И он, сам не зная зачем, свернул к воющему существу, чьи красно-сине-зеленые волосы переливались, бликовали под фонарем.

«Мне что, ее жалко?… Похоже… Очень уж безутешно рыдает, и лицо грязное, как она пойдет? О чем я думаю? Какое мне дело до этой растрёпы»?

Но он уже подошел и навис над девицей.

– Что-то случилось? Я могу помочь?

Она подняла голову. Кроме разводов от вульгарного макияжа, под глазом ее красовался фиолетовый синяк.

«Ну-ну. Куда я лезу»?

– Он не виноват ни в чем, его заставили! – прогундосила она, растирая пыль по мокрой физиономии.

– Кого заставили?

– Пашку. Он задолжал и его заставили товаром отдавать. Он взял в супермаркете и в костюм спрятал. А кто-то стукнул!

– Пашка – это тот, кто в костюме осла?

– Ну! Он уже второй месяц тут стоит, стикеры раздает.

– Да, я видел.

Игорь вспомнил, что таки-да, видел этого серого осла, даже какие-то бумажки у него брал, чтоб до урны донести.

– А вы – его девушка? Герлфренд, то бишь. И за что ваш этот, осел, задолжал? Неужто за наркотики?

У девицы открылся рот, белые зубы сверкнули на чумазом лице.

– Нее, он по синьке больше. И вообще – план – не наркотики.

– Аа-а-а-а, ну тогда, конечно, действия нашей полиции неправомерны. Но вы ведь знаете, что в участке во всем разберутся и вашего о… Пашку выпустят.

– Ага, щас! Разберутся они.

Игорь сам не знал, зачем разговаривает с подругой осла. Наверное все-таки жалко. Сидит, голыми коленками в ноябрьское небо светит.

– Вы бы встали, мадемуазель! Холодно, сыро, – он подал здоровую руку. Когда ее лицо оказалось вблизи, на него пахнуло шоколадом и сигаретами.

– А синяк? Это сейчас?

– Нет, это утром.

– Не твой день сегодня.

Он перестал выкать, девице было от силы восемнадцать. У него младшая сестра такого возраста.

– Ну. – согласилась она и принялась отряхивать задницу узкой ладонью, придерживая длинный рукав.

– У тебя закурить есть? – шмыгнула носом подруга осла.

– Нет. Не курю. И не пью.

– Почему?

– Что, почему?

– Ну, не куришь, не пьешь.

Он вгляделся в круглые глаза и понял, что, если будет рассуждать о пагубности вредных привычек, его не поймут. Поэтому сказал коротко,

– Аллергия.

– А это что? – кивнула она на его перевязанную кисть.

– Ну, что, ты не знаешь?

– Подскользнулся-упал? – понятливо заулыбалась она.

Он тоже усмехнулся.

– Ну, можно еще: «ерунда-бандитская пуля».

Она закивала, все еще улыбаясь. Слезы на тугих щеках высохли разноцветными разводами.

– Посиди тут, – Игорь кивнул на скамейки, окружающие стоянку по периметру.

– Я куплю влажные салфетки. С твоей физиономией ты до первого патруля дойдешь.

Она хмыкнула и глянула на него просительно.

– И сигареты!

– Ну, куда без них.

Он развернулся и, заложив раненую руку за обшлаг куртки, двинул в супермаркет.

«Так. Салфетки, сигареты, что-нибудь поесть и… надо придумать, где сегодня ночевать».

Когда он вернулся с едой и яркой пачкой табачной отравы, она сидела на скамейке, курила и тупила в телефон. Грязное лицо освещалось зеленым экраном. Рядом со скамейкой, в урне тлели бумажки.

– Нашла? – кивнул он на сигарету.

– Стрельнула. – белые зубы сверкнули на замурзанной физиономии. На щеках отчетливо виднелись ямочки.

Он сел, принялся открывать салфетки, одной рукой это получалось плохо и он сунул девице блестящий пакетик.

– На, открывай, зеркало есть?

– Неа.

– Ну, вытирайся.

«Надо же, девушка без зеркала. Я такого не видел еще. А что я вообще видел, с этой работой круглыми сутками для…?! Стоп. Хватит»!

Спина ощущала твердые ребра скамейки, яркие окна супермаркета бросали блики на крыши машин, замерших на стоянке. Бумажки в урне перестали тлеть, показались язычки огня.

– А сигареты? – спросила девица, повернув к нему относительно чистую физиономию.

Игорь спохватился.

– А, да – на!

Она цепкой лапкой выхватила пачку и, косясь на горящую урну, произнесла с вызовом.

– Тебе что от меня надо?

– Ну, видимо, «спасибо». Мама не учила?

Он не смотрел в ее сторону, щуря глаза на яркие окна, говорил машинально. Только подумал: «Фу, дура. Она что, считает, что представляет какую-то ценность, неряха такая ободранная»?

Потом повернулся и глянул на девицу внимательней. На фоне полыхающей урны ее силуэт выделялся четко, волосы сияли радугой.

Его она, точно, заинтересовать не могла бы. Да и не до того ему, нужно куда-то забиться и обдумать все, как следует. Как жить дальше, например?

Но мордочка, вытертая салфетками, вполне симпатичная, глаза большие, носик аккуратный, губы полные. Если б не синяк. Но кому он может помешать? Тем, кто охотится на таких дурех, точно не помешает. «И причем здесь я»?

Она была занята тем, что бросала использованные салфетки, одну за другой, в костер, разведенный в урне. И таращилась на то, как огонь пожирает их.

– Тебе надо домой, поздно уже.

Урна, коротко отполыхав, дымила вовсю. «Сейчас ветер дунет в нашу сторону и я провоняюсь дымом от мусора. И что я здесь делаю, с этой дурындой»?

Он поднялся и пошел к машине, прижимая больную руку к груди. Похоже, обезболивающее заканчивалось, палец дергало.

– Э-э, постой. – Она догнала и схватила за рукав.

– Что вам еще, мадемуазель? «Если сейчас денег попросит, пошлю подальше».

Он провел здоровой рукой по аккуратной бородке, глядя сверху вниз.

Она потупилась.

– Мне домой надо через пустырь идти и больницу. А там лес и бомжи. Меня Пашка провожал, а щас его замели.

– Ясно. У меня собака в машине, нужно взять его, прогуляется.

– Собааака! Ух ты! – разулыбалась девица всеми ямочками.

Они пошли рядом. Девица была ему по плечо.

– Его зовут Хуан, он чихуа-хуа. Кстати, а тебя как зовут.

– Варя.

Он приостановился.

– Меня Игорь, можно Гарик.

Хуанка уже проснулся, издали за стеклом виднелась мордочка, лапы заперебирали по окну, когда заметил хозяина.

Когда они подошли, пес вопросительно глянул на Игоря, дескать это еще кто?

Он, еще не открыв двери, постучал по стеклу и сказал: «Нельзя! Свой»!

– Что, кусается? – Варя было разлетелась, погладить.

– Избирательно.

«Надо же, его стерву пес однажды-таки цапнул. Ему пришлось неделю брать собаку в коворкинг. Благо он работать не слишком мешал. Вот и не верь, что животные все чувствуют».

Хуан тявкнул разок на девицу, но потом благосклонно махнул хвостом.

– Гулять! – сказал Игорь.

Неуклюже, левой рукой пристегнул поводок к шлейке, и они пошли к пустырю, что открывался прямо за задним двором супермаркета. Тут стояли фуры, рабочие, перекрикиваясь, катили внутрь товар на ручных тележках, в открытые ворота заезжали погрузчики. Пахло свежей выпечкой.

– Ха, – сказала подруга осла, глядя на них с Хуанкой, – ты такой здоровый, а собака маленькая! Надо было дога завести, как раз для тебя.

Он промолчал. Подумал: «Если Кристина малюсенького Хуанку невзлюбила, представляю, как она реагировала бы на большого дога». И одернул себя: «Прекрати на нее оглядываться. Плевать на ее реакции. Подкаблучник»!

Пустырь кончался небольшим леском, в нем одиноким зубом торчало здание больницы, а за ним виднелся жилой комплекс из оранжевых высоток. Над одной из них висел яркий шар.

– Глянь! – он показал перевязанной рукой наверх, палец дернуло болью.

– Ух, ты! Это что? – воскликнула Варвара.

– Ну не луна, точно.

Они шли, таращась на шар, скорее, диск. Тот не шевелился, просто висел. Не подрагивал, не пускал лучи в сторону земли. У Игоря даже появилось дурацкое ощущение, что диск не хочет привлекать к себе внимание.

Вытоптанная ровная земля кончилась. Похоже, тут было футбольное поле, с двух сторон лежали осколки бетона, выложенные в виде ворот. Дальше пошли колдобины, что заставило внимательно смотреть под ноги. Солнце только ушло за горизонт, света вполне хватало, чтобы видеть землю и не спотыкаться о камни и корни.