В это время один лишь Господь Бог знал, во что должен был обойтись этот альянс Франции и ее королю.

Вероятно, у Наполеона случилось какое-то помутнение в глазах, когда сорок лет спустя он в свой черед взял в жены дочь цезарей и ценой потери своей популярности в 1810 году и своего трона в 1814 году приобрел приятную возможность сказать: «Мой бедный дядюшка Людовик Шестнадцатый!»

Вот такой была в политическом отношении Франция, утратившая свои владения в Индии и свои владения в Америке.

Ну а теперь скажем о том, какой она была в духовном отношении.

В этом плане дело обстояло так: король, знать и духовенство уничтожили нравственность, философы уничтожили религию.

Людовик XV подал пример любовных связей низкого пошиба; до него короли Франции думали об уважении к себе, выбирая любовниц.

Любовницами Генриха IV были Габриель д’Эстре, маркиза де Верней, Шарлотта де Монморанси.

Любовницами Людовика XIV — мадемуазель де Лавальер, г-жа де Монтеспан, г-жа де Ментенон.

Людовик XV начинал так же, как они; но от герцогини де Шатору он перешел к г-же д’Этьоль, а от г-жи д’Этьоль — к Жанне Вобернье.

Несчастная Франция, отданная в руки таких особ, как Помпадур и дю Барри!

Вот послушайте, какую эпитафию народ сочинил своему королю:

Почиет здесь возлюбленный Бурбон.

Монархом был пригожим он,

За уголь честно денежки платил,

Хоть выгоду в лабазах находил.

Посмотрим теперь, в каком состоянии пребывает знать. Да, она еще насчитывает сорок три кресла герцогов-пэров в Парижском парламенте. Одни только Ришелье имеют там три таких кресла: Ришелье, Фронсак и д’Эгийон; Роганы — тоже три: Монбазон, Шабо и Субиз; Шеврёзы — два: Люин и Шон. Но как поддерживают они свой ранг, эти последние наследники великих родов Франции? Они женятся на дочерях финансистов. Это называлось унавозить свои земли. Или же бросаются в коммерцию. Можно вспомнить о происходивших в годы Регентства тяжбах герцога де Ла Форса, имевшего три бакалейные лавки. Граф де Лораге был фабрикантом фарфора; герцог де Шуазёль торговал портупеями и шлемами; г-н де Майбуа держал лесной склад, а г-н де Гемене поступил и того лучше: он обанкротился.

Однако при этом они содержали куртизанок, которые обходились по тысяче луидоров в месяц; усыпали бриллиантами известных актрис и имели удовольствие слышать, как в лицо им распевают песенку:

Буйон, всем храбрецам пример,

Страдает по мамзель Ла Герр:[15 - Певица из Оперы, с огромным успехом выступавшая в «Осажденной Цитере». (Примеч. автора.)]

Забыв о прочих всех утехах,

Мечтает к ней скорей поехать.

Ей-Богу, презанятен камергер —

Кричит, как юный кавалер:

«Да, я люблю Ла Герр,

Ей-ей,

Люблю Ла Герр!»

Покинув Оперы партер,

Летит Буйон к мамзель Ла Герр.

Да кто ж в такую чушь поверит?

И все же он не лицемерит!

Особая в ней прелесть есть —

В других такую не обресть!

Короче говоря, она Ла Герр,

Ей-ей,

Она Ла Герр!

Дюрфору подавай Дюте —

Ее так дивны фуэте;

Субиз же, что ни говори,

Безмерно любит Ла Прери,

Но наш Буйон, кто ради короля

Готов крутить любые вензеля,

Предпочитает всем Ла Герр,

Ей-ей,

Одну Ла Герр!

Более того, главный упрек, который знать бросала Людовику XV, состоял вовсе не в том, что он брал себе в любовницы женщин из мещанской среды, девушек из простонародья и даже публичных девок, а в том, что он не брал себе любовниц из благородных семейств и тем самым лишал ее исключительного права, которое, как она полагала, ей принадлежало.

И потому, когда стало известно о создании Оленьего парка, со всех сторон посыпались просьбы от матерей и отцов, расхваливавших своих дочерей, и от братьев, расхваливавших своих сестер. У вас это вызывает сомнение, не правда ли?

Тогда прочтите письмо некоего кавалера ордена Святого Людовика; оно сохранилось до нашего времени все в тех же архивах полиции. Этот любопытный документ даст представление о степени разложения тогдашнего общества лучше, чем все то, что мы могли бы сказать по данному поводу.

Письмо адресовано лично г-ну Беррье: вы ведь еще помните г-на Беррье, бывшего министра?

«Ваше сиятельство!

Отец семейства, дворянин, чей род происходит от парижских эшевенов, возведенных в дворянство два столетия тому назад, и чьи предки никогда не совершали ничего неподобающего, обращается к Вам, охваченный горячей любовью к священной особе короля, дабы известить Вас о том, что ему посчастливилось быть отцом девицы, являющейся подлинным чудом красоты, свежести и здоровья. Прилагаемые при сем справки докторов, хирургов и врачей послужат Вам доказательством сказанного; кроме того, свидетельства двух повивальных бабок удостоверяют несомненную девственность этого милого ребенка.

Льщу ли я себя чрезмерной надеждой, Ваше сиятельство, домогаясь для моей третьей дочери, Анны Марии де Мар***, которой исполнилось пятнадцать лет, права вступить в благословенное заведение, где обучают особ ее пола, предназначенных для пылкой любви нашего короля?

О Ваше сиятельство, какой приятной наградой за мою тридцатичетырехлетнюю службу в качестве капитана полка М*** и за службу двух старших братьев моей возлюбленной дочери, один из которых служит офицером во флоте, а другой состоит чиновником в Высшем совете, стала бы такая милость! Моя старшая дочь воспитывалась в Сен-Сире и вышла замуж за сьера Р***, ординарного дворянина королевских покоев. Моя младшая дочь — монахиня в монастыре *** в ***.

Возможно, возражение вызовет изрядный возраст молодой особы. Но, несмотря на свои пятнадцать лет, она обладает младенческим простодушием и до сих пор не знает о различии полов. Ее воспитала мать, достойная супруга, образец добродетелей, пример целомудрия, всегда старавшаяся сделать свою дочь пригодной для того, чтобы понравиться нашему возлюбленному королю, который обнаружит в ней бесценные сокровища, по праву ему принадлежащие.

Я буду с великим нетерпением ожидать, Ваше сиятельство, Вашего ответа. Если этот ответ окажется благоприятным, он станет благословением Божьим для целой семьи, которая всегда будет Вам слепо и страстно предана.

Имею честь быть,

Ваше сиятельство,

Вашим смиреннейшим и покорнейшим слугой,

шевалье де Мар***».

Да и в самом деле, почему бы этому славному человеку не предложить королю свою дочь? Ведь сказал же как-то раз Людовику XV один из господ д’Эстре:

— Государь, утверждают, что король возжелал мою сноху. Если это так, я надеюсь, что он не нанесет мне оскорбления, взяв в качестве посредника кого-нибудь другого, а не меня?

Откуда, по вашему мнению, проистекала великая ненависть г-жи дю Барри к г-ну де Шуазёлю?

Дело в том, что г-н де Шуазёль, побывав любовником своей сестры, г-жи де Грамон, пожелал затем сделать г-жу де Грамон любовницей короля.

И разве д’Аламбер, этот герой «Энциклопедии», подкидыш, найденный на ступенях церкви Сен-Жан-ле-Рон, не был сыном г-жи де Тансен, канониссы, и, вероятно, ее брата, кардинала де Тансена?

Ну и, наконец, разве не было на свете некоего графа Луи де Нарбонна, который состоял в свите принцессы Аделаиды и, как утверждали, мог называть Людовика XV своим отцом и своим дедом?

Мы говорили о создании Оленьего парка; согласно расчетам, там в продолжение десяти лет побывало около тысячи девушек из всех классов, всех сословий.

Во что они обошлись государству, можно увидеть в статьях экономистов.

Так остались ли среди всей этой знати люди, имевшие хоть какое-нибудь достоинство?

Их можно пересчитать по пальцам; это:

герцог де Ришелье, храбрец, внесший, однако, своим распутством большой личный вклад в упадок нравственности той эпохи;

маршал де Бриссак, отличавшийся духом древнего рыцарства, видевший, к какой пропасти все идет и утверждавший, что канцлер Мопу уничтожает у нас монархию;

герцог де Ноайль, имевший привилегию говорить покойному королю самую суровую правду;