– Никакая ты не цыганка, просто актриса.
– Вот и приехали, блин! – Сусанна открыла дверцу. – Счастливо тебе!
– И тебе тоже.
И ведь как назло, у пятого курса лекция была первой. Вернее, не лекция, а практическое занятие. Я опоздала в аудиторию на пять минут, причем сделала это специально. Я открыла дверь, вошла… и сразу увидела Севастьянова. Сердце забилось где-то в горле. Но надо успокоиться.
– Здравствуйте… Ну, мои дорогие, хочу начать с проверки ваших транскрипций. Тетради на стол. А я просмотрю и скажу оценки.
И я стала просматривать тетради. Меня всегда очень интересовало, что именно будут транскрибировать студенты. Тогда они раскрываются и я могу судить, кто из них кто. Поэтому я всегда даю свободу выбора, а не определенные тексты. Я и транскрипцию проверяю, и как бы знакомлюсь с самим человеком. И с каждым новым текстом я еще больше узнаю человека. Недаром есть слова: «Скажи мне, что ты любишь и я скажу, кто ты».
– Рыжова? (Лермонтов. Среднестатистическая девушка. Либо это было первое, что попалось под руку). Хорошо. Хлевченко? (Пушкин. Традиционно. И всегда, опять же, под рукою). Это неуд… Крылов? (Маяковский. Вероятно, боевой, прямой, самоуверенный). Хорошо. Гусева? (Ахматова. Романтичная, любит то, что красиво. Утонченная, словом, барышня). Удовлетворительно. Сервинцева? (Цветаева. Истеричная, несдержанная). Неуд. Касьянова? (Есенин. Романтичная, нежная, мечтательная, но и страстная, душа нараспашку). Хорошо. Севастьянов…
Я быстро побежала глазами по строчкам.
«…Кто это блистающая, как заря,
прекрасная, как луна,
светлая, как солнце,
грозная, как полки со знаменами?..
О, как ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!..
…О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая!
Округление бедр твоих как ожерелье,
дело рук искусного художника…
…Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная,
твоею миловидностью!
Этот стан твой похож на пальму,
и груди твои на виноградные кисти.
Подумал я: влез бы я на пальму,
ухватился бы за ветви ее;
и груди твои были бы вместо кистей винограда»…
Ни одной ошибки.
Я выронила тетрадь из рук и покраснела. Песня песней Соломона… Оригинальный, неоднозначный, образованный, интересный мальчик. И наглый. Если бы он просто написал несколько строк, но по порядку, как это и есть у Соломона, но, похоже, Севастьянов специально выбирал строки, как бы обращаясь ко мне.
И самое невероятное – это точное попадание в цель. В мою Ахиллесову пяту. В мое прошлое. С расчетом на будущее…
Неужели Севастьянов тоже любит Соломона? Или просто это был выбор, чтобы сразить меня наповал? Второе вероятнее. И сражена ли я? О, да, сражена.
Я посмотрела на Севастьянова. Я уже успела внушить себе за несколько дней, что он – это просто моя блажь. И вдруг такой сокрушительный разгром!
– Севастьянов, – повторила я для аудитории, – Отлично.
А вообще мне никогда не транскрибировали что-либо из Библии. Студенты транскрибировали Маяковского, Есенина, Ахматову, и это те, которые старались мне понравиться, потому как я проговорилась, что люблю Маяковского, Есенина и Ахматову… Попадался и гимн России, и частушки, и песня «Зайка моя»… но Севастьянов…
– Отлично, Севастьянов, – снова сказала я. – Так понимаю, с транскрипцией у вас проблем нет. Но что за избирательность? Вы перепутали всего Соломона.
– Это как посмотреть… Я старался выбрать самые красивые строки, – сказал он своим низким голосом, от которого завибрировали все мои внутренности.
(Второй вариант).
Я еле смогла отвести взгляд от Севастьянова. Он меня точно гипнотизировал. Наглец! Мне слабо вывести его на чистую воду. А может, Севастьянов на самом деле выбирал самые красивые строки, а я влюбилась и ищу повод, чтобы поверить, что и он в меня влюблен. Это, к сожалению, очень похоже на истину. Но помечтать – то можно. К тому же, определенно точно, Севастьянову я нравлюсь. Значит, шанс у меня есть. Только вот какой этот шанс?.. Надеюсь, шанс забыть прошлое…
И все оставшиеся сорок минут я томилась на медленном огне, ерзала, бросала из-под ресниц взгляды, и еле дождалась звонка.
– Тетради на стол. До понедельника, – с облегчением воскликнула я сразу после звонка.
– Эльга Сергеевна! – моментально подскочил ко мне очкарик Крылов. – А многих поэтов вы знаете?
– Достаточно, а что?
– А есть такие, которых не знаете?
– Крылов, все на свете знать нельзя. К тому же, это вредно для здоровья.
– Я запомню это, Эльга Сергеевна!
И пока я разговаривала с Крыловым, Максим Севастьянов исчез. Вот что ты за человек, Крылов!
Две следующие лекции я думала о Севастьянове. И совсем без восторга. Дура ты, Казакова! Навоображала себе! Ну, написал Севастьянов красивое стихотворение, но ты-то тут при чем?
На большой перемене зашла Сусанна и мы пошли с ней пить кофе.
– Что случилось, красавица? Лица на тебе нет, – завела Сусанна, но тут зазвонил мой мобильный.
– Алло, – сказала я, не посмотрев на дисплей.
– Я знаю, какой недостаток у твоего принца Севастьянова, – прокричала Ирка. – Если он еще и не женат, то будь уверена, Казакова, какая-нибудь девица у него имеется. Хороший мужик одиноким не бывает. Это точно.
– В прошлый раз ты говорила, что у него протезы, – огрызнулась я.
– Так ведь это не страшно, – фыркнула Ирка. – Подумаешь, железная нога. Или рука. Какая там у него травма, я забыла. А вот девица – это кранты.
– Спасибо, Ир, ты так мила, – прошипела я.
– Короче, Казакова, живи с Левой, трахайся с юношей и не парься! – Ирка бросила трубку. Подруга, называется!
– Кто это? – спросила Сусанна.
– Подруга Ирка. Она тоже психолог.
– Плохой психолог? – сморщила нос Сусанна.
– Может, и хороший, не знаю, она моя подруга.
Сусанна рассмеялась. На этот раз она не предлагала раскидывать карты. А я вдруг подумала, что хочу сделать Сусанне подарок. И даже знаю, какой. Я знаю один замечательный кукольный магазин и я знаю, что найду там куклу-цыганку. Вот, правда, этот магазин расположен на Кутузовском проспекте… Но нельзя же всю жизнь игнорировать этот чертов проспект! Чертов проспект – к черту, – я решительно кивнула головой. Поеду в этот магазин и куплю Сусанне куклу. Она будет в восторге.
А мне… Мне надо привыкать спокойно ездить по этому чертовому проспекту. Жизнь-то продолжается!.. А еще мне нужно понять, что я не окончательно спятила и не боюсь кукол…
…А когда на следующей неделе Севастьянов не пришел на общую лекцию, я позвонила Петракову.
(Жизнь продолжается).
– Лева, ты все еще хочешь быть со мной?
– Конечно, котик, о чем речь!
– Тогда давай жить вместе, надоело набегами.
– Как скажешь, зайчик.
Сегодня у Петракова было прекрасное настроение. Он всегда называл меня всеми животными подряд, если у него было прекрасное настроение. В остальные дни Петраков предпочитал острить.
– Сегодня же приезжай ко мне с чемоданами, – нервно выкрикнула я.
Пора взрослой женщине жить взрослой жизнью. Не питать себя иллюзиями, а жить в реальности. И моя реальность – Петраков. Муж, быт и все фривольные мысли усвистят из моей головы.
– Нет, лисенок, лучше уж ты ко мне!
Ага, лучше уж вы к нам! Хотя… так, наверное, лучше. Не так ответственно. Для меня. Захочу, опять соберу чемодан – и домой! Отлично.
– Ты поможешь мне?
– Мышка, сегодня у мишутки болит спинка. Может, котеночек сам справится?
– Ладно, котеночек справится! – рявкнула я.
– Ну, не сердись, киска. Да что, блин, случилось, Казакова?
И вот с ним я собираюсь жить! А что? Не самый плохой вариант. Проверенный, простой, и очень любит животных.
