Молодой князь оценил эту чрезмерную деликатность, но потребовал, чтобы брат разрешил ему быть его секундантом. Князь Эрколе сначала отказался, но после настояний брата в конце концов согласился на его просьбу с тем условием, что тот не будет задавать никаких вопросов о причине дуэли и не пойдет ни на какое примирение.

Выбор оружия князь Эрколе полностью оставлял своему противнику, ибо пистолет и шпага были ему одинаковы привычны.

Спустя два часа после этой беседы секунданты, не входя в объяснения, договорились о том, что противники встретятся на следующий день, в шесть часов утра, у озера Аньяно и что драться они будут на шпагах.

Вслед за тем князь Эрколе уснул, причем так спокойно, что в пять утра брату пришлось будить его.

Братья отправились на место дуэли в своем экипаже, захватив с собой врача, который должен был оказать помощь тому из противников, кто будет ранен.

У входа в грот Поццуоли они встретились с противником князя Эрколе и его секундантом, приехавшими верхом. Четверо молодых людей поздоровались и углубились в грот. Через десять минут они оказались на берегу озера Аньяно.

Противники и секунданты спешились, каждый принес шпаги. Был брошен жребий, чтобы определить, чье оружие будет пущено в ход. Жребий пал на шпаги князя Эрколе.

Молодые люди взяли оружие в руки. Контраст между ними был разительный. Противник князя Эрколе держал в руках шпагу всего раза три в жизни, тогда как князь, для которого фехтование было любимым развлечением, владел шпагой с такими изяществом и мастерством, что нисколько не приходилось сомневаться в том, что все шансы победить были на его стороне.

Но при первом же выпаде, против всякого ожидания, князь Эрколе был пронзен насквозь и упал, не издав ни звука.

Подбежал врач: князь был мертв, шпага противника пронзила ему сердце.

Молодой князь решил продолжить поединок. Он вырвал шпагу из рук брата и потребовал, чтобы убийца скрестил теперь оружие с ним. Но врач и второй секундант бросились между ними, заявив, что не допустят подобного нарушения правил дуэли. Князь вынужден был согласиться с их доводами, сколь велико ни было его желание отомстить за брата.

Его привезли домой в отчаянии, хотя это роковое событие и удвоило его состояние.

Старый князь, живший уединенно в своем замке в Ка-питанате, узнал о смерти сына на следующий день после дуэли. Поскольку он всегда очень любил князя Эрколе, а эту новость ему объявили без всякой предосторожности, для него этот удар оказался жестоким и неожиданным. В тот же день старик слег, а на другой день его не стало.

Таким образом, молодой князь стал в двадцать один год главой семьи и обладетелем состояния в восемь миллионов.

XVII

СРАЖЕНИЕ

Горе князя было велико, и потому, чтобы развеяться, он решил отправиться в путешествие.

В порту как раз стоял французский фрегат, готовившийся к отплытию в Тулон. Князь попросил, чтобы его рекомендовали капитану, и получил место на корабле.

Узнав, что князь ди *** собирается подняться на борт, друзья капитана предупредили его, какого попутчика посылает ему злая судьба; но капитан был из тех старых морских волков, что не верят ни в Бога, ни в черта: он только посмеялся над суевериями своих друзей.

Все предсказывало счастливое плавание: погода стояла чудесная; английский флот под командованием Фута крейсировал у берегов Корфу; Нельсон весело жил подле красавицы Эммы Лайонны в Палермо. Капитан пустился в плавание гордый, как завоеватель, отправляющийся на поиски новых миров.

В течение двух первых дней и ночей все шло прекрасно, как вдруг на третье утро, в виду Ливорно, капитан услышал, как вахтенный матрос кричит: "Парус справа по борту!"

Капитан тут же поднялся с подзорной трубой на мостик и навел ее на указанный объект. Он сразу определил, что это был фрегат на десять пушек мощнее, чем его собственный, и по некоторым особенностям конструкции корабля ему стало ясно, что это английское судно.

Но десятью пушками больше, десятью пушками меньше — для такой старой акулы, как капитан, это был сущий пустяк. Он приказал команде на всякий случай быть наготове и продолжал наблюдать за кораблем. Тот явно маневрировал, чтобы приблизиться к фрегату. Тогда капитан, который очень любил то, что моряки называют "игрой в шары", решил сэкономить усилия противника и взял курс прямо на фрегат.

Неожиданно матрос-наблюдатель закричал: "Парус по левому борту!"

Капитан повернулся, навел трубу и увидел второе судно, которое, величественно выйдя из порта Ливорно, подходило к нему сбоку с явным намерением атаковать его. Капитан рассмотрел его с особым вниманием и увидел, что это мощный линейный корабль.

— О-о! — пробормотал он. — Три ряда зубов справа, два — слева, итого — пять. Нам придется иметь дело со слишком мощными челюстями.

Тут же потребовав рупор, он отдал приказ взять курс на Бастию и поднять на фрегате все паруса. Сразу же легкие лиселя взметнулись вверх, словно флаги, и корабль, подчиняясь порыву, сообщенному ему дополнительными парусами, слегка накренился и с удвоенной силой стал разрезать морские волны.

Князь ди *** находился на палубе и с крайним интересом и любопытством следил за всеми этими маневрами. Он был человек храбрый и не боялся сражения. Тем не менее, увидев, что капитану пришлось бы иметь дело с двумя кораблями, он понял, что у фрегата не было иного выхода как только спасаться бегством, доставляя при этом как можно больше хлопот своим врагам.

К счастью, ветер был попутный. Фрегат, двигавшийся по прямой линии, тогда как два других корабля следовали по диагонали, явно опережал англичан. Капитан, до сих пор державший рупор наготове, теперь небрежно повесил его на мизинец и начал насвистывать "Марсельезу", что ясно означало: "Обскакали мы вас, господа англичане!" Князь прекрасно понял этот язык и, приблизившись к капитану и потирая руки, сказал с обычной своей улыбкой:

— Ну, капитан, у нас, значит, ноги попроворнее?

— Да, да, — ответил капитан. — И если ветер не переменится, мы скоро от них так оторвемся, что их лая не будет слышно.

— О, он не переменится! — сказал князь, устремив свои выпученные глаза на ту точку горизонта, откуда дул бриз.

— Эй, капитан! — крикнул матрос-наблюдатель.

— Что такое?

— Ветер меняется с восточного на северный.

— Черт побери! — воскликнул капитан. — Мы пропали!

И в самом деле, порыв мистраля, прошумев в снастях, подтвердил слова матроса. Однако эта внезапная перемена ветра могла быть и случайной. Поэтому капитан подождал несколько минут, прежде чем принять решение. Но его сомнения почти сразу же исчезли: ветер стал северным.

Перемена ветра сказалась одновременно на трех кораблях. Трехпалубник воспользовался ею, чтобы опередить французский фрегат и преградить ему путь к Корсике. Английский же фрегат, не имея больше возможности прямо приблизиться к противнику, стал менять галсы, чтобы не отдалиться от него.

Капитан был человек толковый. Он сразу же принял отчаянное и дерзкое решение: пойти прямо на самый слабый из двух кораблей, атаковать его в ближнем бою и взять на абордаж до того, как линейный корабль сможет прийти фрегату на помощь.

Капитан отдал приказ совершить соответствующий маневр, и барабан пробил сигнал приготовиться к бою.

Два фрегата находились так близко друг от друга, что было слышно, как англичане ответили на вызов барабанным боем.

Линейный корабль, поняв намерения капитана, распустил все паруса и взял курс прямо на французское судно.

Казалось, все три корабля выстроились в одну линию и движутся в одном и том же направлении, только расстояния между ними были разные. Так, французский фрегат, располагавшийся посередине, находился от силы в четверти льё от английского фрегата и более чем в двух льё от линейного корабля.

Вскоре расстояние это еще больше сократилось, ибо английский фрегат, разгадав намерения своего противника, оставил лишь паруса, необходимые для маневра, и ждал грозящего ему столкновения.