Вечер четверга, на который было запланированно открытие выставки, получился самым лучшим — как заказывали. Весь день лило как из ведра, водостоки по всему городу не справлялись с работой и, забитые пачками от сигарет и упаковками от чипсов, превратились в мусорные реки, ветер дул такой, что кое-где на окраинах, говорят, повалило деревья, более того — в некоторых районах города пообрывало линии электропередач. Температура буквально за сутки опустилась до невероятных для московского августа плюс одиннадцати, а прогноз обещал улучшение погоды не раньше чем к концу выходных. Отменять что-либо было поздно, и несчастный люд стекался к "Цеху", прогоняя свои машины через водные потоки практически вслепую — с бьющей по глазам стихией никакие дворники не справлялись. Мне пришлось одолжить у отца водителя — сесть за руль своей новенькой Инфинити в такую погоду я не решилась. Оставив водителя на подземной парковке, я ринулась искать лифт. Длинное алое платье в пол с разрезом от бедра, босоножки на высоких каблуках, голые плечи, лишь по касательной тронутые солнцем, и голливудские локоны — вот что сотворили со мной в салоне, когда я огласила заказ: "Для обложки!". Лифт я еле нашла, изрядно продрогнув, пока металась по парковке, а оказавшись в зале приёма, содрогнулась с новой силой — на этот раз не от холода, а от подступившего ощущения мерзости.
Стоит отметить, что с творчеством арт-инсталлятора я не была до того момента знакома вообще. Знакомство моё произошло в тот самый момент, когда я шагнула в зал. Глаза застило кровавое марево. Я даже принялась тереть их, вовремя опомнившись — не хватало ещё макияж испортить… По углам зала лежали громадные кучи говна. Да-да, я не шучу — будто навоз свезли тележками… А в центре красовался фонтан. Обычный фонтан, только вместо воды в нём бурлила кровь, а вместо радужных карпов по дну плавали фрагменты человеческих тел. Ком подкатил к горлу, я судорожно заметалась в поисках туалета, и тут же меня осенило: всё, всё здесь и было по сути сплошным грандиозным сортиром…
— Шампанского?
Я подхватила с подноса официанта бокал и осушила его в пару глотков. В нос ударили сладковатые пузырики… Ком откатил от горла. Нет, окружающее не стало казаться менее мерзким — просто я поняла, что всё это ненастоящее. Шампанское со сладкими пузырями — настоящее. А говно без запаха — нет.
— Этот фонтан — уникальный в своём роде. Ранее я презентовал данную инсталляцию только в Марселе. Она называется "Неискупление грехов" и символизирует, что грешники в мире не переведутся никогда, и их грехи циркулируют по кругу, замыкая петлю вечности, как вода в этом фонтане…
— Вода?
Я узнала инсталлятора, потому что его фото было на пригласительном. Понятия не имею, почему он подошёл именно ко мне с эксклюзивным обращением.
— Улыбочку! Прекрасный кадр! — Тут же в поле зрения возникла Ленка в компании своего верного оператора. — Каро, ты не против, если мы устроим съёмку для статьи прямо здесь, на фоне фонтана? Какой антураж!
— Конечно, вода, — словно не замечая этих двоих, художник продолжал беседовать только со мной. — Краситель выполнен из акрила — я не использую пищевой, так как он быстро портится. А фрагменты тел — это силиконовые формы. Фактически, этот фонтан бессмертный, как и человеческие грехи. В отличие от настоящей крови, синтетическая не пахнет… А ещё она ничего не искупляет.
Он заржал, его лысый череп ослепительно сверкнул, отразив потолочный светильник. Затвор профессиональной камеры над ухом продолжал раздражать. Стараясь держать мину и не щуриться на вспышку, я отвела взгляд — судя по количеству людей, Ленка собрала здесь всех, кого отыскала в городе… А те не были рады добираться сюда сквозь потоп, и едва ли халявное шампанское заглушало всеобщее раздражение.
— Извините, молодой человек, одну секундочку…
Я его не разглядела. Я узнала его по голосу. И даже не успела удивиться. Сперва камера оператора полетела в фонтан, затем туда же отправился сам оператор — богом клянусь, его никто не толкал, он нырнул за своей техникой без сторонней помощи! Визг Ленки, холодная хватка на моём плече. Это художник — вцепился в меня и не отпускал ни в какую…
— А ну, убрал руки от неё, говнодел!
Я всё никак не могла его разглядеть, но продолжала узнавать его голос. Последний раз я слышала его более года назад, и с тех пор частенько пыталась воскресить его в своей памяти — тщетно, он был будто вымаран из реальности, оставаясь блуждать в тёмных закутках сознания призрачным эхом. Я забыла его голос, но не забыла его самого — я привыкла жить с фантомной болью в сердце. Но вот, услышав его вновь, узнала сразу и безоговорочно.
А художник тем временем отправился в фонтан вслед за барахтающимися там оператором и Ленкой.
— Охрана, охрана! — пищала она.
— Дай руку, я не умею плавать…
Художник уцепился за подол моего платья, потянув меня за собою — на дно этого акрилового могильника. Последнее, что я запомнила — пронёсшаяся мысль: а ведь я тоже не умею плавать! Холод, липкие ошмётки тёрлись о моё тело. Я не видела их — свет в зале погас, воцарилась паника. Народ заметался по помещению, визжа и распихивая друг друга по сторонам. Кто-то ещё приземлился в фонтане рядом со мной. Я испугалась, что утону, но почти сразу почувствовала ногами дно: каблуки скользили по кафелю, не позволяя подобраться к бортику. Глубиной фонтан доставал до середины бедра. Силиконовые конечности хватали меня за голую кожу, волосы намокли, и что-то из элементов инсталляции застряло в бывших голливудских локонах. Что там — ребро? Палец? Кусок селезёнки? Когда наконец я изловчилась, чтобы снять туфли, в зале снова включился свет. Кучи бутафорского говна были разнесены по всему помещению мелкими гипсовыми ошмётками, народ разбежался. Из фонтана я выбралась одной из последних. Побрела куда глаза глядят — не помня, где оставила водителя, я спустилась на лифте на нижний уровень парковки и последующие полчаса блуждала по закулисью злосчастного "Цеха", держа босоножки в одной руке, а второй подбирая отвисший от воды подол платья. Маленький жемчужный клатч от Клоэ болтался на локте безнадёжно испорченный, как и всё его содержимое. Я была вся в крови и в мясе. И проходя мимо парковочного зеркала, еле сдержалась, чтоб не заорать…
Когда наконец мне удалось обнаружить в центре пустой парковки папину машину, заорал уже водитель. Потребовалось некоторое время, чтобы убедить его, что я — это я, а не героиня "Ночи живых мертвецов". Мой мобильный, нахлебавшийся воды и придавленный в суматохе моим же каблуком, приказал долго жить…
На следующее утро я проснулась с температурой, соплями и свежей памятью о кошмарах, не отпускавших меня всю ночь. Новостные заголовки гласили: "Вчера по всему городу прошли кратковременные отключения электроэнергии, связанные с непогодой. Под удар попала также церемония открытия авторской выставки известного арт-инсталлятора Дато Каландадзе — из-за перебоев с электричеством возникла паника, в ходе которой пострадали несколько экспонатов".
Несколько экспонатов… Да там камня на камне не осталось! И электричество тут было вовсе ни при чём. Олег был там, я точно его слышала, но так и не увидела… Это он скинул в фонтан камеру оператора, положив начало суматохе. Но зачем он это сделал? Я не понимала. Итогом вчерашнего дня для меня стала простуда, недовольство отца профуканной возможностью засветить лицо на знаковом мероприятии и, что самое обидное, упущенная встреча. Не скрою — я рассчитывала, что если когда-нибудь (хотя, без всяких "если") встречу Олега вновь, мы поговорим, всё выясним и, возможно, переспим. И будем вместе. А вышло, что даже не поговорили… Обидно до кровавых соплей.
Через несколько дней, когда внеплановая простуда сходила на нет, новостные паблики распространили ещё одну новость. Оказывается, обласканный признанием грузинский инсталлятор скрывался в России от правосудия: на родине на него было заведено сразу несколько уголовных дел по статье о совращении несовершеннолетних. Выяснилось, что лысоголовый любитель лепить бутафорские какашки на протяжении долгих лет сожительствовал с малолетними девочками, удерживая их подле себя подкупом и шантажом. И как только информация об этом всплыла, он тут же вновь ударился в бега — по просьбе грузинских коллег его поимкой теперь занялось и ФСБ. Ну, дела…
