Наконец, как рассказывает Сен-Симон, г-жа де Менте-нон отважилась войти к нему и застала короля бодрым и веселым, напевающим оперную арию в ее честь.
Примерно то же самое произошло между Фердинандом I и Карлом IV. Братья договорились отправиться на охоту в лес Персано, когда перед самым отъездом король Карл почувствовал легкое недомогание. Зная по собственному опыту, сколь досадно, когда откладывается охота, августейший больной потребовал, чтобы брат отправился в Персано без него, на что Фердинанд I согласился только при одном условии: если Карл почувствует себя хуже, то известит его об этом. Больной дал слово. Король поцеловал брата и отправился на охоту.
В течение дня недомогание усилилось, и к вечеру больному стало совсем плохо. Затем положение настолько ухудшилось, что в два часа ночи к королю отправили гонца с письмом герцогини ди Сан Флорида, извещавшей Фердинанда, что если он хочет в последний раз обнять брата, то ему следует тотчас же вернуться. Гонец прибыл как раз в тот миг, когда его величество садился на коня, чтобы ехать на охоту. Король взял письмо, распечатал его и жалобно поднял глаза к небу:
— О Боже мой! Боже мой! Господа, какое несчастье! — воскликнул он. — Король Испании тяжко болен!
Каждый принял приличествующую случаю скорбную мину, а Фердинанд продолжил с неаполитанским акцентом, передать который невозможно:
— Хе! Полагаю, что в сделанном мне докладе много преувеличений. Сначала отправимся на охоту, господа, а там будет видно.
Придворные сменили выражение лица на обычное, все двинулись в дорогу, и охота началась.
Едва они успели сделать несколько выстрелов, ибо его величество предпочитал всем видам охоты ружейную, как прибыл второй гонец. Он объявил, что Карл IV при смерти и постоянно требует брата. Более уже не приходилось сомневаться в безнадежности состояния больного. Будучи человеком решительным, король Фердинанд не колебался ни минуты, поэтому придворные ждали первых слов короля, чтобы в соответствии с этим принять нужное выражение лица.
— Хе! — вновь произнес король. — Либо мой брат болен смертельно, либо нет. Если он при смерти, что ему до того, приеду я или нет? Если же это не так, он будет в отчаянии оттого, что я прервал столь прекрасную охоту. Так что будем охотиться, господа!
И король с еще большим рвением отдался любимому занятию.
Вечером, вернувшись с охоты, он узнал из письма, что Карл IV умер.
Испытываемая Фердинандом боль была велика, и он понял, что должен непременно развеять ее каким-нибудь сильнодействующим средством. Вследствие этого он отдал приказ, чтобы в два последующих дня состоялась еще более пышная охота. За три дня было убито сто пятьдесят кабанов и двести ланей. Однако не следует думать, что Фердинанд забыл о покойном. При каждом удачном выстреле, сделанном им самим или другими, он восклицал: "Ах, если бы мой несчастный брат был с нами, как бы он был счастлив!"
Через два дня, вернувшись с охоты, король приказал устроить пышные похороны и три месяца он и весь двор носили траур.
Не надо, однако, думать, будто король Носатый был человек жесткосердный. Так уж были устроены человеческие сердца в семнадцатом и восемнадцатом веках.
Однажды, когда Бассомпьер одевался, собираясь танцевать кадриль у королевы Марии Медичи, к нему пришли и доложили, что его мать, которую он обожал, умерла.
— Вы ошибаетесь, — спокойно ответил Бассомпьер, продолжая завязывать шнурки, — она умрет, лишь когда закончится кадриль.
Бассомпьер оттанцевал кадриль, имел огромный успех и вернулся домой, чтобы оплакать свою мать.
Чувствительность — изобретение современное. Будем надеяться, что век ее будет долог.
Несмотря на свойственное ему равнодушие, король Носатый бывал порою способен на благородные движения души, если речь заходила о главной его страсти. Как-то одна бедная женщина, по совету адвоката, который защищал ее мужа, приговоренного к смерти, отправилась пешком из Аверсы в Неаполь, чтобы просить у короля помилования для своего супруга. Короля, когда он не бывал на охоте, постоянно можно было встретить на улицах и площадях Неаполя то пешим, то верхом, так что обратиться к нему было легко. На этот раз, к счастью или к несчастью, короля не было ни в городе, ни во дворце. Он находился в Капо ди Монте: был сезон охоты на славок.
Несчастная женщина изнемогала от усталости, она проделала четыре льё чуть ли не бегом и попросила разрешения дождаться короля. Капитан гвардейцев, сжалившись над бедняжкой, позволил ей остаться. Женщина села на первую ступеньку лестницы, по которой король должен был подняться в свои покои. Но, сколь бы тяжело ни было ее положение, какие бы заботы ни терзали ее ум, усталость оказалась сильнее беспокойства, и, тщетно поборовшись некоторое время со сном, она откинула голову к стене, закрыла глаза и заснула. Не прошло и четверти часа, как вернулся король.
В этот день король оказался более удачливым, чем обычно, и настрелял славок больше, чем накануне. Он находился в самом что ни на есть благодушном настроении, когда, возвращаясь, увидел поджидавшую его женщину. Ее хотели разбудить, но король сделал знак, чтобы бедняжку не тревожили. Он подошел к ней, посмотрел на нее с любопытством, смешанным с участием, потом, увидев уголок прошения, торчавший у нее из-за пазухи, вытащил его осторожно, чтобы не потревожить ее сон, прочел бумагу, а затем, попросив перо, написал в углу: "Fortuna е duorme", что приблизительно соответствует французской поговорке: "Счастье приходит во сне", и подписался: "Фердинанду король".
Затем он приказал ни под каким предлогом не будить женщину, запретил пускать ее к нему, положил прошение на прежнее место и весело поднялся к себе, имея на совести добрый поступок.
Через десять минут просительница открыла глаза, спросила, не возвратился ли король, и узнала, что он прошел мимо нее, пока она спала.
Отчаяние ее было велико: она упустила возможность, ради которой пришла издалека, перенеся столько тягот. Она стала умолять капитана гвардейцев позволить ей попасть к королю, но тот упрямо отказал ей, сказав, что его величество заперся у себя и заявил, что ни сегодня, ни завтра не выйдет и никого не примет. Бедняжке пришлось отказаться от надежды увидеть короля; в глубокой печали она вернулась в Аверсу.
Сразу по возвращении она пошла к адвокату, посоветовавшему ей просить королевской милости. Женщина рассказала ему все, что произошло, как она по своей вине упустила возможность, которая больше уж не представится. У адвоката были при дворе друзья, поэтому он попросил вернуть ему бумагу и сказал, что подумает, каким способом передать прошение королю.
Женщина протянула адвокату бумагу. Машинальным жестом он развернул ее и, едва бросив на нее взгляд, радостно вскрикнул. В их положении утешительная поговорка, воспроизведенная и подписанная королем, означала помилование. Действительно, через неделю заключенный был выпущен на свободу, и счастье, выпавшее на долю бедной женщины, как и написал король Носатый, пришло к ней во сне.
Наряду с этим поступком, сделавшим бы честь и Генриху IV, упомянем решения, которые не посрамили бы даже царя Соломона.
Маркиза ди К. после смерти мужа была назначена опекуншей своего сына, которому было в ту пору двенадцать лет. В течение девяти лет, отделявших его от совершеннолетия, маркиза, женщина разумная и честная, так управляла наследством сына, что, благодаря уединению, в котором она жила, хотя и была еще молода, состояние его почти что удвоилось. Молодой человек достиг совершеннолетия, и маркиза дала ему отчет в делах. Но тот, вместо благодарности, удовольствовался тем, что назначил матери жалкую пенсию, едва позволявшую ей держаться на грани нищеты. Мать ничего не сказала, со смирением приняла сыновнюю милостыню и удалилась в Сорренто, где у нее был маленький загородный дом.
Через год пенсия вдруг перестала поступать, и, в то время как сын вел княжескую жизнь в Неаполе, мать оказалась в Сорренто без куска хлеба. Приходилось либо смириться и умереть с голоду, либо решиться пожаловаться королю. Бедная мать исчерпала все возможности, пока не прибегла к этой крайности. Никакого иного выхода у нее не было. Маркиза ди К. бросилась к ногам Носатого, умоляя о справедливости для себя и о прощении для сына. Король получил прошение маркизы, в котором было изложено в подробностях то, как она управляла состоянием сына. Король приказал, чтобы ему дали отчет о положении вещей, увидел, что все точно соответствует истине, взял перо и написал:
