Но этот мальчишка особенный. Ребёнок не только напоминал Кроу родную пещеру, вызывая ностальгию по тёплым денькам, когда он спокойно спал в объятиях матери. Его ребяческий запах смешивался с ароматом еловых деревьев.

Сперва детёныш отталкивал мальчика, не доверяя тому. Не позволял о себе заботиться, кусался и царапался. Разодрал малышу все руки, чтобы оборотня оставили в покое. Но он всё равно приходил. И Кроу мало-помалу сдавался.

– Меня зовут Ирис, – улыбаясь, сказал мальчишка. – Прости, я забыл представиться… А у тебя есть имя?

Он опешил, вспомнив, что оборотень не говорил по-человечески.

– Хм, а как насчёт… «Барцу»?

Кроу с интересом поднял голову.

– Меня так папа хотел назвать, но передумал. На каком-то языке оно означает «волк». Надеюсь, ты не против, если я буду называть тебя Барцу.

Детёныш подумал, что звучало это намного приятнее «Кроу». И с того момента он стал Барцу.

***

Барцу лежал около ямы, сложив лапы. Его рана почти затянулась. Любой шаг не отдавал болью по всему телу. Дыхание пришло в норму, хотя раньше оборотень почти задыхался во сне.

Детёныш скучал по маме. Как она там, жива ли?

Ириса не было уже два дня, зато зачастили охотники. И чем больше их появлялось, тем сложнее становилось прятаться.

Когда от голода на четвёртый день у Барцу закружилась голова, он понял, что зависим от мальчишки.

После получения нового имени, детёныш подпустил ребёнка к себе. Теперь он не рычал, пока тот обрабатывал шери. Затем монстр ложился на траву, закрывал глаза и делал вид, что спит. В это время, Ирис незаметно, как казалось Митчеллу, гладил друга.

Оборотню сложно было признаваться, но ему нравились прикосновения мальчишки. Мягкие и бережные – так можно описать и его личность. Тревоги Барцу отступали, когда маленькие ладошки ласково проходили по дрожащей от холода спине. Он чувствовал себя защищённым.

Детёныш не находил себе места на пятый день отсутствия Ириса. Питаться приходилось насекомыми, потому что охотники распугали всех мелких животных. Барцу подумал, что малыш устал от него, как спустя три дня почуял знакомый запах еловых веток и молока. Ирис пришёл, принеся с собой беспокойство, которое разлилось в воздухе. Оборотень вскочил с земли.

– Мой отец знает, что ты здесь.

Монстр вжал голову в шею. Его напугали не столько эти слова, сколько стеклянный взгляд мальчишки.

– Я не сказал, где ты находишься, не волнуйся. Меня заперли дома. Я смог выбраться, чтобы сказать тебе, что больше не вернусь.

Словно гром среди ясного неба. Барцу нахмурился, но внутри у него почему-то защемило.

– Я… Я не могу так больше! – неожиданно выкрикнул Ирис, сжимая кулаки. Он посмотрел на своего друга, и слёзы покатились по его щекам. – Я устал видеть разочарование в глазах родителей! Чувство вины преследовало меня с самого начала, я жалею, что спас тебя…

Он присел на корточки и огладил тыльной стороной ладони мордочку Барцу.

– Ты мне нравишься, но… Мы не можем быть друзьями, прости.

Когти впились в землю. Пустота разъедала живот оборотня, но уже не от голода. Скулёж вырвался из горла прежде, чем Барцу успел это осознать.

Ирис его предал.

– Прости…

Барцу неосознанно оскалился.

– Прости!

Мальчик попытался обнять оборотня, но тот рявкнул на него. Монстр отвернулся от ребёнка и улёгся посреди ямы, бешено махая маленьким хвостом. Слюни текли из его пасти, голод и обида смешались в одно чувство, побуждающее Барцу наброситься на бывшего друга. Но последний не стоил и когтя на лапе, маленький трусишка.

Ирис всхлипнул. В начале мая он ещё был наивным мальчишкой, летающим в облаках, а к концу чувствовал, как мечта сломала ему крылья. Опрокинула о землю реальностью, подарила и тут же отняла друга. Забрала то, что у него было изначально – любовь и уважение родителей.

За что это ему? Где малыш так провинился?

– Мне очень жаль…

Ирис оступился, пошёл по тернистой дороге, куда никто никогда не ступал. Теперь он просто хотел вернуться к истокам, быть послушным ребёнком, забыв о пережитом. Быть может, так малыш восстановит доверие родителей.

Мальчик мчался домой, не оглядываясь. Что-то подсказывало ему остаться в лесу, с Барцу, болезненно отдаваясь в груди. Но оборотень и знать его не желал. Никто больше не хотел иметь дела с Ирисом.

Он распахнул дверь своей комнаты, в которую залез через окно.

– Мам… Пап…

Ступил Ирис на пол, залитый кровью.

Ирис вцепился в ручку двери, глядя на кровавую лужу, точно загипнотизированный. Ноги подкосились, он, ослабев, рухнул на пол. Мальчик попытался позвать родителей, но только разинул рот и промямлил что-то нечленораздельное. Кожа его стала белее смерти.

– И это лучший охотник на деревню?

Митчелл вздрогнул и заставил себя отползти, чтобы спрятаться за стеной. Зажав рот рукой и подогнув под себя колени, малыш чуть высунул голову из комнаты.

– Неудачник.

Его зрачки расширились. Из комнаты родителей на двух лапах вышел оборотень, с пасти которого стекала кровь. Ирис промычал, резко вжав голову в плечи. Перед ним было открытое окно: в спешке мальчик забыл закрыть его. Он медленно поднялся, опираясь о стену.

Чудовище вдруг вдохнуло воздух и оскалилось так, что показались боковые зубы.

– Я знаю, что ты здесь.

Дыхание участилось, слёзы снова подступили к горлу. Сейчас не время плакать, Ирис это прекрасно понимал, но слёзы были единственным, на что у него оставались силы.

Оборотень встал на четыре лапы. Каждый его приближающийся шаг отбивался в голове в такт сердцебиению. Волкообразная морда появилась в дверном проёме, единственный видящий глаз уставился на мальчика. Последний подумал, что умрёт от страха.

Ирис смотрел на окно, которое будто отдалялось из-за пелены слёз. Рука, зажимающая рот, упала, и губы малыша задрожали. Чудовище провело длинным языком по шее Митчелла, отчего конечности свело судорогой. Он крепко зажмурился.

– Сразу видно, мало кормили, – издевательски усмехнулся оборотень. – Ну, не переживай. На зубочистку пойдёшь.

Монстр нацарапал горизонтальную линию на шее Ириса, отчерчивая место, с которого оторвёт голову. Тот издал болезненный стон. Из свежей раны струилась кровь, кривой дорожкой скатываясь по ключицам.

Голову с двух сторон обхватили когтистые лапы. Её сразу же сильно потянули вверх, заставив Митчелла закричать. Это словно вывело тело из паралича; мальчик вцепился в чужие конечности и стал пинать убийцу родителей по лапам. Оборотень шикнул: визг бил по вискам больнее, чем удар ногами по телу.

– Да заткнись ты…

Коленкой он ударил малыша в живот. Последний согнулся и, не выдержав, извергнул содержимое желудка на врага. Чудовище опешило, ослабив хватку.

– Ты, мерзкий…

Оно не успело договорить. Оборотень вдруг отпустил Ириса и громко зарычал. Митчелл задрал голову, и то, что он увидел, заставило его открыть рот и выгнуть брови в изумлении.

Барцу впился клыками в шею сородича. Детёныш не отлип от неё, даже когда последний специально ударился вместе с ним о стену. Когтями он ударил по глазу старшего, и тот завопил, казалось, на весь лес. Мальчик наблюдал за этим, как приклеенный, пока чудовище не схватило лапой его друга и не швырнуло со всей силой о пол. Вслепую, услышав скулёж, оно напало на младшего.

Ирис вскочил и подорвался с места. Он оставлял отпечатки, прыгая через кровавые лужи в коридоре. Вбежав в родительскую комнату, малыш застыл. Там были трупы его мамы и папы.

Сильный звон в ушах заглушил все звуки, но вой Барцу, нуждающегося в помощи, вернул Митчелла в реальность. Помотав головой, он выхватил из рук отца ружьё. Для него оно оказалось слишком тяжёлым, поэтому пришлось тащить по полу.

Вернувшись в комнату, мальчик увидел, как чудовище душило его друга пастью. Митчелл вспомнил тренировки охотников. Дрожащими руками он поднял оружие и, кое-как прицелившись, нажал на спусковой крючок. Крик старшего оборотня разнёсся по дому.