— Отпусти урод. Не трогай меня ублюдок. Я убью тебя. Не прикасайся ко мне. — кричу едва узнавая свой голос. Пытаюсь во что бы то не стало ослабить захват, который плотным кольцом обвивает мою шею. Поэтому наношу хоотичные удары руками, расцарапываю ногтями кожу огромной пятерни, сжимающей мое горло.

— Я все раскожу ментам. Ненавижу. Это был ты… — закашливаясь и отбиваясь ногами.

— Утихни блядь. — мой обидчик встряхивает меня как тряпичную куклу.

— Я сказал угомонись сука, пока, я нахуй, не свернул тебе шею. — внезапно мою щеку опаляет огнь и мои воспоминания обрываются, а я затихаю.

— Успокоилась? А теперь блядь, с места про ментов поподробнее, а то я нихуя не понял. — разжав пальцы сомкнутые на моем горле, отталкивает от себя. Я не удержавшись на ногах падаю на пол.

Мое сознание еще не разбирает слов, но зато от звуков этого голоса и взорвавшейся в колене острой боли, блокируются все мыслительные процессы в моей голове. Тьма отступает, неся долгожданное спасение, правда не на долго.

— Это вы? — наконец узнавая того, кто на самом деле стоит передо мной и осознание масштабов катастрофы, бьет меня пыльным мешком по голове.

— Нет блядь, — папа римский. Ты овцу бедную, сука выключи. — говорит тихо, а голос вибрирует от ярости.

— Представление было так себе, не впечатлило… Да и актриса из тебя хуевая, но талант есть. — он нависает надо мной, а его дьявольские глаза выжигают во мне черную дыру.

И тут я замечаю свежие царапины на его лице и сочащую из едва зарубцевавшегося шрама кровь. Закусывая губу понимаю, что это я постаралась. И раньше чем я еще что-то успеваю подумать из моего рта вылетает.

— Простите… — на что его губы искривляет зверинный оскал, а внутри него видимо идет монолог самим с собой.

— И не сомневайся девочка Ася ты без промедлений и в полной степени принесешь мне свои извинения. — то, что при этом загорается в его дъявольских глазах меня пугает до ужаса.

Вот кто меня за язык дергал.

— Поэтому ты сейчас встаешь на колени и послушно постараешся с извинениями. — от хриплых звуков в его голосе горячая лава разлевается по моему телу.

Широко раставив ноги это подобие человека облокотилось на край рабочего стола.

— Я лучше сдохну. — прошептала давя в себе это возникшее внутри неправильное чувство.

— Гера. — боже, я и забыла что тут еще кто то был.

— Простимулируй — неотрывано смотря мне в глаза.

Позади меня что то щелкнуло и я поняла что это пистолет. Я сглотнула не смея даже шевельнуться. По щекам против воли потекли слезы.

— Я ничего не сделала и ничего я не искала. Я вытерала пыль. И Никто меня не подсылал, а Томара Петровна попросила. Отпустите меня пожалуйста. Я обещаю что никому ничего не скажу. — выпалила на одном дыхании как будто кому-то здесь нужна моя правда или это могло бы меня спасти.

— Нихуя себе. значит мозги всё-таки есть. И имя даже запомнила.

— Так тем более, напрягись раз создатель наградил.

Хочется умереть, рыдать, биться в истерике и все тело дрожит от несправедливости, и обиды, и пальцы от страха на ногах подгибаются.

Хочется выть и орать, но вместо того чтобы умолять о пащаде я плюю на носки дорогих зеркально начещенных туфель.

— Да, на счет мозгов я погорячился. — схватил меня за волосы через ткань шапки.

— Тупая овца, как и все бабы. — оттягивая назад мою голову и насильно притягивая мое окаменевшее тело к своим штанам.

— Расстегивай блядь давай.

— Сейчас ты сука, до блеска вылежишь не только мои туфли. — меня буквально оглушило, злобное рычание этого зверя.

— Н..не надо… — мой голос сорвался на рваный выдох, в котором мне не хватает воздуха.

Вот теперь действительно стало страшно.

— Расстегни я сказал!

— Пожалуйста. Не надо. Отпустите меня. Я не хочу. — всхлипнула в последний раз, понимая, что даже, если сейчас я буду со слезами умолять, все равно уже ничего не добьюсь.

— Ты своё ХОЧУ, не ХОЧУ… — проебала девочка.

— Голова сука…, она на плечах… не привилегированно для того, чтобы шапку носить. Поэтому, хотя бы иногда блядь, надо не только булки напрягать…, но и мозги. — чеканя слова, прорычал монстр.

— Раньше, мать твою надо было думать. А теперь, твой верткий язычок отполирует мой член… А потом… мои парни выебут тебя во все твои любопытные дырки.

— Все вместе…, скопом и даже без очереди… — жадно впитывая в себя отразившейся на моем лице ужас, разросшийся до пределов всей моей жизни.

— А теперь открыла рот и начала сосать. — сухо чеканит приказ.

Большая ладонь зверя обхватывает мое горло, нависая надо мной тяжестью своего невероятно огромного тела, так, что кожу щек обжигает его горячее дыхание, а носоглотка и легкие в момент наполняются, его пьяняще удушающим запахом.

— Давай блядь. И может быть дядя станет добрым. А потом…, возможно…, я тебя отпущу. — со спокойным лицом, как будто высеченным из мрамора, вот ни одной эмоции.

Ни — ОД-НОЙ.

А я буквально задыхаюсь от ужаса. От того, как он буравит меня полыхающим взглядом, еще больше потемневших черных глаз.

Водя своим большим пальцем по моей нижней губе, будто оставляя им след от ожога и исторгая тихие, хриплые, но до жути пугающие, животные звуки.

— Шевелись, я заебался ждать. Или, может хочешь чтобы тебе помогли? Но тогда, будет больно и травматично.

Технично сжал мою челюсть, заставляя разжать зубы, а его пальцы толкнулись мне в рот, прямо до горла, причиняя боль.

Дернула головой, пытаясь отстраниться, но вторая рука крепко ухватила меня за скулы, а пальцы во рту резко задвигались, застовляя застыть на месте.

— И… да, за извинения такая хуета не поканает. — обжигая дыханием.

— Такие дяди как я, девочка Ася, никому долгов не спускают, и обид не забывают. — голосом растекающимся под кожей кипятком. Царапая грубыми мужскими пальцами нежную плоть, вновь смыкая их на моей шее.

Господи в этом животном нет ни капли жалости, ни капли сочувствия. Он вообще не похож на человека. Он зверь, опасный хищник. У него даже дыхание горячее и свирепое как у дикой твари.

Дрожащими, от страха, руками расстегнула пуговицу и рванула замок на штанах монстра и тут же мне в лицо уперся его возбужденный, огромный, эрегированный орган. У меня перехватило дыхание, это орудие…оно, оно — я судорожно сглотнула.

Боже…, и где оно вообще может у меня поместиться?

— Давай. Возьми его в руки. — слышу его приказ сквозь стук ужаса бьющего набатом в моих висках.

— Ну же. — меня подкидывает от ноток властности звучащей в голосе и я неосознанно делаю то, что он требует.

Но мои пальцы до конца не могут обхватить его член, от ощущения вздувшихся, переплетающихся вен под ладонью, рука задрожала. Прикусываю до крови свою губу, чтобы хоть как-то успокоить свое бешено трясущееся тело.

Он глухо застонал, а я почувствовала, как по щекам потекли слезы. Не так я представляла себе свой первый раз.

— Что? Не нравлюсь?

Отрицательно качнула головой, чувствуя, как дрожит нижняя губа.

Хорошо хоть не было неприятного запаха. И вообще было не столько противно, как просто панически ужасно.

— Открой рот.

— Шире блядь- надавил на скулы стальной хваткой.

— Можно подумать ты первый раз хуй видишь.

И резким толчком его огромный, невозможно большой член проник внутрь, заполняя меня до горла, до судорожных спазмов.

Широко распахнув глаза в немой мольбе, я задыхаясь затряслась от жалости к себе, от обиды и мерзости происходящего.

Но ему, кажется, было все равно, его дыхание наоборот, стало глубоким, только более тяжелым и рваным, глаза почернели, а лицо застыло в каком-то жутком оскале напряженного возбуждения.

Может, он просто из тех, кому нравятся страдания женщин, нравиться вот так, силой, через слезы и боль?

Я снова дернулась, но тяжелая рука прижала мой затылок, вдалбливаясь еще резче, еще сильнее.