Но этой весной привычный круг оказался разбит. Мужчины вышли из него. Никто не добудет рыбу в нерест. А, значит, мама не насушит и не засолит ничего, и осенью тоже будет нечего есть. Ленни не очень-то любила жесткую солёную рыбу, но если год выдавался неурожайным, то до первых овощей и дичи, они жевали, варили, размачивали именно её – нарезанную полосками, развешенную от стены к стене в кухонном закутке.

Поэтому утром Ленни улучила минутку и заглянула в сарай, там лежали инструменты, сети, садки, корзины и многое другое. Она потрогала остроги, покачала их на ладони по очереди. Даже попыталась размахнуться и всадить в мешок с ветошью, завалившийся в угол. Нет, конечно, рыбину ей ни за что не пробить, даже если она сумеет попасть в нее. Ленни вспомнила вспучившуюся от серебристых тел воду – бей не хочу. Она покачала головой и с сожалением поставила острогу. В куче корзинок виднелись старые садки, они нуждались в починке. Придётся сходить к заводи и нарезать прутьев, их же еще вымачивать дней пять, не меньше! Деревья-то еще не проснулись, не налились соком, даже самые тонкие ветки сейчас твёрдые и ломкие. Но рыба вот-вот пойдёт, деваться некуда – садки надо чинить.

Солнце уже припекало плечи и затылок, но ветер был стылый, весенний, снимающий старую шкуру с мира, чтобы скорее наросла новая. Ещё немного и на опушке сквозь блёклую усохшую сеть прошлогодней травы проглянут жёлтые точки первоцветов. А потом и зеленое начнет пробиваться и закроет собой отжившее так, словно и не было ни золотого ковра листьев, ни сети этой поблёкшей.

Ленни срезала прутья, отбилась от любопытных сестрёнок и начала свое маленькое тайное дело. Она очень хотела поймать рыбу. Так много, как у братьев, у нее, конечно, не получится, но у них с мамой должен быть хоть небольшой запас! Чтобы, когда отец и братья вернутся, они увидели, что она – старшая, она смогла! Не всё ей по деревьям лазить и камешки разноцветные для бус собирать. Тогда Ленни бы прижалась к боку матери и спрятала сияющее лицо.

Громкие крики вырвали её из сладких грез. Ани швырнула грязью в сестру, и теперь обе малышки вопили, размазывая слёзы по чумазым лицам.

– Ах, чтоб вас! – Ленни вскочила и бросилась разнимать их.

Рыба пошла через два дня. Ленни стояла на берегу и, приставив ладонь ко лбу, смотрела на сверкающую воду и рыб, выпрыгивающих из нее. Конечно, они прорвут корзинки. Не стоит и пытаться, да. Но… Она посмотрела на свои творения, лежащие у ног. Каждую корзинку она привязала к толстому изогнутому суку. Если размахнуться как следует и попасть прямо туда – в поток – рыбы сами набьются в садок, нужно только вытянуть вовремя, пока корзина не перегружена. Ленни прищурилась – солнце било в глаза, отражаясь от воды и рыбьих спин – поудобнее перехватила сук, сделала два широких маха и запустила корзину в воду. Лёгкую корзинку отбросило в сторону, она перевернулась, подскочила, закручивая верёвку. Рыбы толкали ее головами, били хвостами, верёвка рвалась из рук. Ленни подтягивала ее к себе между рывками.

Уф! Она шлёпнулась на берег. И чуть не расплакалась с досады. Надо было ставить садки раньше, когда лосось еще не заполнил весь ручей! Рыбы выпрыгивали из воды, сверкали, манили. Вода шумела. Ленни смахнула челку со лба, пальцы сами сжались в кулак. Нет, она так просто не сдастся!

Ко дну каждой корзины были приделаны каменные грузила. Их снимали и вешали на новые садки, когда старые приходили в негодность. Сейчас их веса было недостаточно, чтобы утянуть корзину в воду, сквозь бегущих рыб. Но если перевесить все грузила на одну корзину, то, возможно, выйдет толк. Обычно грузила вплетали прямо в дно, но на их садках они были съёмные. У отца имелся особый промасленный шнур, очень прочный и гладкий. Ленни принялась отвязывать тяжёлые каменные кругляши. Озябшие пальцы плохо слушались, она помогла себе зубами. Скоро ей даже стало жарко от злости и торопливых усилий.

Ленни поднялась еще до рассвета – дала корм курам, чтобы не кудахтали и не будили маму с малышками. Подоила наскоро козу. Так же быстро, как у мамы не получалось, да и коза не желала стоять смирно. К ручью она спустилась, когда солнце уже поднялось над лесом. Но ни воздух, ни земля еще не прогрелись, вода была ледяной…

Ленни заново вплела шнур в днище и закрепила. Она раскрутила корзину над головой и метнула ее в серебряный от рыб ручей. На этот раз ей повезло – садок попал в просвет и ушел под воду под двойным весом грузил. Верёвка натянулась – рыбины попались в ловушку. Хотя в круговороте воды и идущего против нее лосося это казалось невозможным! Ленни упёрлась ногами в каменистый берег, ладони вспотели, но она намертво вцепилась в сук, к которому была привязана корзина. Веревку дёргало, рыбы бились в тесном садке. Пора вытягивать! Но у Ленни не хватало сил, чтобы перехватить веревку и вывести корзину из потока. Она начала медленно пятиться. Веревка должна выдержать, а вот ивовые прутья могли подвести. Отросшие волосы щекотали лоб, лезли в глаза, надо было перевязать их! Неожиданно вспомнилось, как Ос выбрил себе виски, а оставшуюся светлую копну собрал в хвост на затылке. Вот бы и ей так!

Ленни почти дотащила садок, она осторожно переступала с камня на камень. Интересно, сколько рыб попалось? Ос и Герб били их десятками, а Ленни скидывала улов в широкие корзины, которые братья потом несли на плечах, подвесив на шесты. Воспоминания кольнуло остро под грудину, там, где сердце сейчас так громко стучит. Ленни оступилась – камень вывернулся из-под ноги. Она упала на колено, веревку вырвало из рук.

– Нет!

Ленни бросилась следом, пытаясь перехватить скачущий по камням сук. Пенная вода ударила ей в лицо. Рыбы уносили корзину и привязанный к ней сук. И четыре каменных грузила. Старых-престарых, выглаженных водой. С дыркой посередине. Папа сделал их сам.

Ленни застыла, упираясь руками в мокрые камни, смотрела на пляшущее по рыбьим спинам солнце. Внутри нее грохотало: «Нет! Нет! Нет!»

Корзина уплыла. Она сжала кулаки и стиснула зубы, чтобы не расплакаться. У нее осталась еще один садок.

Вымокшая до нитки, хромая на правую ногу, Ленни пробралась в сарай. Ни матери, ни близнецов не было во дворе, но кто-то выпустил кур в клеть. Значит, её исчезновение тоже заметили. Надо спешить. Где-то здесь отец хранил запасные грузила, не такие удобные и красивые, обкатанные водой до гладкости, но вполне рабочие. Ленни приподняла крышку старого ларя, где хранились неудачные заготовки, сбитые ручки от топора, гнутые серпы, кольца… То, что уже не использовали, но еще не выбросили. Здесь Ленни недавно припрятала и пару своих сокровищ, она точно знала, что грузила были где-то на дне… Ленни наткнулась на плотный тяжёлый мешочек, замотанный в кусок ветоши. Прежде его здесь не было. Грузила и образцы местных пород, собранные папой, хранились в похожем, но не таком. Этот был из новой ткани, не льняной, а побогаче – шерстяной, мягкой с красивыми ткаными дорожками, идущими из угла в угол… Ленни погладила тугой бок мешочка. Нет, в нем точно не грузила. Она взвесила его она ладони и чуть подбросила – тяжелый, внутри что-то звякает. Она распустила узел и заглянула. В сарае было темно, но не настолько, чтобы не заметить золотой блеск монет, перстня и пряжки. Ленни просунула руку и коснулась пальцами прохладного металла. Поверенный сэра Кристофера всё-таки заплатил за заказ. И даже плату вперёд оставил матери, ведь теперь ей папины заказы делать придётся. Ох! У них есть запас! И рыбу можно будет купить, и зерно, и крупу на кашу. Ленни стало досадно и радостно одновременно. Она так хотела помочь, так хотела почувствовать себя полезной – наравне с братьями! А теперь поняла, что попытка её – провальная! – была еще и не нужной. Абсолютно. Только корзину с грузилами упустила, промокла, ногу расшибла. Дура. Вот дура!

Ленни шмыгнула, но поспешно утёрла нос рукой. Некогда реветь. Утро в разгаре. Пора в дом. Еще б переодеться успеть так, чтобы мама не заметила. А потом терпеть весь день гомон и хныканье близняшек, следить, чтобы не ушли со двора, и за птицей тоже следить, и за тестом, если мама уйдёт в мастерскую… И так каждый день! А потом, когда земля просохнет, её ждут грядки. Дли-и-инные ряды. И редкие вылазки в лес, чтобы просто так. Не за черникой и не за грибами. Одной. Теперь без Герба… Ос уже давно не ходил с ними, хотя был всего на год старше брата, он держался отца… Ленни почувствовала, как внутри всё сжалось в комок, встало в горле… Она судорожно вздохнула и… расплакалась. Одна. Она осталась совсем одна. На всё лето. Только она и мама, и череда забот.