Блеск лезвия длинного ножа, сжимаемого в руке дъявола, дарит свободу, от приступных, утопических мыслей.

— Я предлагаю тебе выбор, девочка Ася. — отстранившись, с играющими на лице желваками, произносит голосом змея искусителя.

Выбор…? Правда…? Может пол часа назад это тоже был мой выбор…? Так и хочется крикнуть.

— Убейте меня. — сказала с отвращением, желая, чтобы мой голос звучал сильнее, но это уже была внутренняя борьба, выталкивающая эти два коротких слова из моего сжатого горла.

Брови дьявола приподнявшись изогнулись, а его жгучие, черные глаза изучающе заблудили по моему лицу. От шеи, к подбородку, к линии губ, и выше, пока не столкнулись с моими, которые я титаническим усилием пыталась не закрыть.

Он наклонился, его жестокое лицо приблизилось, наши носы почти соприкоснулись. Он точно высверливал во мне дыру своей рентгеновской установкой.

— Уверена? — его шопот был низким, темным, завораживающим.

— И даже не выслушаешь? — он улыбнулся, и это было хуже, чем любой взгляд или угроза.

— Уверена. — произнесла я с каким-то усталым безразличием. Сама с трудом узнавая свой голос.

— Покончим с этим.

Его рука обхватила мой подбородок, приподнимая мою голову так, что я была вынуждена посмотреть на него.

Он хотел видеть мои глаза, выражение моего лица, мой страх и даже ужас что спрятан, и плещится на самом дне моей души.

— После того, что я сегодня сделал, ты все еще бросаешь мне вызов? Ты не думаешь, что подчинение мне…, сделает вещи, менее болезненными для тебя? — повествует как прогноз погоды, не дрогнув ни одним мускулом, не на одну секунду не прервав визуальной связи между нами.

Я ответила на его взгляд со всей ненавистью и отвращением, на которую была способна.

— Что? Так нетерпиться умереть?

Разорвав контакт, поднимает с матраса мои растерзанные трусики и сжав в кулаке подносит к своему лицу, делая глубокий вдох.

Краска стыда заливает мои щеки, шею, грудь, а внутри поднимается волна нездорового возбуждения и первобытного, животного ужаса.

Тишину нарушает лишь стук моего сердца и его шумное дыхание.

— Иииии — тянет, вместе с воздухох. Мрачно улыбнувшись, убирает зажатое в кулаке белье, себе в карман и с неистовым блеском в глазах интересуется.

— Где бы ты хотела почувствовать мой нож? — хрипло, подводя лезвие ближе к моему лицу, позволяя мне увидеть его острый край.

"— Ну хоть девственницей не умру." Выдает шутку, — мой, как выяснилось давече, больной мозг.

Но смеятся от чего-то совсем не хочется. А моя решимость угасает с каждой минутной.

Сглотнув, я схватила мужское запястье и направила нож к своей груди.

Что-то похожее на удивление промелькнуло в глазах дъявола, и меня наполнило торжество, он явно не был к такому готов.

Я держала свою руку на его, когда кончик лезвия через материю толстовки коснулся моей кожи.

Он надавил на нож, и я напряглась чувствуя легкое жжение, но он еще не резал.

Медлил от чего-то, будто не мог заставить себя сделать это.

А я, не могла поверить, что у этого животного были сомнения насчет причинения мне боли, скорее он ждет пока я сломаюсь и начну молить о пощаде.

Я и сама этого очень боялась.

Поэтому схватила нож лодонью и острое лезвие рассекло мне кожу.

Я надавила сильнее, и кровь хлынула на поверхность.

Глаза дъявола ожесточились, стали суровыми, грубыми. Я тонула в их черной бездне и гадала, что происходит в их глубине, в реальности боясь, когда-нибудь, это узнать.

Острая боль пронзила меня, и я задрожала под ее силой. Сомкнув зубы прикусила губу, но предательский крик, вырвался из моего горла. Медь наполнила рот. Стекая алой дорожкой вниз по подбородку.

— Отпусти нож. — Прорычал. Не сводя глаз с моей ладони, а на его лице застыло тревожное выражение.

Почему-то его глаза будто отражали мои страдания.

Точно он чувствовал эту боль даже глубже, чем я. Но я поверю скорее в галлюцинации от потери крови.

— Отпусти блядь. — едва слышу сквозь стену стоящего в ушах шума.

Выпустив из пальцев мой подбородок, сдавил ими мое запястье, точно ломая, заставляя разжать ладонь и выронить нож. Подобрав упавший металл, разрезал веревки опутывающие мои руки и ослепленный яростью метнул его в дверь.

Развернулся и его жестокие глаза вновь встретились с моими. Темные полохи непонятного происхождения играющие в них заставили меня затаить дыхание.

Он не выглядел высокомерным или разъяренным и даже не улыбался своей мрачной улыбкой. Он выглядел почти сбитым с толку в своей ужасающей, потусторонней манере.

Мое тело обмякло и я упала назад, столкнувшись затылком с твердой стеной, едва замечая пронзившую голову боль.

Мужчина достал телефон и попросил кого-то спуститься. Через минуту в дверях появился начальник его службы безопасности.

— Заходи Вадим.

— Док еще тут?

— Да Данил Сергеевич Быка штопает.

— Эту отведи пусть посмотрит. — указывая на меня лишь легким взмахом головы. Потом в "Лесное" отвезешь.

— А с двумя другими что делать?

— Дракона к проотцам. А шлюху… Если Славик груз до Стамбула не укомплектовал то бардели Турции пополнит Лирнейская гидра. Если товар уже ушел, то пустишь в расход вместе с пацаном.

— Ясно.

— Нет! Пожалуйста… Не убивает их. Умоляю. Я сделаю все что прикажете.

— Ты как брат? — раздались взволнованные голоса, появившихся в дверном проеме друзей.

— Жив, на зло врагам. — улыбаюсь, увидев их обеспокоенные рожи.

— Охуели суки. — прорычал Малыш сгребая меня своими медвежьими лапами.

— Живучий сукин сын. — резюмирует Егор и хлопнув меня по плечу, спешит заменить Малыша.

— Ну все хорош. Мамочки. — бормочу протестующе, но не так то просто угомонить эту парочку.

— Это ж блядь та…, что на пленке…, сигналку и камеры в клубе вырубает. — напрягается Волкодав заметив девушку.

Ася отступает мне за спину и я чувствую, как ее рука вцепляется в мою штанину.

И тут случается форменый пиздец. Внутри меня просыпается гребаный защитник. И я блядь, чертов параноик, готов кинуться на друга… До смешного. Из-за кого? Из-за дряни пытавшейся накормить мной червей.

Душу этот порыв в зародыше, отвешивая себе огромный, мысленный подзатыльник. Злюсь.

Сука, только этого мне не хватало. Откуда это блядь вообще? Что за хуйня? Сжал кулаки с такой силой, что хрустнули кости.

— Вадим, уведи… — подталкиваю эту майскую революцию к главе своей службы безопасности.

— Лирнейских дружков ее пока не трогать, дополнительные указания на их счет получишь позже. — Так и хочется прочистить уши. Я сам блядь не верю в то что это говорю.

Пацаны раступились пропуская моего начбеза и этот парадокс моей больной головы, изрядно напуганый злобными рожами моих парней, и ставший моей раковой опухолью.

— Мы чего-то не знаем? — вопрашающе приподнимая бровь и с горящим интересом в глазах решил уточнить Малыш, видимо заметив на моем лице табло со словом ИДИОТ выведеное огромными буквами.

— Пошли в кабинет. — игнорирую вопрос и закрывая тему прохожу мимо, к выходу, делая вид что не замечаю их перекошеные недорозумением лица.

Малыш поднялся с дивана, подошел к бару, плеснул на дно бокала виски и отдав его мне сказал:

— Лирнейкие пошли по беспределу. Нужно наказать сук… Иначе вся шваль скоро головы поднимет.

Подведя итог своей речи, протягивает другой стакан Егору.

— Без базара брат, но этот беспередел кто-то очень хорошо организовал. Думаю у гидры кишка тонка так залупаться. Тут кто-то более серьезный вызов бросает — оргументирует Волкодав, делясь своими рассуждениями.

— Я согласен с Егором. — говорю, прокручивая в голове инфу, а глаза остывают на дне бокала. — Слишком много несостыковок и уровень не Лирнейский. — делаю выводы.

— Ну и кто это тогда мать вашу?

— Думаю это Хасановские. Пока вы с Волкодавом брали Берлин, я им на юго-восточном направлении кислород перекрыл. А точнее заблокировал их поставки товара через подконтрольную нам территорию. Батый пытался со мной договорится, предлагал мне процент с продаж, а я отказал. Видать, обиделся. И решил яйцами тряхнуть.