Мы уже знаем, что у Пьетро были наклонности к распутной и беспорядочной жизни. При его новом положении они только усилились. Он полностью отдался кутежам, игре и любовным приключениям и вскоре нажил себе немало врагов среди бездонных глоток, неудачливых игроков и обманутых мужей. Однажды утром его нашли в тупике возле Понте Веккьо, с пятью или шестью кинжальными ранами в груди.
Прошло три года с тех пор, как Пьетро и Бьянка покинули Венецию, поклявшись друг другу в вечной любви, и два года с тех пор, как каждый из них нарушил свою клятву. Никто не был особенно опечален смертью Пьетро, даже его жена, для которой он давно стал чужим. Одна только старая мать умерла от горя, увидев, как бесславно окончил дни ее сын.
Бедную Иоанну Австрийскую тоже стоило пожалеть: она была законной супругой герцога, но настоящей герцогиней была Бьянка Капелло. Все, кто хотел получить выгодную должность, добиться привилегий или милостей, обращались к венецианке. Ее могущество не знало границ: у нее были свои пажи, свои придворные, свои льстецы; к помощи же Иоанны прибегали только бедняки. Это была женщина благочестивая и суровая, как вообще свойственно принцессам Австрийского дома; она поверила свои горести Господу. Господь обратил к ней взор, увидел, что она страдает, и забрал ее из этого мира.
Людская молва считала причиной ее смерти невиданно пышный прием, который герцог Франческо оказал прибывшему во Флоренцию брату Бьянки. Говорили, будто эти торжества, достойные царствующего монарха, оказались невыносимой пыткой для беременной герцогини, так что вместо радостного шествия в баптистерий флорентийцы увидели скорбную процессию, провожавшую в последний путь мать и ребенка.
Герцог Франческо не был злым человеком; он был слаб, только и всего. Долгое, безмолвное страдание, подтачивавшее здоровье жены, временами повергало его в печаль, похожую на угрызения совести. Перед смертью герцогиня попыталась обратить это чувство ему во благо. С тех пор как она заболела, муж стал относиться к ней чрезвычайно заботливо; она призвала его к себе. Не попрекая супруга былыми увлечениями, она умоляла его вести впредь жизнь более богобоязненную. Франческо, целуя ей руки и обливаясь слезами, обещал больше не видеться с Бьянкой. Иоанна грустно улыбнулась, с сомнением покачала головой, прошептала молитву, в которой герцог несколько раз услышал свое имя, и испустила дух.
От этого брака остались три дочери и сын.
Четыре месяца Франческо честно исполнял свое обещание; четыре месяца Бьянка была если не изгнана, то по крайней мере удалена из Флоренции. Но венецианка знала свою власть; она ждала, пока время притупит боль, заглушит угрызения совести, изгладит воспоминание о клятве, данной у смертного одра. И в один прекрасный день как бы случайно она встретилась герцогу на пути: боль, угрызения совести, клятва — все было забыто.
Духовник Бьянки был хитрый капуцин, умевший строить козни не хуже иезуита. Она сделала его духовником герцога. На исповеди герцог рассказал о терзавших его угрызениях совести. Капуцин ответил, что совесть можно успокоить только одним способом: женившись на Бьянке. Герцог уже подумывал об этом. Перед ним был пример отца, герцога Козимо, который в старости женился на Камилле Мартелли. В свое время этот брак вызвал большой скандал, а потом все успокоились. Франческо подумал, что и с ним будет так же, как было с Козимо, и, следуя наставлениям капуцина, решился примирить свою совесть со своими желаниями.
Придворные, давно уже понявшие, куда ветер дует, не раз заводили при нем речь о подобных браках как о чем-то вполне естественном, перечисляя всех известных им государей, взявших себе жен не из княжеского рода. А Венеция, в то время нуждавшаяся в помощи Флоренции, провозгласила Бьянку Капелло дочерью республики. Это крайнее угодничество побудило Франческо принять окончательное решение. И пока кардинал Фердинандо, догадывавшийся о намерениях брата, искал ему невесту во всех европейских столицах, Франческо тайно обвенчался с Бьянкой в часовне дворца Питти.
Предполагалось, что их брак останется в тайне, однако это отнюдь не устраивало герцогиню. Не для того поднималась она на такую высоту, чтобы остановиться на полдороге. Не прошло и полгода, как она заняла место бедной Иоанны Австрийской — и не только перед придворными, но и перед народом, не только на герцогском ложе, но и на троне.
Примерно в это время Монтень, направлявшийся в Рим и под влиянием некоего немца, которого ограбили в Сполето, отказавшийся от поездки через Анконскую марку, решил ехать через Флоренцию и был допущен к трапезе Бьянки.
«Герцогиня, — пишет он, — это красавица в итальянском вкусе: лицо миловидное и властное, тугой корсаж и пышная грудь. Как мне показалось, она чрезвычайно гордится тем, что сумела обольстить герцога и столь долго владеет его сердцем. Герцог сильно разбавлял вино водой, она же почти не разбавляла».[30]
Сравните это описание с картиной Бронзино, и вы увидите, как схожи оба портрета: только у сумрачного тосканского художника чувствуется дыхание судьбы, которого нет у простодушного французского моралиста.
Через три года после бракосочетания Франческо и Бьянки, то есть в начале 1583 года, умер юный сын герцога, оставив тосканский трон без наследника по прямой линии. Таким образом, герцогу Франческо должен был наследовать его младший брат, кардинал Фердинандо.
В 1576 году Бьянка родила герцогу сына, но этот сын, будучи незаконным, не мог наследовать трон. Вдобавок о его рождении ходили престранные слухи. Рассказывали, будто бы Бьянка, узнав, что после дочери по имени Пеллегрина, которую она родила от мужа, детей у нее больше не будет, решила выдать чужого ребенка за своего. Она сговорилась с одной своей наперсницей родом из Болоньи, и произошло вот что.
Бьянка стала симулировать недомогания, которые обычно считаются симптомами беременности; вскоре к ним добавились и внешние признаки, а потому у герцога больше не оставалось никаких сомнений, и он сам объявил в своем ближайшем окружении, что вскоре Бьянка сделает его отцом. С этого дня влияние фаворитки удвоилось, все наперебой стремились ей угодить, а придворные, еще больше заискивая перед ней, предсказывали ей рождение сына.
Согласно плану, роды должны были произойти в ночь с 29 на 30 августа 1576 года; в одиннадцать часов вечера Бьянка сказала мужу, что у нее начались схватки. Дрожа от волнения и сияя от счастья, Франческо заявил, что не отойдет от ее постели, пока она не разрешится от бремени. Это совсем не устраивало Бьянку, поэтому к трем часам утра схватки прекратились, и повитуха сказала, что герцогиня родит не раньше чем часа через три или четыре. Тогда Бьянка стала настаивать, чтобы утомленный бессонницей Франческо хотя бы немного отдохнул. Герцог согласился, но при условии, что его разбудят, когда у его обожаемой Бьянки вновь начнутся схватки. Бьянка пообещала ему это, и он удалился.
Через два часа его действительно разбудили, но только для того чтобы объявить о рождении сына. Он бросился в спальню, и Бьянка, едва увидев его, показала ему ребенка. От радости герцог чуть не лишился рассудка, а мальчик при крещении был наречен доном Антонио: Бьянка заявила, что своим зачатием, благодаря которому они стали теперь столь счастливы, она обязана заступничеству этого святого.
Через полтора года наперсницу Бьянки, руководившую всей этой интригой, отослали к ней на родину, в Болонью. Она уехала без опасений, увозя с собою множество подарков; но в горах на ее карету напали люди в масках, ранили ее тремя выстрелами из аркебузы и скрылись, посчитав ее убитой. Однако, против всякого ожидания, женщина не умерла сразу. Она пришла в чувство, и ее доставили к деревенскому судье. Там она заявила, что с одного из разбойников упала маска, и она узнала в нем сбира на службе у Бьянки; по ее словам, она заслуживала наказания (хотя и не ожидала, что оно придет с этой стороны), поскольку помогала обманывать герцога Франческо: это она посоветовала фаворитке притвориться беременной, и она же принесла в лютне младенца, которого родила накануне жена одного бедняка. Этот-то ребенок и носил теперь имя дона Антонио и титул принца. Сделав такое признание, она скончалась. Протокол допроса тотчас же послали в Рим кардиналу Фердинандо Медичи; кардинал снял с него копию и послал ее брату. Но Бьянка без труда убедила любовника, что все это — не что иное, как козни, направленные против нее, и герцог, сочтя обвинения, каким она подверглась, ложными, привязался к ней еще сильнее.
