Находясь в Париже, датский король виделся лишь с энциклопедистами, и, по слухам, все потуги парижанок оказались тщетными.

Тем временем г-н де Шуазёль вел переговоры о деле, которое должно было нейтрализовать влияние графини дю Барри: речь шла о бракосочетании дофина с австрийской эрцгерцогиней.

Императорская семья была богата по части принцесс. Уже давно вынашивался замысел связать кровными узами Бурбонов и германских императоров; вначале поговаривали о том, чтобы снова женить короля, но король чувствовал себя слишком старым для женитьбы. В итоге решили женить не короля, а дофина, и г-ну де Бретёю было поручено изыскать среди юных австрийских эрцгерцогинь ту, которая более всего соответствовала бы короне Франции.

В Версальском дворце можно еще и сегодня увидеть картину, написанную по этому случаю. Она представляет Марию Терезию в Шёнбрунне: прославленная императрица-королева изображена на ней в расцвете зрелой, но еще свежей красоты в окружении юных девушек, похожих на нераспустившиеся бутоны; среди этих юных девушек, по ее пепельным волосам, по ее кротким голубым глазам, по ее матовой и вместе с тем сверкающей коже и, наконец, по характерной австрийской губе, следствием смешения лотарингской и кастильской крови, можно узнать Марию Антуанетту в возрасте тринадцати лет.

Мария Антуанетта Жозефина Иоганна Австрийская родилась в Вене 2 ноября 1755 года.

За два года до того, как покинуть Шёнбрунн, Мария Антуанетта уже знала, что ей суждено стать женой наследника французского престола. Господин де Шуазёль лично избрал ей наставника, аббата де Вермона, так что она в совершенстве говорила на французском языке и с такой же легкостью изъяснялась по-английски, по-итальянски и на латыни.

Мария Терезия велела обучать свою дочь латыни из признательности к этому языку. Разве не на нем она держала речь перед своими верными венгерцами и разве не на нем ее верные венгерцы дали клятву умереть за нее?

Воспитание юной эрцгерцогини по части занятий искусством было не менее тщательным, чем по части филологии; Гардель был ее учителем танцев, а Глюк давал ей уроки музыки, сделавшие ее поклонницей этого вида искусства; наконец, она прелестно рисовала.

Что же касается политической стороны воспитания, то Мария Терезия не доверяла этого никому и заботилась, чтобы Мария Антуанетта, став по внешнему виду и по манерам француженкой, в душе оставалась австриячкой.

Как мы уже сказали, это бракосочетание было решено в политике двух государств за два года до того, как принц Лотарингский получил поручение отправиться в Вену, чтобы официально просить руки Марии Антуанетты. Согласие на брак было дано.

Вся Европа затрепетала при этом известии, которое, по-видимому, надолго упрочивало австро-французский союз и, следовательно, изменяло всю политику северных государств. Что же касается Франции, то она стала готовиться к пышным празднествам, обычно сопровождавшим вступление в брак ее королей.

В это время вышел в свет один из первых экономических памфлетов; он назывался:

«Оригинальная идея одного доброго гражданина

по поводу общественных празднеств,

кои предполагается устроить в Париже и при дворе

по случаю вступления в брак господина дофина».

Эти празднества, перечень которых автор памфлета приводит, должны были, по его словам, обойтись Франции в двадцать миллионов.

Перечислив все издержки, он добавляет:

«Я предлагаю ничего из всего этого не делать, а вычесть эти двадцать миллионов из годовых налогов и в особенности из податей; таким образом, вместо того чтобы забавлять богатых бездельников двора и города пустыми и мимолетными увеселениями, власти наполнят радостью печальную душу хлебопашца, заставят весь народ принять участие в этом событии, и тогда в самых отдаленных концах королевства люди будут восклицать: “Да здравствует Людовик Возлюбленный!” Этот вполне новый способ устраивать празднества покрыл бы короля славой намного более истинной и более долговечной, чем вся пышность и блеск азиатских празднеств, а история сохранила бы для потомства память об этом поступке куда охотнее, чем пустые подробности великолепия, обременительного для народа и крайне далекого от истинного величия монарха, отца своих подданных».

Памфлет приписывали Жан Жаку Руссо.

Как нетрудно понять, король не последовал этому совету.

Мария Антуанетта выехала из Вены, снабженная наказами матери; в их числе было следующее наставление, написанное собственноручно императрицей-королевой:

«Список вельмож, рекомендуемых Марии Антуанетте

Австрийской ее матерью императрицей Марией Терезией

в момент ее отъезда из Вены для вступления в брак

с дофином Франции.

СПИСОК ЗНАКОМЫХ МНЕ ОСОБ

Герцог и герцогиня де Шуазёль.

Герцог и герцогиня де Прален.

Отфор.

Дю Шатле.

Д’Эстре.

Д’Обетер.

Граф де Брольи.

Братья де Монтазе.

Господин д’Омон.

Господин Жерар.

Господин Блондель.

Ла Бове, монахиня.

Ее подруга.

Дюфоры: при всяком случае свидетельствуйте этой семье вашу признательность и ваше внимание.

То же самое в отношении аббата де Вермона. Судьба этих людей трогает мое сердце. Моему послу поручено иметь о них попечение. Мне жаль, что я первая нарушаю свои собственные правила, состоящие в том, чтобы вообще никого не рекомендовать; но вы и я слишком многим обязаны этим людям, чтобы при всяком случае не стараться быть им полезными, если мы можем делать это без излишних обязательств со своей стороны.

Советуйтесь с Мерси.[9 - Граф де Мерси, австрийский посол в Париже. (Примеч. автора.)] Я рекомендую вам вообще всех лотарингцев, в тех вопросах, в каких вы можете быть им полезной».

Возможно, небезынтересно привести здесь список лиц, которых, со своей стороны, рекомендовал, умирая, дофин. Мы увидим, к какому столкновению в Версале должны были привести эти два перечня рекомендаций.

«Список некоторых особ, рекомендуемых

господином дофином тому из его детей,

кто наследует Людовику XV.[10 - Этот список, наряду с несколькими другими документами, не менееважными, был доверен г-ну де Николаи. (Примеч. автора.)]

ГОСПОДИН ДЕ МОРЕПА. Бывший министр, впавший в немилость, но сохранивший, насколько мне известно, свою приверженность к истинным правилам политики, которые г-жа де Помпадур не признавала.

ГЕРЦОГ Д’ЭГИЙОН. Происходит из семьи, прославившейся политическим подходом, к которому Франция рано или поздно должна будет вернуться во имя своей безопасности. С годами он сформируется и сможет быть полезен во многих отношениях. Его принципы в отношении королевской власти столь же безупречны, как и принципы его семьи, которые со времен кардинала Ришелье не претерпели никакого изъяна.

ГОСПОДИН ДЕ МАШО. Мой отец удалил от себя этого человека, упрямого по характеру и с некоторыми заблуждениями ума, но предельно честного. Духовенство ненавидит его за жестокие действия по отношению к нему; но годы заметно смягчили его характер.

ГОСПОДИН ДЕ ТРЮДЕН. Пользуется славой человека честного и верного, обладает широкими познаниями.

КАРДИНАЛ ДЕ БЕРНИ. В конечном счете он получил награду за услуги, оказанные им Австрийскому дому. Однако его политический подход к этой державе продуман с большей осмотрительностью, чем подход герцога де Шуазёля. Его удалили потому, что он недостаточно сделал для императрицы и вспомнил, наконец, что он француз. Умерив свою чересчур известную враждебность к той сильной партии в духовенстве, что более всего привязана к нашему дому, он может сделаться весьма полезным.

ГОСПОДИН ДЕ НИВЕРНЕ. Обладает умом и приятностью в обхождении; его можно назначать в посольства, где без подобных качеств не обойтись; именно на такие места его следует ставить.

ГОСПОДИН ДЕ КАСТРИ. Годен для военной службы; обладает честностью и знанием дела.

ГОСПОДИН ДЕ МЮИ. Олицетворенная добродетель; он унаследовал все качества, которыми, как мне известно понаслышке, обладал г-н де Монтозье; он тверд в добродетели и чести.