И в самом деле, как только были опубликованы «Записки о Персидском дворе», целая толпа литераторов принялась спорить по поводу сути этой тайны: Вольтер, который привел факты, но не снял с них покрова загадочности, хотя был осведомлен о существе вопроса лучше, чем кто-либо другой; Сен-Фуа, отец Гриффе, Ла Ривьер, Линге, Лагранж-Шансель, аббат Папон, Пальто, г-н Делаборд, а также несколько других авторов, опубликовавших в различных журналах, но в основном в «Парижской газете», различные исторические анекдоты на эту тему. Я приведу здесь те, что представляются мне подлинными, позволив себе выделить в них разрядкой те слова, какие, на мой взгляд, характеризуют этого узника как весьма высокопоставленную особу и в первую очередь указывают на то, кем он был на самом деле.
Первым автором, заговорившим об этом персонаже, стал анонимный сочинитель «Тайных записок о Персидском дворе». Он приводит несколько достоверных фактов, которые всегда таковыми и воспринимались, но ошибается по поводу сути тайны, полагая, что узником в маске был граф де Вермандуа.
«Этот узник, — говорит он, — был сдан на руки коменданту островов Сент-Маргерит, заблаговременно получившему от Людовика XIV приказ никому не позволять видеть нового арестанта. Комендант обращался с узником с величайшим почтением. Он сам прислуживал ему за столом и принимал в дверях тюремной камеры блюда из рук поваров, ни один из которых никогда не видел лица заключенного. Однажды принц вздумал нацарапать на дне тарелки свое имя, действуя кончиком ножа. Какой-то слуга, в руки которого попала эта тарелка, решил угодить начальству и отнес ее коменданту, надеясь на награду. Однако несчастный ошибся: его тут же прикончили, чтобы похоронить вместе с ним столь важную тайну. Железная маска несколько лет оставался в тюрьме на островах Сент-Маргерит. Его извлекли оттуда лишь для того, чтобы перевезти в Бастилию, когда Людовик XIV в благодарность за верность назначил коменданта островов Сент-Маргерит командовать этой крепостью. И в самом деле, со стороны короля было весьма благоразумно связать Железную маску с судьбой человека, которому его поручили, ибо открываться новому доверенному лицу, который мог оказаться менее преданным и менее исполнительным, означало бы действовать против всяких правил. Соблюдая предосторожность, в тюрьме на островах Сент-Маргерит и в Бастилии на принца надевали маску, когда по болезни или какой-нибудь другой причине ему нужно было кому-то показаться. Несколько заслуживающих доверия особ утверждали, что им доводилось видеть этого узника, постоянно носившего маску, и рассказывали, что он обращался к коменданту на “ты”, а тот, напротив, относился к нему с безграничным почтением».
«Через несколько месяцев после смерти кардинала Мазарини, — говорит Вольтер в своей книге “Век Людовика XIV (это второе сочинение, где говорится о таинственном узнике), — произошло событие, которому не было примера, и, что не менее странно, никто из историков ничего о нем не знает. В замок Сент-Маргерит, находящийся в море у берегов Прованса, отправили какого-то неизвестного арестанта, роста выше среднего, молодого, с красивым и благородным лицом. По дороге туда он носил маску, подбородник которой был снабжен стальными пружинами, дававшими ему возможность есть, не снимая ее. Имелся приказ убить его, если он снимет маску. Узник оставался на этом острове до тех пор, пока один особо доверенный офицер по имени Сен-Мар, комендант Пиньероля, назначенный в 1690 году комендантом Бастилии, не приехал за ним на Сент-Маргерит и не отвез его, по-прежнему в маске, в Бастилию. Маркиз де Лувуа, до этого приехавший на остров повидаться с заключенным, разговаривал с ним стоя и с уважением, граничащим с почтительностью. Незнакомец был доставлен в Бастилию и размещен там наилучшим образом, как только было возможно в этом тюремном замке. Ему не отказывали ни в каких его просьбах. Более всего он имел склонность к тончайшему белью и кружевам. Он играл на гитаре, ему подавали наилучшие яства, и комендант весьма редко садился в его присутствии. Старый тюремный врач, которому нередко доводилось лечить этого странного человека, рассказывал, что никогда не видел его лица, хотя часто осматривал его язык да и все его тело. По словам этого врача, узник был превосходно сложен и у него была несколько смуглая кожа; интересовался он лишь своим голосом и никогда не жаловался на свое положение, не делая намеки на то, кем он мог быть. Один знаменитый хирург, зять врача, о котором я говорю, пользовавший маршала де Ришелье, может засвидетельствовать сказанное мною, а г-н де Бернавиль, преемник Сен-Мара на посту коменданта, не раз подтверждал мне эти подробности. Этот неизвестный умер в 1704 году и был похоронен ночью в приходе Сен-Поль. Усиливает удивление то обстоятельство, что, когда узника отправили на острова Сент-Маргерит, ни одна сколько-нибудь значительная персона в Европе не исчезла.
Господин де Шамийяр был последним министром, знавшим эту необыкновенную тайну. Второй маршал де Ла Фейяд, его зять, на коленях умолял умирающего тестя сказать ему, кто же все-таки был этот незнакомец, известный всем лишь под именем Железной маски. Шамийяр ответил зятю, что это государственная тайна и он поклялся никогда не разглашать ее.
Таинственный узник, несомненно, был значительной персоной, ибо вот что произошло в первые дни его пребывания на острове. Комендант сам ставил ему кушанья на стол, а затем удалялся, закрыв камеру. И вот однажды, пользуясь ножом, узник нацарапал свое имя на серебряной тарелке и через окно бросил ее в сторону лодки, стоявшей почти у самого подножия башни. Рыбак, которому принадлежала эта лодка, подобрал тарелку и принес его коменданту. Тот пришел в удивление и спросил у рыбака:
— Прочел ли ты, что написано на этой тарелке и видел ли ее кто-нибудь в твоих руках?
— Я не умею читать, — ответил рыбак, — а тарелку нашел только что, и никто ее не видел.
Крестьянина держали под стражей до тех пор, пока комендант не убедился, что бедняга в самом деле не умел читать и тарелку никто не видел.
— Ступай, — сказал он ему, — твое счастье, что ты не умеешь читать.
Один из очевидцев этого происшествия, вполне достойный доверия, еще жив».
А вот что он пишет о Железной маске в своем «Философском словаре»:
«Автор “Века Людовика XIV” первым заговорил о Железной маске как о реальном историческом персонаже: дело в том, что он был весьма осведомлен об этом историческом анекдоте, который удивляет век нынешний, будет удивлять потомство и является абсолютно правдивым. Однако его ввели в заблуждение по поводу даты смерти этого незнакомца, столь невероятно несчастного: узник был похоронен на кладбище прихода Сен-Поль 3 марта 1703 года, а не 1704-го.
Вначале он пребывал в заключении в Пиньероле, затем — на островах Сент-Маргерит, а после них — в Бастилии, постоянно находясь под охраной одного и того же человека, Сен-Мара, которому было суждено увидеть его смерть. Отец Гриффе, иезуит, познакомивший читающую публику с “Дневником Бастилии”, выверил все даты. У него был легкий доступ к этому дневнику, поскольку он занимал весьма щекотливую должность исповедника узников Бастилии.
Железная маска является загадкой, ключ к которой может придумать каждый. Одни говорят, что это был герцог де Бофор; но герцог де Бофор был убит турками во время обороны Кандии в 1669 году, а Железная маска был в Пиньероле уже в 1662 году. К тому же, как можно было напасть на герцога де Бофора, находившегося среди своего войска? Каким образом его перевезли во Францию и никто ничего об этом не знал? И почему его заключили в тюрьму? Зачем на него надели маску?
Другие видят в нем графа де Вермандуа, побочного сына Людовика XIV; но он умер на глазах у всех от оспы в 1683 году, находясь в армии, и был похоронен в небольшом городке Эр недалеко от Арраса; так что тут отец Гриффе заблуждается, хотя большой беды в этом нет.
Некоторые подумывают о герцоге Монмуте, которому по приказу короля Якова II прилюдно отрубили голову в 1685 году, и утверждают, что это он был Железной маской. Но для этого потребовалось бы, чтобы он воскрес, чтобы время обратилось вспять и на смену 1685 году пришел бы год 1662-й, чтобы король Яков, никогда никого не миловавший и по этой причине заслуживший все свои несчастья, помиловал бы герцога де Монмута, вместо которого казнили бы совершенно похожего на него человека. Пришлось бы отыскать его двойника, у которого достало бы любезности позволить прилюдно отрубить ему голову, чтобы спасти герцога Монмута. Всей Англии пришлось бы купиться на этот обман, а королю Якову настойчиво попросить Людовика XIV соблаговолить стать надсмотрщиком и тюремщиком на его службе. Затем, доставив это маленькое удовольствие королю Якову, Людовик XIV непременно должен был бы проявлять точно такое же уважение к королю Вильгельму и королеве Анне, с которыми он воевал, и старательно сохранять на службе у двух этих монархов свое звание тюремщика, которым почтил его король Яков.
