А сейчас быстренько проверю тетради своих студентов. Очередная транскрипция. Как всегда, – Маяковский, Есенин, Ахматова, – это мои любимчики; Пушкин, Лермонтов, ба, Некрасов! Вот и Фет! Тютчев. Тоже хорошо. Какие умнички у меня студенты! Ого! Гомер! «Одиссея». Гекзаметр. Это кто же такой остряк? Ну, конечно, Крылов! Люблю я этого очкарика! Он, видимо, старается произвести на меня впечатление. А вот и тетрадь Севастьянова. Снова строчки из Соломона.
«…О, как ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!..
…Положи меня, как печать, на сердце твое,
как перстень, на руку твою:
ибо крепка, как смерть, любовь;
люта, как преисподняя, ревность;
стрелы ее – стрелы огненные;
она – пламень весьма сильный.
Большие воды не могут потушить любви,
И реки не зальют ее»…
Неужели Севастьянов так любит Соломона? Верится с трудом. Не тот он человек. Не кисейная барышня. Тогда что это? Я еще раз прочитала транскрипцию Севастьянова. Ни одной ошибки. Читается просто безупречно, на едином дыхании. Не транскрипция, а песня. Ну да, ну да – песня песней.
Когда дверь аудитории открылась, я вздрогнула. Это было такое неожиданное вторжение. Словно кто-то в душу ворвался, а не в аудиторию. Даже не постучали. Хотя я бы тоже испугалась… Это был Севастьянов.
– Извините, Эльга Сергеевна. Забыл постучать. Привычка… – Он запнулся. Смутился. А я улыбнулась. В моей душе расцвели розы, но только без шипов. Звучит пошло, но это так. Мне так почудилось. Мне так подумалось. Именно «расцвели розы». И именно без шипов.
– Я забыла отметить ваше отсутствие. В следующий раз, если будет возможность, предупредите меня.
Номер моего телефона знает староста группы. И, наверняка, Севастьянов это тоже знает.
– Хорошо. – Максим подошел к моему столу. Увидел свою тетрадь. Я посмотрела ему в лицо… и поплыла…
– Я тоже люблю Соломона, Максим. Спасибо. Я давно его не читала и получила большое наслаждение. Эстетическое наслаждение, понимаете? Это так завораживает…
– Я понимаю…
Мы помолчали. Наконец, я опомнилась.
– Вы что-то хотели, Максим?
– Да. Вот это.
Он положил мне на стол картонный прямоугольник зеленого цвета. Посередине была изображена тыква с горящей внутри свечой. Полукругом под тыквой, «дрожащими» буквами «тыквенного» цвета было написано: «Приходи грустить в Хэллоуин. Время собирать тыквы»… Я рассмеялась.
– Как мило! Максим! Вы – чудесник!
– Вам понравилось?
– Ну, конечно! Хэллоуин – таинственный день и просто отличная декорация!
– Так вы придете?
– А у меня есть выбор?
– У вас есть время.
– Время собирать тыквы?
Мы рассмеялись.
– Когда это будет?
– Через пару недель.
Как быстро пролетело время! Уже октябрь на исходе, а я и не заметила…
– Я приду. Мне очень этого хочется!
Да, Казакова, давно тебе так не хотелось чего-то конкретного!
– Спасибо, – сказал Максим.
– За что?
Уж не знаю, чтобы он ответил, но тут в аудиторию влетела наша библиотекарь и запричитала:
– Эльга Сергеевна! Вы помните, что хотели помочь чинить библиотечные книги? Я все приготовила, жду вас, жду…
– Совсем из головы вон! – я вскочила. Конечно! Все эти дни мои мысли были явно не о книжках, тем более умных и гуманных. – А у меня машина сломалась…
– Да? – Глаза библиотекарши сузились на Севастьянове. – Максим! Я знаю, у вас есть машина! Вы ведь нам поможете?
– Что нужно делать?
– Нужно перетащить книги в машину, отвести их Эльге Сергеевне домой и она их починит. Потом книги нужно доставить в нашу библиотеку, а уж я сама там с ними разберусь. Книг много, сегодня все преподаватели книги разобрали, осталась только Эльга Сергеевна.
– Без проблем. Пойдемте за книгами.
– Максим, а мы вас не обременяем? – Смутилась я. – Может, у вас дела, Максим?
– Нет, до пятницы я совершенно свободен! – процитировал он Винни Пуха.
Я хихикнула.
– До пятницы? – брови библиотекарши поползли вверх. – Но так надолго мы вас не задержим!
Теперь хихикнул Максим.
– Тогда тем более. Эльга Сергеевна, идите на улицу, вот вам ключи от моей машины. Она припаркована напротив университета. Щелкните брелком сигнализации…
– Я разберусь.
– Простите…
Я молча прошла мимо.
У Максима был джип. Я люблю эти машины, хотя сама предпочитаю ездить на небольших моделях. Я села за руль, а Максим таскал стопки книг, перевязанные бечевкой и складывал их в багажник. Несколько стопок пришлось положить на заднее сидение, так как в багажнике уже не осталось места. Максим закинул последнюю стопку книг, сел рядом со мной и спросил:
– Хотите вести сами?
– А вы разрешите?
– А почему нет? Я все равно не знаю ваш адрес.
– Я вам скажу.
– Так кто поведет?
– Лучше вы. Я боюсь. Мало ли что…
– Нет уж. Тогда поведете вы. Чего вы боитесь?
– Ладно, вы сами этого захотели. – И я осторожно тронула машину.
Доехали мы без приключений. И припарковалась я без потерь.
– Ну как? – спросил с усмешкой Максим, когда я заглушила мотор.
– Мне понравилось. Но ездить я все равно буду на своей букашке. Значит, так! – Я хлопнула ладонью по колену. – Я поднимаюсь к себе, а вы подтягиваете книги. За это время я успею сделать вам кофе и бутерброды. Идет?
– Конечно!
– Отлично. Квартира 115.
Пока Максим таскал книги, я успела не только приготовить кофе и горячие бутерброды. Я успела обтереться в ванной «рукавичкой» и сменить платье на шелковый, уютный халатик. Правда, халат у меня короткий, но я ненавижу ходить дома в «уличной» одежде. Дома я хочу расслабиться. Хотя… Не слишком ли откровенно? Вдруг Максим не так меня поймет? Ох, не хотелось бы… Надо бы что-нибудь надеть другое. Надо будет купить такую одежду, чтобы как бы домашняя, и гостей принять в ней не стыдно… Пока я металась по квартире, Максим перетащил ко мне все стопки книг.
– Эльга Сергеевна, все! Я заслужил кофе?
– Конечно, Максим, проходите на кухню. – Я замешкалась на пороге, потуже затянула пояс на халате. Еще потуже. Закашлялась. Распустила немного пояс на халате. Максим увидел мои манипуляции с поясом и улыбнулся.
– Вы потрясающе выглядите.
Я покраснела.
– Пойдемте пить кофе.
…Максим с аппетитом съел мои бутерброды.
– Так вкусно, Эльга Сергеевна! – воскликнул он. – Я, конечно, кручусь в ресторанном бизнесе и ем ресторанную еду, но у вас, честное слово, вкуснее. Так по-домашнему. Не в одном ресторане так не сумеют. Ресторан – это ресторан.
– Спасибо.
– Не думайте, что это лесть.
– Я так не думаю, – кивнула я.
Я умею готовить. Я это знаю. И на это умение готовить у меня есть свои причины. Или не мои. Но так сложились обстоятельства. Мое детство, можно сказать, прошло на кухне.
Кофе мы выпили молча.
– С меня теперь глинтвейн. Вы любите глинтвейн? – спросил Максим.
– Да, люблю, – ответила я, замирая. Интересная, все-таки, ситуация. Напротив меня, на моей кухне, сидит Севастьянов и обещает мне глинтвейн. Я встала. – Что ж, спасибо вам, Максим. Вам, наверное, пора. Да и мне пора. Книги чинить, – я усмехнулась и пожала плечами.
– Я никуда не тороплюсь. Я вам помогу. – Тут же отозвался Максим. Пионер! Герой!
– Ах да, вы же до пятницы совершенно свободны! – хихикнула я.
– Да, так точно, – Максим улыбнулся. – Эльга Сергеевна, разрешите вам помочь?
– Зачем?
– Просто. Так много книг. А вы одна. Вы с ними долго провозитесь.
– Но до пятницы-то я управлюсь! – я расхохоталась. На душе было легко. И с Максимом было так просто!
– Отлично! – Севастьянов встал из-за стола. – Идемте лечить книжки!
Когда я взглянула на часы, то поняла, что прошло от силы минут сорок. И не понятно, то ли это время пролетело мгновенно, то ли напротив, длилось целую вечность.
