В тот же день, 6 декабря 1562 года, дон Гарсиа скончался.
Спустя мгновение после того, как он испустил дух, Элеонора Толедская легла рядом с сыном, закрыла глаза и не захотела больше их открыть. Через неделю она умерла — по словам одних, от горя, по уверениям других, от голода.
Три мертвых тела ночью, без всяких почестей, доставили во Флоренцию; было объявлено, что оба брата и мать умерли от болезнетворных испарений Мареммы.
Поистине, имя «Элеонора Толедская» приносило несчастье. Дочь дона Гарсиа — брата герцогини Элеоноры, который приходился крестным юному братоубийце, — еще совсем юной девушкой прибыла ко двору своей тетки; под щедрым тосканским солнцем она расцвела, словно один из цветов, давших имя Флоренции. При дворе даже поговаривали, будто великий герцог Козимо воспылал к ней неистовой страстью. Люди, знавшие, как герцог устраивает подобные дела, добавляли, что подкупом либо угрозами он принудил слуг юной принцессы открыть ему дверь в ее спальню, вошел туда ночью и вышел только утром; что в последующие ночи он приходил снова и эта связь получила такую огласку, что ему пришлось выдать красавицу-воз-любленную замуж за своего сына Пьетро. Из всего этого достоверно известно лишь одно: решение о браке между принцем и принцессой было принято в то время, когда этого никто не ожидал, и к тому же без ведома самого Пьетро.
То ли до принца дошли странные слухи о поведении Элеоноры, то ли удовольствие, доставляемое обществом красивых юношей, было ему дороже, чем близость красивой молодой женщины, но только новобрачные не выглядели счастливыми и жили каждый своей жизнью. Элеонора Толедская была молода и прекрасна, в ней текла испанская кровь, которая загорается огнем в женщине даже у подножия алтаря, муж пренебрегал ею, — и она полюбила одного молодого человека по имени Алессандро, сына флорентийского капитана Франческо Гачи. Но эта любовь не имела продолжения. Узнав, что мужу той, которую он любил, стало известно об их взаимном чувстве и прекрасная Элеонора может пострадать, он удалился в монастырь и похоронил свою любовь или, по крайней мере, скрыл ее под власяницей. Он молился за Элеонору, а Элеонора забыла его.
Тот, кто заставил ее забыть бедного Алессандро, став его преемником, был молодой рыцарь ордена Святого Стефана. Он отнюдь не отличался такой же скромностью, как Алессандро, а потому вся Флоренция скоро узнала, что он пользуется взаимностью. Вероятно, скорее по этой причине, а не за убийство Франческо Джинори, которого он сразил в поединке, состоявшемся между Палаццо Строцци и Порта Росса, его сослали на остров Эльба. Но ссылка не убила любовь: не имея возможности видеться, влюбленные обменивались письмами. Одно из писем попало в руки наследного принца Франческо, которого герцог Козимо еще при своей жизни приобщил к делам правления. Молодого рыцаря тайно доставили с острова Эльба в тюрьму Барджелло. Той же ночью к нему в камеру вошли священник и палач; когда узник исповедался, палач удавил его. На следующий день Франческо сам сообщил невестке о казни ее любовника.
Одиннадцать дней она оплакивала его, опасаясь за собственную жизнь, а 10 июля муж велел ей приехать в загородный дворец Каффаджоло, где он жил уже несколько месяцев. Тут она поняла, что для нее все кончено, однако ослушаться не решилась, ибо не знала, где и у кого искать спасения. Она лишь попросила, чтобы ей позволили отложить отъезд до следующего дня, а затем села у колыбели своего сына Козимо и, склонившись над ребенком, всю ночь плакала и вздыхала.
Приготовления к отъезду заняли какое-то время, так что Элеонора выехала из Флоренции лишь в три часа пополудни; кроме того, подчиняясь безотчетному чувству, она каждую минуту приказывала кучеру придержать лошадей и в результате прибыла в Каффаджоло к ночи. К ее великому удивлению, дворец казался необитаемым.
Кучер распряг лошадей, и, пока лакеи и служанки выносили из кареты поклажу, Элеонора Толедская одна вошла в великолепную виллу, которая в этот час, погруженная в темноту, показалась ей печальной и мрачной, как могила. Легко и неслышно, словно тень, поднялась она по лестнице и, дрожа от страха, направилась к себе в спальню. Все двери на ее пути были широко распахнуты, но когда она ступила на порог спальни, из-за драпировки высунулась рука с кинжалом, Элеонора ощутила в груди холод стали, испустила вопль и упала. Она была мертва! Дон Пьетро, не пожелав доверить дело мщения никому другому, убил ее сам.
Он посмотрел на жену: Элеонора лежала недвижно, вся в крови. Удар был нанесен твердой и опытной рукой — смерть наступила мгновенно. Дон Пьетро стал на колени у тела жены, поднял к Небу окровавленные руки и попросил у Бога прощения за злодеяние, которое он только что совершил. Во искупление этого злодеяния он поклялся никогда больше не жениться. Странное искупление, ведь если верить скандальным слухам о неприязни дона Пьетро к женщинам, выполнить такую клятву ему было легче, нежели любую другую!
Затем палач превратился в могильщика. Он положил тело, из которого только что изгнал душу, в заранее приготовленный гроб, закрыл его крышкой и отправил во Флоренцию, где той же ночью оно было тайно погребено в церкви Сан Лоренцо.
Стоит добавить, что дон Пьетро нарушил данную им клятву: в 1593 году он женился на Беатрисе де Менесес; правда, случилось это через семнадцать лет после убийства Элеоноры, а к тому времени Пьетро Медичи, при его характере, должен был забыть не только данную им клятву, но и событие, послужившее ей причиной.
Расскажем теперь о дочерях Козимо.
Старшую звали Мария; в семнадцать лет она, говоря словами Шекспира о Джульетте, была одним из прекраснейших весенних цветков Флоренции. Юный Малатести, паж великого герцога Козимо, влюбился в Марию, а в сердце бедной девочки вспыхнуло ответное чувство — первая любовь, которая ни в чем не знает отказа. Один придворный, старик-испанец, застал влюбленных в такую минуту, когда было очевидно, как далеко зашла их связь, и рассказал об увиденном великому герцогу.
Семнадцатилетняя Мария умерла от яда: продлись ее жизнь еще на полгода, это стало бы позором для семьи. Малатести был брошен в темницу; десять или двенадцать лет спустя ему удалось бежать и добраться до острова Кандии, где его отец командовал венецианскими войсками. Через два месяца на рассвете его нашли мертвым на углу улицы.
Другую дочь Козимо звали Лукреция. В девятнадцать лет она стала супругой герцога Феррарского. Однажды во Флоренцию прибыл гонец с сообщением о внезапной смерти герцогини. При дворе было сказано, что она скончалась от злокачественной лихорадки; в народе говорили, что ее убил муж в приступе ревности.
Третью дочь Козимо звали Изабеллой: она была его любимицей. Как мы увидим, чувство Козимо даже не укладывалось в рамки отцовской любви.
Как-то раз, когда Вазари, стоя на лесах, расписывал потолок в одной из зал Палаццо Веккьо, он увидел, как туда вошла Изабелла. Это было в полдень, в сильную жару. Не заметив художника, Изабелла задернула занавеси на окнах, легла на диван и заснула.
Какое-то время спустя вошел Козимо и увидел дочь. Мгновение он смотрел, на спящую Изабеллу взглядом, полным желания, затем запер все двери в залу; вскоре Изабелла вскрикнула, но то, что было дальше, Вазари не увидел — услышав этот крик, он закрыл глаза и притворился спящим. Когда Козимо стал отдергивать занавеси, он вспомнил, что именно в этой комнате работает Джорджо Вазари. Он поднял глаза и увидел леса под потолком. В то же мгновение у него возникла мысль, что художник мог быть свидетелем свершенного им преступления; а у такого человека, как Козимо, за этой мыслью немедленно последовала другая: избавиться от свидетеля, притом сию же минуту.
Козимо неслышно поднялся по лестнице; на подмостях он увидел Вазари — художник спал в углу, лицом к стене. Герцог подошел ближе, вытащил кинжал и поднес его к груди Вазари, чтобы убедиться, действительно ли тот спит или только притворяется. Вазари не шелохнулся, его дыхание оставалось ровным и спокойным, и Козимо, уверившись в том, что его любимый художник ничего не видел и не слышал, спрятал кинжал в ножны и спустился с лесов.
