Тигры приняли случившееся к сведению и больше не появлялись в русских банях.

Другой тигр, на этот раз в деревне Шанака, проявил еще большую ребячливость.

Одна женщина стирала белье у родника, в ста шагах от своего дома; с ней был малыш в возрасте четырнадцати­пятнадцати месяцев.

У нее не хватило мыла, и она отправилась за ним домой, а ребенка, рассудив, что не стоит брать его с собой, оставила играть на траве у родника.

Отыскивая мыло, она выглянула из открытого окна, чтобы проверить, не случилось ли что-нибудь с ребен­ком, оставшимся на берегу источника; каков же был ее ужас, когда она увидела, что из леса вышел тигр: он пересек дорогу, направился прямо к ребенку и положил на него свою широкую лапу.

Мать оцепенела, затаила дыхание и побледнела, едва живая.

Но ребенок, по-видимому, принял свирепого зверя за большую собаку: он схватил его своими ручонками за уши и начал играть с ним.

Тигр не остался в долгу: будучи жизнерадостного нрава, он сам принялся играть с ребенком.

Эта страшная игра длилась минут десять; затем тигр, оставив ребенка, снова пересек дорогу и скрылся в лесу.

Мать, потеряв голову, бегом бросилась к ребенку и обнаружила, что он улыбается и на нем нет ни единой царапины.

Эти три случая, о которых я только что рассказал, столь же широко известны на Кавказе, как в Риме была известна история льва Андрокла.

Барсы довольно часто встречаются на берегах Куры и особенно, как я уже говорил по поводу тигров, на ее правом берегу. Они прячутся в тростниках, в зарослях, в густых кустарниках и оттуда бросаются на баранов, на диких коз и даже на буйволов, когда те приходят на водо­пой.

В прежние времена барсов дрессировали, как дресси­руют еще и сегодня соколов, однако, вместо того чтобы охотиться с ними на фазанов, с ними охотились на газе­лей и, вместо того чтобы носить их на руке, их возили на седельной луке.

С упразднением персидского господства в южной части Грузии и с присоединением к России одного за другим различных ханств эта охота, главная княжеская забава ханов, вышла из употребления. Господин Чиляев, управляющий тифлисской таможней, вспоминал, что он, будучи еще совсем юным, был на такой охоте с ханом Карабаха.

Позднее он участвовал в двух или трех охотах на бар­сов. Во время одной из них охотник, стоявший рядом с ним, выстрелил в барса и ранил его, но зверь кинулся на охотника и, прежде чем тот успел сделать второй выстрел, взмахом лапы буквально сорвал ему голову с плеч.

Что касается шакалов, то они водятся здесь в таком количестве, особенно в деревнях, чуть углубленных в горы, что мешают спать тем, кто еще не привык к их лаю. Хотя животное это безобидно и довольно-таки трус­ливо, в его лае есть что-то ужасающее.

Это вызывает в памяти историю, рассказанную Олеа- рием.

На глазах у почтенного немца, посланного герцогом Гольштейнским к персидскому шаху, судно, на котором он плыл, потерпело кораблекрушение у берегов Даге­стана. Его секретарь, собирая травы для гербария, заблу­дился в лесу и, опасаясь быть съеденным хищными зве­рями, влез на дерево, намереваясь провести там ночь. На следующий день, поскольку он долго не возвращался, его стали искать и нашли на дереве. Он совершенно потерял рассудок и никогда уже не обрел его вновь.

Однако из его ответов стало понятно, что случившееся с ним было следствием страха, который вызвали у него шакалы. Он утверждал, что около сотни этих зверей собрались под деревом, на котором он сидел, и, словно разумные существа, важно беседовали по-немецки о своих личных делах.

Что касается змей, весьма распространенных в мест­ности, прилегающей к Баку, то нельзя сделать шага без риска раздавить ногой одну из них или быть укушенным ею, что куда более неприятно, если вы уже ступили в Муганскую степь. Мой добрый друг барон Фино, консул в Тифлисе, проезжая по ней с казачьим конвоем, видел змей целыми сотнями; на его глазах казак проткнул одну из них своим копьем: она была прекрасного золотисто­желтого цвета. Чаще всего встречаются черные и зеленые змеи.

Граф Зубов, начав в 1800 году осаду Сальян, отделен­ных от Муганской степи лишь Курой, решил перезимо­вать в этой степи. Его солдаты, копая там грунт, чтобы установить свои палатки, вытащили на поверхность земли тысячи змей, оцепеневших от холода.

Сама античность удостоверяет этот факт.

Вот точные слова Плутарха:

«После этого последнего сражения — того, что он дал у реки Абант, — Помпей двинулся вперед, чтобы проникнуть в Гирканию и достигнуть Каспийского моря, но из-за мно­жества ядовитых змей, укус которых смертелен, был вынужден оставить свой замысел и повернуть назад, хотя он находился от моря на расстоянии всего трех дней пути. И потому он вернулся в Малую Армению».

К счастью, укус этих змей, хотя и смертельный, если позволить яду распространяться и беспрепятственно воз­действовать на кровь, становится почти безвредным, если облить ранку оликовым маслом или даже просто натереть ее каким-нибудь жиром.

Поразительное явление происходит весной: целые стада кочующих змей движутся из Персии, переплывают Араке и вторгаются в Муганскую степь. Что их ведет? Ненависть или любовь? Любовь змей весьма похожа на ненависть. На протяжении одного-двух месяцев в степи звучит свист, который напоминает шум, производимый эвменидами, и то здесь, то там виднеются огромные реп­тилии золотисто-желтого или изумрудно-зеленого цвета, исполняющие на своем хвосте нечто вроде польки и жалящие друг друга тройным жалом — черным у одних, огненного цвета у других.

В это время никто не отваживается ездить по Муган- ской степи, ибо укус змей тогда оказывается почти неиз­лечимым.

Да будет мне теперь позволено сообщить читателям, настроенным на недоверие, один факт.

Некоторые семьи, главным образом княжеские или находящиеся в родстве с княжескими семьями Грузии и ханскими семьями Баку, Кубы, Карабаха и все такое про­чее, владеют камнем, обладающим свойством легендар­ного индийского безоара.

Этот камень, который отцы передавали детям вместе с самыми драгоценными из своих сокровищ, обладает свойством исцелять от укуса ядовитых животных — змей, гадюк, фаланг, скорпионов; достаточно приложить его к ране, и он притягивает к себе яд, как магнит притягивает железо. Полковник Давыдов, состоящий в родстве с французской герцогиней де Грамон и женившийся в Тифлисе на княжне Орбелиани, владеет одним из таких камней.

Камень этот величиной с яйцо дрозда, пористый, синеватый, не имеющий вкуса и почерневший в некото­рых местах наподобие поджаренного боба. Если кого- нибудь укусила змея, за этим камнем приходят и при­кладывают его к ране; от этого он изменяет цвет и приобретает мертвенно-серый оттенок.

Но едва эта процедура, похожая на ту, что в старину проделывали заклинатели змей, закончена, камень погру­жают в молоко; при этом он выпускает из себя яд и вос­станавливает свой обычный цвет.

Я настойчиво уговаривал полковника Давыдова взять с собой в Париж, в ближайшую же его поездку туда, при­надлежащий ему камень и подвергнуть его научному исследованию.

Что касается меня, то мне не верится, что он природ­ного происхождения. Скорее я считаю его искусствен­ным противоядием, приготовленным древними персид­скими медиками.

Мы сказали, что этот камень действенно исцеляет не только от яда змей, но и от укусов фаланги и скорпиона. Сообщим теперь некоторые подробности насчет двух этих страшных пауков.

Фаланга, phalangium araneoides, очень часто встречается в Баку и его окрестностях.

Вид у нее ужасающий. С первого взгляда видно, что она должна быть отверженным существом среди Божьих творений. Ее тело размером с дюйм поддерживается довольно короткими ножками, но, несмотря на малость этих ножек, бегает она очень быстро. Шея у нее длинная, пасть вооружена зубами, с невероятной яростью схваты­вающими добычу.

Несомненно, своей дурной славой она обязана дур­ному нраву, ибо это самое вспыльчивое животное, какое мне известно.