Решено было из приличия подождать три месяца. На эти три месяца шевалье ди Т*** должен был отправиться с поручением принца в Вену, а по его возвращении в Неаполь собирались отпраздновать свадьбу.
Все произошло согласно уговору: в назначенный день шевалье ди Т*** вернулся, влюбленный еще сильнее, чем до отъезда. Елена же сохранила всю силу своей второй любви, столь же глубокой и чистой, как и первая. За это время были совершены все формальности, и ничто не могло воспрепятствовать счастью двух влюбленных. Свадьбу сыграли через неделю после возвращения шевалье.
На сей раз не было ни ужина, ни бала. Венчание состоялось в деревне, в домовой церкви; на нем присутствовали только пятнадцать свидетелей и князь с княгиней. Как и в первый раз, после окончания церемонии, князь остановил новобрачных, чтобы обратиться к ним с напутствием, которое те выслушали со всем благоговением и почтением. Закончив речь, князь захотел благословить молодых. Но Елена, зная, чем обернулось для ее счастья первое отцовское благословление, отскочила назад и, простирая к отцу руки, воскликнула:
— Во имя Неба, отец! Более ни слова! Возможно, я суеверна, но так это или нет, не благословляйте нас!
Князь, не знавший подлинной причины отказа дочери, настаивал на том, чтобы исполнить свой долг. Но страх пересилил дочернее уважение, и Елена, к великому удивлению отца, увлекла мужа в их покои, чтобы избавить его от страшного благословения, и быстрым, как молния, жестом, сделав рожки обеими руками, чтобы при необходимости дважды отвести наводимый отцом сглаз, закрыла дверь за собой и мужем, запершись изнутри на две задвижки.
Воспоминания о житейских бурях, разразившихся в молодой семье с первого же дня, вначале внушали живейшее беспокойство княгине, которая боялась, что злые чары князя скажутся и на втором браке. Ее опасения улеглись только тогда, когда на третий день дочь навестила родителей, как и в первый раз, в деревне, куда они удалились. Молодая женщина так сияла, что страхи ее матери как рукой сняло.
Елена рассказала матери, что супруг ее любит, что он добр, обладает замечательным характером, что он предупредителен, даже покорен, окружает ее всяческим вниманием — одним словом, что она совершенно счастлива.
К супружескому счастью молодой женщины, добытому столь дорогой ценой, вскоре прибавилось счастье материнства: она родила крупного мальчугана. В качестве кормилицы новорожденному выбрали красавицу из Прочиды, носившую серьги с жемчужными розетками, ярко-красный корсаж, отделанный золотым галуном, и широкую плиссированную юбку с серебряной бахромой. Кормилица поселилась в доме, и всем слугам был дан приказ слушаться ее как вторую хозяйку. Малыш был кумиром всего дома, княгиня его обожала, князь был от него без ума. А уж о родителях и говорить нечего: казалось, вся их жизнь была сосредоточена в этом славном крохотном существе.
Прошло пятнадцать месяцев: ребенок был развит не по годам, он узнавал и любил всех, в особенности деда, которому без конца мило улыбался в ответ на его шутки и ласки. Князь тоже не мог обходиться без внука: он постоянно заставлял приносить ему малыша и был готов, лишь бы не расставаться с ним, отказаться от в высшей степени важной миссии, с которой неаполитанский король собирался послать его к королю Франции. Речь шла о том, чтобы поздравить Карла X со взятием Алжира.
Однако друзья князя так убедительно сумели доказать ему, что отказом он навредит себе во мнении короля, а семья так умоляла его подумать о том, что от его упрямства может пострадать будущее зятя, что князь наконец-то согласился выполнить поручение, которое вызывало зависть многих. Он выехал из Неаполя в первых числах июля 1830 года, прибыл в Париж 24-го, немедленно отправился в министерство иностранных дел, чтобы испросить аудиенции и через два дня был торжественно принят королем Карлом X.
На следующий день после этого приема разразилась Июльская революция.
Как известно, трех дней хватило, чтобы свергнуть одного монарха, и недели — чтобы посадить на трон другого. Но князь не был аккредитован при новом короле. Поэтому он не счел уместным оставаться при новом дворе и покинул Францию, даже не побывав в Тюильри, — по всей вероятности, именно этому обстоятельству король Луи Филипп был обязан счастливым и легким началом своего царствования.
Князь испытывал отвращение к морским путешествиям: сражений больше опасаться не приходилось, но от штормов никто не был застрахован. Поэтому он переправился через Альпы и пересек Тоскану, чтобы через Рим вернуться в Неаполь.
Оказавшись в столице мира, князь задержался там, чтобы засвидетельствовать свое почтение папе Пию VIII, и тот, зная, какой важной миссией облек князя его государь, принял его со всеми почестями, приличествующими его рангу, то есть, вместо того чтобы позволить князю поцеловать свою туфлю, как это бывает с обычными посетителями, его святейшество протянул для поцелуя руку.
Через три дня папа умер.
Князь уехал из Рима сразу после окончания аудиенции, так не терпелось ему вернуться в Неаполь. Он ехал днем и ночью и в одиннадцать часов следующего утра уже увидел свой дворец. Гонец, готовивший ему по дороге смены лошадей, опередил князя всего на десять минут. Но этих десяти минут оказалось достаточно, чтобы вся семья выбежала на балкон второго этажа, находившегося, как и все вторые этажи неаполитанских дворцов, на высоте более двадцати пяти футов.
Среди высыпавших на балкон была и кормилица с ребенком на руках.
Несмотря на плохое зрение, князь, благодаря отличным очкам, купленным в Париже, разглядел внука и помахал ему рукой. Малыш тоже узнал деда, которого он обожал, и от радости, что видит его, сделал столь резкое движение, протянув вперед ручонки и рванувшись к нему навстречу, что выскользнул из рук кормилицы и, упав с балкона, разбил голову о камни.
Мать с отцом едва не умерли от горя; князь пол года был словно безумный — он поседел, затем облысел и вынужден был носить парик, который образовал страшный тройной союз, добавившись к очкам и табакерке.
Таким я и увидел его, оказавшись в Неаполе, но, к счастью, я был предупрежден. Увидев князя издали, я сделал ему рожки, и так удачно, что, хотя он удостоил меня чести и мы проговорили минут двадцать, со мной, благодаря принятым мерам предосторожности не случилось никакого несчастья, если не считать ареста на следующий день.
Об этом аресте я расскажу в свое время и в надлежащем месте. Имея в виду то, что он сопровождался весьма любопытными обстоятельствами, я не побоюсь немного углубиться в его подробности.
В день моего отъезда князь был назначен председателем санитарного совета Обеих Сицилий.
Неделю спустя я узнал в Риме, что на следующий день после этого назначения в Неаполе вспыхнула эпидемия холеры.
Затем я узнал, что граф ди Ф***, первый муж красавицы Елены, последовав ее примеру, вновь женился, был совершенно счастлив в браке и как муж, и как отец, ибо с новой супругой у него было пятеро детей: три мальчика и две девочки.
В марте прошлого года князю исполнилось шестьдесят семь лет, но утверждают, что с возрастом он не только не утратил своей страшной силы, но, что, напротив, она все растет.
Теперь, покончив с Ариманом, перейдем к Ормузду.
XIX
СВЯТОЙ ЯНУАРИЙ, МУЧЕНИК ЦЕРКВИ
Януарий — святой не новоиспеченный; это не обычный и заурядный покровитель, принимающий дары от любых клиентов, берущий под свою защиту первого встречного и отстаивающий интересы кого попало; тело его не было собрано из кусочков в катакомбах за счет других, более или менее известных мучеников, подобно святой Фило-мене; кровь его не брызнула из каменного изображения, как у Мадонны делл'Арко; наконец, сведения о чудесах, совершенных другими святыми в течение их жизни, дошли до нас только в преданиях и рассказах, тогда как чудо святого Януария дошло до наших дней и возобновляется дважды в год к вящей славе города Неаполя и великому посрамлению атеистов.
