Колокольчик звякнул, и Эллисон вздрогнула.

– Ирис, мой мальчик… – шмыгнула носом женщина, быстро вытирая слёзы рукавом.

За всю жизнь она ни разу не влюблялась, считала отношения помехой в карьере. А теперь мечтала завести ребёнка и со страхом оглядывалась на свой возраст, понимая, что скоро будет поздно рожать.

– Ты… плачешь?

Ирис подошёл к стойке, приподнимаясь на носочках. Женщина тепло улыбнулась. Мальчик был таким хорошим, добрым, всегда помогал ей… Больше всего на свете Эллисон боялась, что ему на плечи свалится ответственность, которую тащил на себе Рональд. Охотник – убийца. Став убийцей, малыш навсегда утеряет живой блеск в глазах.

Она старалась оберегать этого ребёнка, как могла: присматривала за ним, удерживала в пекарне, когда Рональд должен был притащить труп оборотня в деревню. Но появившиеся круги под глазами мальчика и царапины на руках доказывали, что женщина плохо справлялась.

– Нет-нет, что ты. Снова за бинтами?

Уже вторую неделю он ходит к ней за бинтами и мясными пирогами. Конечно, Митчелл часто приходил и раньше – купить выпечку или просто поболтать, – но не каждый день. Морган не настаивала на объяснениях, однако ей казалось, что мальчик с чем-то сильно затянул. Возможно, он ввязался во что-то плохое и не мог выбраться…

– Спасибо. Увидимся! – живо помахал Ирис на прощание. Дверь захлопнулась, и женщина снова осталась одна.

Внешне она не проявляла негативные эмоции, и всё же ей не нравилось происходящее с мальчиком. Он сильно повзрослел. Митчелл больше не играл днями напролёт в футбол с соседскими ребятами, был каким-то беспокойным и усталым. У него словно появилось важное дело, и чем важнее оно становилось, тем более нервным делался Ирис.

Морган взглянула на настенные часы. Девять утра.

Через пять минут пекарня была закрыта.

Вина захлёбывала женщину, пока Морган шла по тропинке к домику Митчеллов. Но ей было страшно за этого доброго мальчика. И пускай Эллисон никак не могла набраться смелости с кем-то подружиться, Ирису она желала счастливого детства и друзей.

На стук в дверь открыла Вивьен, удивлённо уставившаяся на женщину.

– Вивьен, добрый день. Я могу войти? Хочу поговорить… об Ирисе.

И Ириса она не боялась спасти.

– Мам, а почему мы ненавидим людей? – спросил детёныш, греясь под родным боком.

Оборотень взглянула на него с горькой улыбкой.

– Они думают, что мы едим их, поэтому убивают нас. Так было ещё задолго до моего рождения. Теперь мы нападаем первыми, чтобы избежать потерь.

– Но… Разве этим мы не делаем хуже?

Мать вздрогнула и отвернула голову.

– Ох, глупый Кроу. Тебе ещё многое предстоит узнать. А пока, спи.

Кроу был вовсе не глупым, и она это понимала. Но законы и правила, которыми Жасмин воспитывалась с детства, не позволяли ей согласиться с сыном. Да и что подумает пятьдесят одна стая, если вождь оборотней внезапно остановит вражду, забыв о жертвах своей семьи?

Стаи делились на маленькие и большие. Маленькие состояли из трёх-четырёх монстров, большие не превышали пятнадцати участников. Но есть один лидер, за которым следуют все. Он – избранный, отец, Бог. Хрупкая Жасмин стала этим лидером, матерью для каждой стаи, не только всеми нелюбимого Кроу.

«Кроу» было сокращением от «Scarecrow» – пугало. Имя оборотня говорило о характере его самого, а детёнышей мог окрестить любой из стаи. Матери Кроу имя выбрал дедушка, зная, что она будет следующим вождём1. Её ребёнку повезло меньше. Кроу этим оскорбительным именем прозвал даже не родной монстр.

Жасмин волновалась за своё дитя. Когда другие её дети играли друг с другом, Кроу же лежал в одиночестве на выступе и грелся под лучами солнца. Для оборотней слово «одинокий» означало «враг стаи». Земная группа шери подобна людям: они не могли жить без взаимопомощи и общения. И когда кто-то держался поодаль от остальных, на него сразу косили взгляд.

Все думали, Кроу предаст семью, когда вырастет. Жасмин же знала, что это неправда.

Тем временем, приближаясь к концу войны, количество стай сокращалось со стремительной скоростью.

***

Это произошло, когда Кроу стукнуло два года. Он беззаботно дрых в пещере, пока над ухом не раздался испуганный голос матери:

– Милый, вставай…

Ещё не до конца проснувшись, детёныш потянулся и зевнул. Глаза он так и не открыл.

– Что случилось? – лениво спросил монстр. «Наверняка, дядя снова хочет почитать мне нотации» – пролетело в его мыслях.

– Рональд выследил нас. Скоро сюда придёт его шайка. Одиночки тоже где-то поблизости.

Сон как рукой сняло. Кроу вскочил, точно ошпаренный.

– М-мам… – у него пересохло во рту.

– Уходи отсюда, Кроу.

Детёнышу не дали ответить: Жасмин пулей вылетела из пещеры. Он поспешил за ней, стараясь задействовать все мозговые процессы, чтобы подобрать нужные слова.

Уж лучше бы это был дядя.

– А где братья и сёстры? – на самом деле, они не волновали Кроу. Оборотень никогда не любил семью, кроме матери – единственной, кто испытывала к нему взаимные тёплые чувства. Но детёнышу хотелось нарушить напряжённое молчание.

Кроу любил тишину, но сейчас она казалась липкой, душила и давила на уши. Жасмин прислушивалась к шорохам, чёрные глаза сужались, когда ветер трепал кустарники.

– Они сейчас сражаются против охотников, – отвлечённо ответила она.

– Но… – Кроу остановился. – Разве я не…

– Послушай, Кроу, – Жасмин вздохнула. – Ты самый необычный ребёнок на свете. Я хочу, чтобы ты выжил.

«Почему я?» – вопрос не успел слететь с языка, сердце подскочило от приближающихся выстрелов. Мать прикрыла детёныша собой, её морда исказилась от злобы. Быстро развернувшись, она прорычала сыну в лицо:

– Сделай, как я прошу! Обещаю, мы ещё встретимся.

Кроу услышал топот ног, прежде чем Жасмин схватила ребёнка за шкирку и сбросила с обрыва. Он лишь на долю секунды завис в воздухе, как звуки залпа оглушили его, а тело парализовало. Согнувшись в три погибели, оборотень покатился с горы мячиком.

Он приземлился мордой в землю и тут же выплюнул грунт с кровью. Голова раскалывалась, перед глазами расплывалась картинка леса. В уши будто песок насыпали.

– Мама…

Собственный скулёж помог Кроу ухватиться за остатки сознания. Мать, вождь оборотней, приказала выжить. Детёныш не имел права ослушаться.

Он вышел на тропинку. В какой части леса оборотень находился: западной или восточной? Монстр оглянулся в попытках понять и вздрогнул от количества кровавых луж. Разве это от него?..

Чем дольше Кроу смотрел в одну точку, тем больше всё мешалось в одну кучу. Он помотал головой и шагнул дальше. Дышать вдруг стало так больно, словно в ноздри воткнули палки. Когда оборотень делал вдох, боль расстилалась по телу новой, мощной волной.

А потом появился мальчишка.

Детёныш пошатнулся от неожиданности, еле удерживая равновесие. Уши прижались к голове. Любой звук оглушал, монстр не понимал, на каком расстоянии находился враг.

Он должен выжить…

Дальше Кроу очнулся в немного тесной норе с привязанной к лапе веткой. Он ничего не помнил, кроме чьих-то поглаживаний, и того, как кто-то трогал рану. Оборотень разгрыз верёвку и вылез из убежища, отправляясь на поиски еды.

***

Две недели он приходил к нему. Кроу учился узнавать его по быстрым, но осторожным шагам и запаху.

Оборотни должны различать запахи, чтобы выжить. Дети напоминали своим материнское тепло и родительский дом, в стенах которого чувствуешь себя безопасно. Как будто этим доказывая, что они безгрешны и только познают жизнь. Поэтому дети пахнут свежим молоком.

С взрослыми сложнее. Запах некоторых из них сравним с цветами, еловыми ветками или ягодами. Но от другой половины несло табачным дымом, тухлыми яйцами или алкоголем. Со второй группой оборотни встречались постоянно.