На упаковке было написано «Че Запечкин», это у нас такая шутка на Кэтнет. (Это прозвище мы использовали для любого взрослого, если не знали его имени. Иногда со званием, типа Офицер Запечкин, или тренер Запечкин, или директор Запечкин.) Никакого адреса, только имя. И сбросили эту посылку так же, как посылку мисс Кэмпбелл, то есть так, как, по всеобщему мнению, дроны не делают.

Я сорвала обертку, хотя уже точно знала, что будет внутри. Так и есть: семиконечная отвертка какого-то неизвестного производителя, а кроме того, нужная флешка с вайфай-картой «Вингиц». Все, что мне нужно, в одной коробке.

– Так, – сказала Рейчел. – Как ты это сделала?

– Это не я.

– Не ты? – Судя по голосу, она мне не верила. – Слушай, мы у твоего дома. Тут все, что тебе нужно. Свалилось прямо с неба.

– Это не я подстроила!

– Тогда это кто-то, кто тебя знает, – сказала она. Сущая правда, так что я не отнекивалась. – Как думаешь, это твой отец?

Такое мне в голову не приходило.

– Нет, – сказала я. – Это, скорей всего, друзья из интернета. Хотя не знаю, как они меня нашли. И как убедили дрон сбросить посылку с неба.

Мама работала наверху. Она поставила ноутбук на кухонный стол; в холодильнике две открытые пол-литровые банки крем-соды. У нее под рукой пачка «Читос» и «Доритос», а это обычно означает, что она не планирует в ближайшее время готовить настоящую еду, хотя пока и не открыла ни одну пачку. Если работа шла хорошо, она, как правило, ложилась неизвестно когда, из-за чего выбираться из дома было намного труднее. Я надеялась, что теперь она слишком занята и не заметит кота.

Она становилась дико работоспособной, когда проект был в разгаре. Говорила, ее очень спасает, что она быстро печатает. Девятью пальцами мама печатала быстрее, чем большинство людей десятью. (Буквально, потому что у нее не было мизинца на левой руке.)

– Как школа? – спросила она, не отводя глаз от экрана.

– Нормально. Как работа?

– Я получила заказ, но им нужны очень быстрые результаты.

– Я сама себе приготовлю поесть.

Она подняла глаза и устало улыбнулась:

– Ты хорошая дочка.

– Хочешь чего-нибудь?

– Нет, – ответила она. – У меня что-то с животом.

– Может, не стоит жить на «Доритос» ближайшие двое суток?

– Думаю, я посижу на крем-соде. Что скажешь? – Она снова посмотрела в компьютер, поморщилась и надела наушники.

Я сделала кесадилью и направилась к себе.

С помощью Гугла и сайтов типа WebMD я уже несколько раз пыталась поставить маме диагноз. То есть убегать от бывшего, который однажды сжег твой дом, вполне резонно, но я не уверена, что этим все объяснялось. Объясняло ли это бесконечные переезды или те дни, когда она заворачивалась в одеяло и часами смотрела в стену?

А если она получала заказ, то вдруг становилась абсолютно собранной. Она так быстро писала и переписывала коды, что ее нанимали, когда нужно было сделать какую-нибудь странную штуку за сутки. Именно так она нас и обеспечивала, хотя мы и жили во всяких Нью-Кобургах в Висконсине, а не, скажем, в Кремниевой долине, где наверняка обитает мой стремный отец. Все это «сегодня я пялюсь в пустоту / а сейчас я не буду спать три дня, потому что пишу программу» очень напоминает биполярное расстройство, вот только подозрительно удобно, что маниакальный эпизод всякий раз приходится на новый заказ, понимаете?

Я читала про ПТСР, но все симптомы ПТСР, какие нашла, – внутренние, а как оно выглядело снаружи, я понятия не имела. И даже если это было ПТСР, я не уверена, что оно стало бы главной причиной ее поведения.

В первую очередь, у нее была ужасная паранойя, вот только человек-угроза действительно существует, и я не знала, где проходит граница между тем, что делают нормальные люди, когда у них есть основания бояться, и тем, что делала мама. Что, если она и вела себя совсем как нормальный человек со стремным бывшим?

В комнате я положила отвертку на кровать и смотрела некоторое время не отрываясь на коробку с надписью «Че Запечкин».

Она точно пришла от кого-то из моего Котауна. Но как они узнали, где я? Мама установила нам обеим анонимайзер, чтобы, когда мы заходим в интернет, нельзя было узнать, откуда мы зашли. Но – я вдруг с ужасом поняла – сегодня я вошла на Кэтнет из школы, так что админы могли увидеть, где я. Неужели админы так внимательно следили за нашим разговором про взлом робота, что захотели его устроить? Это было бы слишком! На Кэтнет сотни тысяч пользователей.

Может, ЧеширКэт меня выслеживали, вместо того чтобы спать, как все нормальные люди?

Я уже не первый раз заходила на Кэтнет посреди ночи. Несколько раз была там, когда мучилась бессонницей или просто просыпалась. Ночная Хищница почти всегда онлайн поздно ночью – это нормально. Марвин и Гермиона иногда были в сети, потому что не могли заснуть или заговаривались о чем-нибудь интересном, забыв о времени. А ЧеширКэт всегда в сети. Всегда.

Может быть, ЧеширКэт – это не один человек? Вот только прошлой ночью, когда я заходила и начинала писать про кота с того места, где остановилась, они все время были в курсе разговора.

Я открыла окно и выглянула на улицу: никаких притаившихся дронов (или поджигателей), но с крыши крыльца ко мне на подоконник сразу запрыгнул кот. Потом перепрыгнул на кровать с довольным видом, будто говоря «конечно я вернулся, я теперь тут живу». Я вскрыла упаковку корма и насыпала его в миску; он спрыгнул и начал хрустеть. Мне так захотелось рассказать Firestar и остальным на Кэтнет о возвращении кота, что я открыла ноутбук и зашла в Котаун. Хотя меня не оставляло зловещее предчувствие. Если меня можно обнаружить через Кэтнет, вдруг отец сумеет найти меня? Найти нас? Рассказать маме про отвертку? Но кто бы ни адресовал посылку «Че Запечкину», они уж точно не выдадут меня отцу; это не может быть настолько опасно. И к тому же мне не хотелось объяснять маме, зачем понадобилась эта отвертка.

И все-таки, кто?

И почему?

Я не торопилась выходить в сеть, но сделанного не воротишь, и я уж точно не получу больше информации, не выходя онлайн. В Котауне Гермиона предложила всем написать драббл[9] про то, что кого пугает больше всего на свете. Firestar не очень нравилась идея драбблов – истории ровно на сто слов, – потому что тогда творческое письмо превращается в математическую задачу. А последнее, что им было надо, – это очередная задача. Марвин предложил компромисс: не больше ста слов, а потом выложил свой рассказ: «Я открываю холодильник, а там пусто».

«Да пожалуйста, если ты так боишься признаться, чего ты на самом деле боишься», – сказала Гермиона.

Я открыла окошко с личными сообщениями и написала Firestar.

«Я знаю, это странный вопрос, – написала я. – Но мне тут домой пришла на дроне семиконечная отвертка на имя Че Запечкина, это не от тебя?»

«Это что, черновик твоей страшилки?»

«Нет, я серьезно, кто-то прислал мне отвертку. Не ты?»

«ЧТО? НЕЕЕЕЕЕЕТ, – ответили Firestar. – То есть, конечно, было бы круто послать тебе что-нибудь, но я не знаю, где ты живешь! Ты же вроде никому не говоришь?»

«А я и не говорю. Это-то и стремно».

А в общем чате Марвин написал:

«Если ты не понимаешь, что страшного в пустом холодильнике, Гермиона, значит, тебе никогда не приходилось бояться, что твоей семье не хватит на еду».

МегаШторм написали:

«Под моей кроватью всегда жил монстр. Однажды я набираюсь храбрости и заглядываю под кровать, а там я. Я у себя под кроватью».

«Это правда, – ответила Гермиона, – мне никогда не приходилось такого бояться. Прости, что решила, что ты шутишь».

«Спасибо, – сказал Марвин. – И нет, я не шутил».

Firestar сочиняли свой рассказ в общем чате, пока мы переписывались. «В куче вещей, выброшенных родителями, я нахожу ящик старых игрушек. Нет, так мне не нравится, это не страшно. В куче вещей, выброшенных родителями, я нахожу их старшего ребенка. Версию меня, от которой они избавились. Я нахожу ланчбокс, в котором все лето тухла забытая еда…»