Дети очень ранимы и очень внимательны, они, как губка, впитывают всё то, что слышат и видят вокруг себя. Ребёнок прекрасен, в нём и настоящая живая любовь, и искренняя вера, и надежда на то, что завтрашний день будет хорошим. Его любовь к родителям равнозначная, он одинаково любит и папу, и маму, по крайней мере, до того момента, пока он не услышит или не увидит, что кто-то из них хуже или кто-то из них несправедлив. Ребёнок не хочет никого из родителей терять, он чувствует себя счастливым, только когда рядом и папа, и мама. Моя мамочка посвящала мне всё своё время. Я знала, что папа на работе или занят по хозяйству, но всегда была уверена в том, что он меня любит, всегда знала, что, когда он придёт домой, обязательно меня погладит по голове, прижмёт к себе и поцелует. Пока папа был занят работой, мне всегда хотелось быть рядом с мамой, я чувствовала, что так должно быть, что так безопасно. Мама всем сердцем желала дать всем своим детям столько времени, сколько получала его я, она очень хотела, чтобы все её дети были так же близки к ней и так же хотели быть с ней рядом, как я.
Мальчики уже подросли, увидели соблазны, увидели пьяного отца, обман, мамины слёзы, ссоры и всё то, что не должны были видеть вообще, и это отдалило их от матери. Она видела, что детям порой лучше там, где её нет, что дети не хотят быть рядом с ней, не хотят слушать её наставления и поучения. Она замечала, что её присутствие в каждодневной жизни не так важно для них, что они ждут, чтобы она их накормила, напоила, одела и дала им полную свободу. Её это огорчало, она понимала, что что-то упустила в их воспитании, что не сумела дать им понимание того, что самое ценное и самое важное – это отношение к матери и отцу, уважение, доверие и любовь детей к родителям.
Ещё до моего рождения мама обещала Всевышнему, что она вложит в меня всю свою любовь к Господу, что она наставит и направит меня на верный путь, что она посвятит меня Всевышнему всецело, что всё сделает для того, чтобы я была преданной своему Создателю и любила его всем сердцем. Она знала, что именно он послал меня ей, и именно меня она у него просила. Поэтому она чувствовала, что её дочь Вера (её свидетель) не принадлежит только ей одной: она знала, что дочь принадлежит, в первую очередь, Создателю, потому что он вдохнул в неё жизнь. Для неё было важно, чтобы я была чиста перед Богом и послушна воле родителей; она была уверена, что вложить послушание, любовь и верность можно только, если дочь будет постоянно рядом с ней. Она понимала, что соблазн и грехопадение могут забрать этот Божий подарок, который она просила и получила от Бога. Именно это она начала замечать в поведении своих сыновей – они не слушали её, они ругались, дрались между собой, не знали уважения ни друг к другу, ни к родителям. Она видела, что негатив (в её понимании грех) уже вошёл в её мальчиков, и теперь они рабы этого греха. Они не могут понять этого сами, а свою мать, которая хочет им добра, они не хотят слушать, не хотят ей верить, не хотят видеть материнскую любовь. Грех ослепил им глаза и разум, они не видят, что из-за этого они страдают сами и приносят боль своим родителям. Она видела, что старшие дети выбрали не тот путь, по которому она хотела бы их провести. Ей так хотелось, чтобы они шли по пути Бога вместе с ней, но с горечью вынуждена была признать, что упустила их. Она видела, что меняться они уже не хотят, и даже от учителей поступают жалобы из-за их неуспеваемости и из-за некорректного поведения в школе.
Допустив просчёты в воспитании сыновей, она понимала, что делать ошибки и в воспитании дочери она не имеет права. Пока дочь маленькая, она сможет защитить её от дурного влияния, от плохой компании, от пагубной зависимости или привычки, но ведь впереди школа, не самые лучшие друзья, негативный окружающий мир, много соблазнов. Маму утешало то, что тогда я была рядом, слушалась и понимала её, доверяла ей и радовала её…
Моя сестра Люба, маленькая, красивая, черноглазая девочка, выбрала для себя свой путь: она шла туда, куда манили её глазки, а манили они её подальше от мамы. Не понимала Люба, что там, где нет мамы, может быть опасно; много раз не успевала мама оглянуться, как дочери Любы уже след простыл, она могла уйти на улицу одна, пойти к соседям, её не пугало, что мамы рядом нет. Мама всё чаще видела в Любе упрямый характер мужа, да и на лицо девочка была похожа на своего своенравного отца. Я в тот жизненный период выбрала для себя остаться рядом с мамой: мне было и уютно, и безопасно рядом с ней. А сестра наверно увидела, что рядом с мамой место занято старшей сестрой Верой, и тогда, возможно, она решила посмотреть, что там подальше, где нет рядом мамы и сестры. Я уверена, что всегда каждый ребёнок сам выбирает свой путь и своё поведение. Даже если ребёнка окружает любовь, но вокруг много соблазнов, ему придётся проходить путь испытания, и кто кого победит, что окажется сильнее – он или его любопытство, он или эти соблазны – покажет жизнь, выбирать ему. Так решала я, так же решали и моя сестра, и мои братья. Каждый (из нас шестерых) выбирал свой путь, одни раньше, другие позже, одни – верный, другие – ошибочный…
Но вернёмся в ту машину «скорой помощи», что везла меня и маму в ожоговое отделение. Лежа на носилках, качаясь и морщась от боли, я понимала, что именно я выбрала этот путь, по которому мне сейчас совсем не хочется идти, именно я пошла на ту дорогу, по которой сейчас мне совсем не хочется ехать, именно я, а никто другой, за всё это в ответе. И никто не сможет сейчас взять на себя мои муки и страдания, именно я сейчас должна страдать и терпеть.
Я лежала и спрашивала себя: «Как же так получилось, что я туда пошла, как же так получилась, что я взяла эту банку, как же так получилось, что я решила плеснуть бензин в огонь? Зачем, зачем, зачем я это сделала?» А ответ был простой – мне самой захотелось сделать это! Теперь я ни за что бы так не поступила, теперь мне очень не хотелось испытывать то, что я испытываю! Теперь мне оставалось просить у своего лучшего друга Иисуса облегчить мои страдания. Я не знаю, сколько по времени мы ехали, но мне показалось, что это была бесконечная дорога, мне хотелось заснуть и проснуться уже в больнице, но меня мотало из стороны в сторону, а мама, пытаясь хоть как- то облегчить мою боль, придерживала эти подвешенные на ремнях зелёные брезентовые носилки. Я видела на её лице боль и страдание, мне было очень жалко маму.
Наконец машина остановилась, и я поняла, что мои качели остановились тоже.
Во время осмотра врачей первое, что я услышала и запомнила, были фразы:
– Как до такого ужаса могли довести?! Как можно было так относиться к больному?! Таких коновалов надо отдавать под суд и со всей строгостью судить!
Я тогда не понимала, кто и в чём был виноват, и кого называли таким странным словом «коновалы», но мне очень не хотелось, чтобы они обвиняли мою маму или моего папу, ведь мои родители были совсем не виноваты. Только потом мама рассказала, что врачи в Токсовской больнице запустили мою руку, они не делали обработку ран более трёх суток, и поэтому состояние сейчас было крайне тяжёлым. Меня с мамой сразу определили в отдельный бокс и сказали, что ко мне пока нельзя подпускать никого, врачи опасались возможного сепсиса и распространения инфекции по всему организму.
Палата была светлая и тёплая, а самое главное, что меня радовало больше всего, это то, что маме разрешили быть со мной днём и ночью. Мне уже не хотелось домой, так как мой дом был здесь, со мной были вместе и мой друг Иисус, и моя мамочка! Единственный, по кому я скучала, был мой папочка, но я понимала, что он дома с братьями и сестрой. В моей жизни было три очень важных для меня человека: Иисус, он всегда был рядом, мамочка, она тоже была рядом, и папочка, он приезжал ко мне, когда мог. Опять в моей душе и моём сердце был тот мир, тот покой, та радость и то счастье, которые были во мне всегда до этого ужасного случая! Я слышала, что за дверью общая палата и что там бегают и веселятся дети, мне очень хотелось посмотреть на них и пообщаться с ними, но мама сказала, что из-за моей обширной зоны поражения мне нельзя там находиться. У меня была с собой та папина красивая кукла-школьница, которую он купил мне раньше. Мне хотелось показать её другим детям, а так как я была прикована к постели и не могла ходить, то мама согласилась открыть дверь и впустить ко мне одну девочку, чтобы мне было не так скучно. Когда я увидела, что ко мне в бокс зашла маленькая гостья, то я очень обрадовалась и предложила ей поиграть с моей куклой. Я видела, что её глаза за- блестели, она взяла куклу и улыбнулась мне. Девочка эта приходила несколько раз в день, чтобы поиграть со мной.
