих» и Геора окончательно поняла, что ощущения ее не обманули.

Ее напарника больше нет — его тело занял еретик.

Когда Эдриас потянулся за второй ягодой, Геора решила, что стоит рискнуть. Хранительница рванула меч с пояса, одновременно толкая ногой стол, готовая снести бывшему напарнику голову. Сверкнула сталь и женщина изо всех сил рубанула сверху вниз. От этого удара было невозможно уклониться, невозможно отразить, его невозможно было пережить. Клинок под таким углом должен был войти в основание шеи и, рассекая артерии, трахею и позвонки, выйти где-то в районе левого уха, зацепив основание черепа и снеся половину нижней челюсти.