Марта подошла к кромке леса. Выбора у нее особого и не было. Сельский знахарь так и сказал: "хочешь спасти мать — тебе нужен первоцвет лунной травы. Найти его можно только в Черном лесу, в саду замка на Горе".

Замка боялись все. Хозяина его никто никогда не видел, даже возраста точного не знали. Знали только, что черная, страшная мгла подчиняется ему и кто попадет в нее, тот сгинет бесследно. Лес, говорили, живой: путал тропинки, подсовывал диких зверей, тех, кого вошедший боялся больше всего, так что ходили сюда только самые отчаянные и те, по слухам, только по билету в один конец.

Всякое рассказывали. Одна байка страшнее другой. Вчера, когда соседка Эсма узнала, что Марта собралась в Черный лес, всплеснула руками, выронив к ногам крынку молока и принялась причитать. Мол, дай боги, чтоб не пустил тебя, окаянный. Пусть не примет, не раскроет прожорливую свою пасть. Бывало и такое — не мог человек пройти сквозь живую изгородь. Ножом резал, тесаком рубил — все бестолку.

Плотная стена сплетенных меж собой веток, будто насмехалась. Марта, робея, схватилась рукой за черный прут, раздвигая свитые, как в объятиях, руки кустов. Колючих, приземистых. Шип больно уколол ладонь. Марта вскрикнула, но руки не отдернула.

— Впусти, мне очень надо, — зачем-то шепнула она, сама удивляясь, как донельзя глупо звучит обращение к кусту.

— Пришла, — прошелестел ветер. Это же ветер, правда? Не могут ветки разговаривать. Пусть в мире магия управляет светом и греет воду в домах, пусть она же помогает женщинам разродиться, врачует болезни и дарует урожай, но говорящие кусты — уже прямой маршрут в лечебницу, не иначе. Поежившись, Марта шагнула в раскрывшийся навстречу узкий проход. Казалось, будто в саму Преисподнюю, так темно и сыро встретила гостью пахнувшая мхом чернота.

Когда глаза привыкли к темноте, Марта различила тропинку, подсвеченную слабым сиянием какой-то пыльцы. Над головой, высоко в небо уходили шапки лиственниц и елей. Хвойный лес — густой, пугающий перемежался редкими заплатками осин и длинноствольных березок. Кто-то стукнул Марту в плечо. Сердце кульбитом подпрыгнуло к горлу. Резко отпрыгнув в сторону, девушка едва не рухнула носом вперед, неловко поскользнувшись на вязкой, как после дождя, земле.

— Пришла… — протяжно шепнула темнота и мурашки поползли по спине и ногам. Впрочем, это казалось, что мурашки, на деле же, что-то обвило щиколотку, ловко пробравшись под подол простого, крестьянского платья. Марта дернула ногой — высвободится не удалось. В страхе принялась трясти ногу отчаянно, словно хотела оторвать ее и бросить вместо откупа тому неизвестному, кто цепко держал добычу.

— Пришла… — с еще большей уверенностью и довольством шелестели листья березок. Свет тропы мерцал взволнованно. Казалось, это светлячки выстроились колоннами освещать ей путь.

Неизвестный захватчик вдруг отступил, резко выпустив добычу, и Марта все-таки упала назад, не рассчитав силу новой попытки высвободиться. Впрочем, радоваться не стоило. Лес затих. Давящая, мертвая тишина накрыла собой все. Марта сама не заметила, как замерла затаив дыхание. Огромный грязно-серый зверь хозяйской поступью вышел на тропу. Медленно, почти лениво наступая на свою жертву, неестественным золотом глаз, не моргая смотрел на незваную гостью. Марта попятилась, как была сидя, ощущая под ладонями колкое крошево еловых веток и шишек.

Зверь прыгнул. Тяжелые передние лапы, вдавили плечи девушки в землю. Марта вскрикнула и зажмурилась. Никогда прежде она не видела дикого зверя вот так близко. Отчего-то жители леса не выходили к селу. Боялись ли сельчан с вилами? Ждали ли, когда какой-то храбрый дурак вот так в одиночку забредет на их территорию?

”Прости, матушка, не смогла я добыть тебе лекарство”, - подумала Марта, понимая, что сил ее не хватит, чтобы вырываться из этих тяжелых, свинцовых лап. Зверь ждал, даже не выпустив когтей. Марта ощутила на лице затхлое его дыхание, холодный, влажный нос ткнулся в щеку. Хотелось кричать, биться в бессмысленных попытках уйти от судьбы, но она отчего-то не могла даже пальцем шевельнуть. Так и лежала покорная, безвольная кукла с гулко стучащим в висках сердцем.

Зверь рыкнул и знакомое уже “пришла” послышалось ей в этом гортанном звуке.

“Видимо, совсем от страху спятила”, -подумала Марта, когда тяжесть с плеч вдруг разом исчезла и стало так свободно, так легко. Лес снова наполнился шорохами и шелестом. Марта открыла глаза. Зверя не было. Не привиделось же ей, в самом деле?

Чудная подстветка тропинки все так же мерцала, приглашая узнать, куда приведет этот путь. Марта осторожно поднялась, повертела головой — никого. Прислушалась. Шепот листьев стал похожим на тихую песню. Марта сделала шаг, второй. Никто не хватал ее за ноги и не пытался съесть.

— Это что? Разрешение пройти? — обращаясь то ли к себе, то ли к ближайшему кусту, уточнила девушка, но ответа не было. Удивительно. Вошла она сюда при свете дня, а попала в ночь, густую и вязкую, как бывает поздней осенью, когда туманы кутают дома в сизо-серые свои шали, сотканные из маленьких замерзших капелек. Марта растерла озябшие плечи, запахнула поплотнее платок и пошла по тропе. Знахарь сказал, замок колдуна в самом центре леса выстроен. Выходит, в какую-бы сторону она не отправилась, рано или поздно придет, куда нужно.

Шла она долго, аккуратно вглядываясь в плотную мглу, сердце стучало набатом, каждый шаг хотелось повернуть назад, но сдаться она не могла. Перед глазами стояло бледное лицо матери, и образ этот подгонял Марту идти дальше и быстрее. Она все ждала, что зверь вновь вдруг вынырнет из-за куста или деревьев. Вдруг, он отпустил ее только лишь, чтобы позабавиться? Их кошка тоже так с мышами играла, прежде, чем пустить кровь и загрызть.

Вдруг, тропинка резко погасла, лес заволновался, загудел и Марта разобрала четкое “Уходи”.

Она не могла уйти. Просто вернуться назад с пустыми руками. Не могла, потому что этот лес, этот цветок их последняя надежда. Замок возник, будто из ниоткуда. Вот она стояла на опушке, окруженная только лишь деревьями, как вдруг пейзаж изменился.

“Мираж”,- подумала Марта. Как иначе? Дома, тем более такие огромные не передвигаются сами собой, не вырастают из-под земли и уж точно не могут просто раз — и исчезнуть. Не такие громадины. Марта подняла голову, изучая центральную башню, массивная круглая стена из грубого камня, покатый колпак крыши, вспоровший шпилем тяжелый свинец неба. Надо же… вот только что кругом царила мгла ночи, но здесь, у стен замка едва сгущались сумерки. Или, наоборот, тьма расступилась, позволив непрошенной гостье рассмотреть величие окаменелого этого истукана? Пугающего, давящего. Черные глазницы башенных окон, запыленных и оттого непрозрачных, раскрытая пасть ворот с проржавевшими зубьями решетки. Если бы дом был живым организмом, то век его явно клонился к закату. Пугающее напоминание, что нет ничего вечного, что перед забвением и смертью равны все: люди, дома, города, даже Боги. Может, и она сгинет здесь, так и не найдя того, за чем пришла.

— Что же стало с тобой? — спросила девушка. Поддавшись внезапному порыву, тронула неуверенной рукой холодный мох на стене, коснулась памяти пыльных каменьев вдоль ворот. Замок будто отозвался на приветствие, и Марта ощутила внутри прилив тепла. Странно, необъяснимо, дико… Не живой же он в самом деле?

— Неужели страшный твой хозяин совсем не следит за собственным домом? — они-то с матушкой жили в небольшой постройке, скорее времянке. Отец Марты всю жизнь изучал растения и их магические свойства, затем они и приехали к Черному лесу, купили домик у кромки, на отшибе села. Отец думал, что временно. Все рвался в лес, узнать его тайны. Так и сгинул, не вернувшись из первого же похода. Уезжать им с матушкой было некуда, да и надежда первое время теплилась: вдруг вернется однажды глава семьи. Два года минуло — не дождались, а теперь вот и сама она пришла за волшебными цветами. Отпустит ли ее лес живой?