Мальчишка! И откуда он только взялся в нашем лесу! Одет как городской, но совсем износилась одежка, да и эти следы на лице… Его били, и он убежал? Но на слугу он совсем не похож.

Мальчик склонился над костерком и старательно раздувал огонь. Длинные каштановые волосы падали ему на плечи. Потом он с трудом поднялся и прошагал к дубу, достал откуда-то самодельную треногу и котелок. Ленни чуть не хлопнула себя по лбу, кто ж так делает! Это заранее готовить надо. Мальчишка щурился от дыма и кашлял. Кое-как разместил котелок над огнём и налил в него воды из фляжки. Высыпал в воду крупу и с нетерпением поглядывал – когда закипит уже. Сглатывал слюну.

Голодный. Хромой. Оборванный. И один. Совсем один. Но не озирается и не вздрагивает, даже если бежал откуда-то – погони не ждёт… Интересно, если я сейчас выйду из кустов, он громко заорёт? Или так и продолжит дырявить котелок взглядом?

Поддавшись порыву, Ленни вскочила на ноги.

Мальчик вздрогнул всем телом, услышав шелест веток. Он выпрямился и посмотрел прямо на Ленни, чья всклокоченная голова торчала посреди листвы. В синих глазах его первым мелькнул страх, а потом их затопило облегчение и удивление. Ленни молчала, только сделала шаг в сторону поляны. Он тоже кое-как поднялся. Было видно, что нога у него болит при любом движении.

– Привет, – сказал он чуть хрипло. – Ты… Ты живёшь здесь неподалёку, да?

Ленни неохотно кивнула. Вот дура-то. Выскочила из кустов и молчит. Щекам стало жарко, ладони вспотели. Мальчик тоже на секунду потупил взгляд, но выпрямился и продолжил:

– Я… Меня зовут Фи… Фриц.

– Тебе нужна помощь? – выпалила Ленни, кивком указывая на больную ногу.

Он снова вздрогнул, но совсем чуть-чуть, весь как-то нахохлился и неопределенно махнул головой.

– А, это… Заживёт. Сейчас болит, да, но я хорошо промыл и перевязал. Заживет, – повторил он и вновь посмотрел на Ленни. – А ты… Ты часто приходишь сюда? Я видел насечки на стволе.

– Нет, не часто, – Ленни пожала плечами. – Долго идти, а дел на хуторе много. Особенно сейчас, когда отец… – тут она поспешно прикусила язык, болтает с первым встречным. – Ой, смотри! Каша пригорела!

От котелка валил дым. Но кашу они спасли. Это была незнакомая Ленни крупа, мелкая и рассыпчатая, не слипшаяся в комок, даже когда вся вода выкипела.

– У меня всего одна ложка, – Фриц смущённо улыбнулся. – давай по очереди.

– Не, – Ленни замотала головой, – ешь сам, я дома поела уже.

Спорить он не стал. Слопал за минуту, только и слышно было, как ложка стучит по дну и стенкам котелка.

– Пить хочешь? Жарко сегодня, – Фриц протянул ей фляжку.

Тут уж Ленни отказываться не стала. Она так жадно глотала прохладную воду, что опомнилась, когда осталась всего пара глотков – на самом дне.

– Ой… Давай я сбегаю, принесу еще! Где ручей, я знаю. Я мигом!

– Стой, – Фриц перехватил её за руку. – Сперва хоть скажи, кто ты? И объясним мне, где мы? Лес такой большой… Я давно иду, а ему конца и края не видать.

– Я Ленни, – румянец снова вспыхнул на щеках, она неловко отвела волосы со лба. – Я живу на Белом хуторе. Это вон там, – она махнула рукой за спину. – Дальше за хутором овраг и чужая земля. А там, – она ткнула пальцем в сторону дуба, – город и замок, и озеро. А куда ты идёшь?

– Замок там? – растерянно переспросил Фриц. – Я сильно отклонился.

– Очень сильно, – подтвердила Ленни. – Давно ты идешь?

– Нога… Если б не она, – он нахмурился и погрустнел, а потом вдруг проговорил с неожиданной яростью. – Но я дойду! Я обязательно дойду, я обещал ему!

Осёкся и отвернулся, но совладал с собой и продолжил уже спокойно:

– Прости, Ленни, я не могу сказать тебе, куда иду и откуда. Ты… можешь прогнать меня – я занял твое место под дубом, а объяснять ничего не хочу.

Он посмотрел на Ленни тихо и твёрдо, она в ответ отчаянно замотала головой – нет, не хочу!

– Спасибо, – он с облегчением выдохнул.

– Оставайся здесь сколько хочешь, я… я помогу тебе, чем сумею, – она посмотрела себе под ноги. – Только попозже, ладно? Сейчас мне надо домой. Но я вернусь… Ночью! – выпалила она. – Дождешься? Я возьму мазь для твоей ноги, немного еды… Хорошо? – она поборола смущение и осмелилась посмотреть ему прямо в глаза.

– Да! – его синие глаза вспыхнули радостно, улыбка озарила всё худое, уставшее лицо. – Спасибо, Ленни! А ты сможешь найти дорогу ночью?

– Конечно, – Ленни тряхнула головой. – Сегодня полнолуние, и ночь будет ясной скорее всего.

Когда близняшкам нездоровилось, все внимание мамы было направлено на них. Ленни это было на руку. Она нашла старый, весь в заплатках, мешок, вытряхнула из него сор. Запасов с зимы у них оставалось немного, но она всё же отсыпала меру гречневой крупы, горсть орехов, немного сухарей и добавила ко всему пару сушеных рыбин. Потом щедро зачерпнула лечебную мазь из горшочка, положила полотняные полоски и деревянные бруски, к которым отец привязывал сломанную ногу Оса в прошлом году. Лубки. Вот как они назывались. В лесу еще надо будет отыскать удобный длинный сук – для посоха. Чуть поколебавшись, она достала из сундука старую рубашку Герба, штаны и чулки. Всё это предполагалась донашивать ей. А, значит, ей как хозяйке виднее, для чего употребить и когда.

Вещи были сложены, мешок припрятан во дворе под крыльцом. Осталось только дождаться, когда мама с малышками уснёт. Ленни лежала и слушала, как птицы выводят трели, а мама тихонько поёт.

Уж ты, ночка, ночка золотая,

ты почто моё дитя украла?

Уж ты, ночка светлая,

я тебя приветила.

А дитя моё ты в обман взяла.

В обман взяла, да за реку

У-

ве-

ла-а.

Ленни и сама чуть не задремала. Вздрогнула, зевнула и угрём скользнула с палатей на пол. Босые ноги мягко ткнулись в тканый коврик. Ленни старалась ступать бесшумно – с пятки на носок. Дверь скрипнула, сердце ухнуло вниз и тут же подскочило обратно, загрохотало. Ленни замерла, вслушиваясь. Девочки сопели, мама дышала ровно, глубоко и как-то устало. В груди что-то болезненно сжалось, но она решительно шагнула за порог – я мигом! – подхватила мешок, сунула ноги в клогги и понеслась по тропинке в лес.

Луна уже поднялась, но светила плохо – сквозь рваные облака. Пока её вела широкая тропинка, бежать было легко. Но, свернув с неё в густой подлесок, Ленни остановилась. Деревья, кусты, травы – всё темнело пятнами, не разобрать. Где-то ухнула сова, сверчки трещали в густой траве. Ах, неужели она свернула слишком рано?! Ленни вскинула голову – луна медленно, словно нехотя выползла из-за тучки. Налетел ветерок, задрожали круглые резные листочки на дереве. Это осинки! Её осинки! Значит тропка к дубу где-то рядом.

И Ленни понеслась дальше. К поляне подбиралась уже крадучись, пыталась унять громко стучащее сердце. Хотела показаться спокойной и собранной. Луна поднялась над верхушкой дуба – круглая и светлая, как масляный кружок в глиняной чашке. Облака развеяло. Ленни высунула голову из орешника. Фрица нигде не было видно. Костерок он загасил, вещи собрал. Неужели он её не дождался?! Она побежала к дубу. Ей показалось, что темнота вокруг сгустилась, а ветер стал резким, пронзительным. Наверно – от быстрого бега. Лишь только она укрылась под резной кроной, тёмной и густой, будто шатёр, как услышала прямо над собой:

– Взбирайся! Быстро. Они близко.

Веревочный узел ударил ей в плечо. Ленни взлетела по стволу, едва касаясь ногами насечек. Фриц сидел в ложбинке – там, где от ствола отходили две мощные ветки. Он подвинулся, уступая ей место, Ленни мотнула головой – хотела лезть дальше. Но Фриц схватил её за руки и усадил рядом:

– Тихо! – шепнул в самое ухо. – Слышишь?

Далёкий звук подкатился к дубу, перекрывая привычный лесной шум. Это был протяжный собачий вой. Тоскливый, ищущий, злой. Ленни вздрогнула и прижала руки к ушам. Фриц придерживал её за плечи и напряженно вслушивался. Потом осторожно отвёл ее ладонь от уха: