Мы проводим много времени вместе, но наш физический контакт всё ещё редкий, мы всё ещё далеки друг от друга. Она позволяет мне целовать ее, но прерывает поцелуй прежде, чем я успеваю получить то, что хочу. Она позволяет мне гладить ее по волосам, но когда моя рука опускается ниже, она смеется и убегает, отмахиваясь от меня. Я живу ради фильмов ужасов, которые она любит смотреть, потому что она позволяет мне обнимать ее, когда ей страшно, и я бы сделал все, чтобы почувствовать ее нежную кожу на своей. Она не хочет торопиться, и это убивает меня. Особенно теперь, когда я уже попробовал ее на вкус.

Каждая ночь заканчивается тем, что я дрочу, думая о Джун и только о Джун. И я знаю, что больше не смогу сдерживаться. За свои двадцать пять лет я никогда не занималась сексом с кем-то, кто так много для меня значил. Я никогда так не старался ради девушки. Мне это нравится, но с каждым днем мне нужно все больше, больше и больше.

16+ это круто, но я человек с рейтингом 21+.

Сегодня у моей дорогой Джун плохой день. Она заключена в мои объятия в очередной раз и плачет навзрыд.

— Я хочу рассказать о нас всем, — всхлипывает она. — Но что все подумают?

Она хочет выйти на публику, и моя паника растет с каждым ее рыданием. К тому же, пока действительно нечего сказать. Мы еще ни разу не спали вместе… И кроме того, мы не можем никому рассказать, потому что сначала мне нужно разобраться с Паркером. Мне нужно сказать ему, что план отменяется. Джун моя, а зная своего брата, он не воспримет это хорошо.

Я чувствую, как глаза посетителей кафе смотрят на нас, поэтому я подхватываю Джун на руки.

— Ш-ш-ш, — тихо говорю я, гладя ее по волосам. — Давай отвезем тебя домой.

Она позволяет мне позаботиться обо всем: набрать номер ее водителя, усадить ее в машину, укрыть одеялом на заднем сиденье. Я собираюсь поцеловать ее на прощание, когда она тянет меня назад.

— Нет, — умоляет она. — Поедем со мной.

Глядя в эти большие, круглые и умоляющие глаза, я понимаю, что у меня нет выбора. Я сажусь в машину и позволяю ей прижаться ко мне, когда мы трогаемся в путь.

Я думаю, сегодня тот день, когда я сражаюсь со своими демонами.

Тридцать пять минут спустя машина въезжает на подъездную дорожку, которую я так хорошо знаю. Я изо всех сил стараюсь держаться прямо, сдерживая свои эмоции, когда мы останавливаемся перед красивым зданием. В прошлый раз, когда мы были здесь, все было по-другому, я был наполовину пьян.

Водитель открывает дверь для Джун, и я выхожу с другой стороны, окидывая взглядом свой бывший дом. Это величественное огромное жилище, окруженное подстриженными газонами и цветущими цветниками. Солнце садится за домом, окрашивая небо яркими акварельными красками. Здесь как в сказке, и когда я смотрю на Джун, я понимаю, что она остается каждый день в этом месте совсем одна. Должно быть, ей чертовски одиноко.

Я беру ее за руку, и мы входим, не говоря ни слова. Водитель отправляется в свою комнату после того, как я обещаю позаботиться о Джун, экономка оставила ужин в духовке. Я осматриваю макароны с сыром, которые она приготовила для Джун. Берегите себя, мисс Уайлдфокс! Это написано ее рукой на записке на кухне, и я задаюсь вопросом, был ли у Джун когда-нибудь человек, который не хотел заботиться о ней, как о маленькой девочке. Конечно, был, напоминает мне мой разум — Паркер, который просто хочет переспать с ней.

Я игнорирую свой внутренний голос и сажаю Джун за стойку. В столовой стоит огромный стол, и я думаю, что здесь, рядом со мной, она будет чувствовать себя в большей безопасности. Меня беспокоит, что я знаю эту кухню как свои пять пальцев. Я точно знаю, какой ящик открыть и какую кнопку нажать на кофеварке. Несправедливость того, что мне приходится покидать этот дом, все еще причиняет адскую боль. Я разогреваю ужин Джун и приношу его ей, наблюдая, как она ест и одновременно успокаивается.

— Почему ты так на меня смотришь? — Спрашивает она с набитым ртом.

Я смеюсь над ней и вытираю уголок ее рта пальцем.

— Потому что ты красивая, — просто отвечаю я.

— Я в полном беспорядке, — жалуется она, но я качаю головой. Она встает из-за стола и подходит к окну, глядя на свое отражение. — Кейд! — Восклицает она на меня, и я взрываюсь смехом, когда она обнаруживает, что половина ее ужина повисла у неё на подбородке. Она всегда была неразборчивой в еде. Но все это не имеет значения, она всегда была идеальна для меня.

Она заставляет меня сесть за стойку и дает мне почитать журнал, настаивая на том, что ей нужно “припудрить носик”. Я подчиняюсь, только потому, что надеюсь, что это что-то значит. Надеясь, что она хоть раз позволит мне остаться на ночь. Я утыкаюсь носом в глянцевые страницы журнала и зеваю, пролистывая страницу за страницей с красивыми моделями в дорогих нарядах. Ни одна из них и в подметки не годится Джун.

— Кейд!

Я поднимаю глаза на звук голоса Джун и мгновенно теряю дар речи.

Очуметь.

На ней шелковый халат, ее волосы распущены, естественные, с легкими волнами, именно так, как мне нравится. На губах красная помада. Она выглядит… так безумно великолепно. Неотразимая. Что-то в её красной помаде заставляет мой член подпрыгнуть в ожидании. Я хочу увидеть, как размажу её по всему ее лицу. Я хочу испортить ее макияж прямо этой ночью.

— Иди сюда, — грубо говорю я.

— Поймай меня. — Она хихикает и исчезает в коридоре.

Мне не нужно повторять дважды, я бегу за ней, а она хихикает от восторга. Это как в детстве, беззаботно бегать по дому, но сегодня это совсем другая игра. Я стараюсь быть достаточно медленным, чтобы застать ее в ее спальне наверху. Она подыгрывает мне, проскальзывая между моими пальцами, пока я не запечатлеваю ее в том месте, где она спит каждую ночь. Ее прелестная розовая комната принцессы, которую я помню с прошлого раза, теперь превратилась в женский будуар. Роскошные шелка, маслянистое дерево, ароматические свечи и зеркальный туалетный столик, перед которым она сейчас стоит.

Я бросаюсь к ней и хватаю ее за талию. Ее глаза находят мои, и мы смотрим друг на друга, тяжело дыша. Так много слов осталось невысказанными. Я беру ее за бедра и разворачиваю, толкая вниз, пока она не прислоняется к туалетному столику. Я откидываю ее волосы назад, чтобы она могла посмотреть на нас в зеркало.

— Кейд, — хрипло произносит она. — Что ты делаешь?

Она извивается, и мой член становится тверже, чем когда-либо. Я притягиваю ее обратно в свои объятия и легким движением руки распахиваю ее шелковый халат. Джун ахает, когда ее теплая кожа соприкасается с холодным воздухом в спальне, и я судорожно сглатываю, когда понимаю, что она обнажена под шелком. Я, блядь, хочу прикоснуться к ней. Причинить ей сладкую боль. Делать это снова и снова. Но я пока не могу. Сначала мне нужно насытиться.

Вздох Джун самый сладкий, самый опасный звук, который она могла издать. Я смотрю на ее обнаженную грудь, мои глаза жадно впитывают ее идеальные изгибы. Мое сердце колотится от желания, тот факт, что я наконец-то снова вижу ее обнаженной, вызывает у меня головокружение. С меня хватит. Я срываю с нее халат, и он, развеваясь, падает на пол. Наконец-то Джун обнажена передо мной, и, черт возьми, она самое красивое, что я когда-либо видел.

Она самая сексуальная женщина, которую я когда-либо держал в своих руках. Ее соски едва заметны, почти того же цвета, что и ее бледная кожа, цвета слоновой кости. Эти крошечные, бутоны сморщиваются под моим пристальным взглядом. Но ее киска совсем не такая, под линией темных волосков она вся розовая, с мягкими линиями и изгибами, которые я хочу поглотить, как и несколько недель назад, манят меня с адовой силой. У меня слюнки текут при виде нее, и я могу сказать, что она так же возбуждена, как и я.

— Я хочу обладать тобой, — бормочу я. — И ты не уйдешь от меня, не в этот раз.

— Я не хочу уходить, — с придыханием признается она.

Ее соски твердеют, а я еще даже не прикоснулся к ним. Она стонет, хнычет, прижимаясь ко мне. Она выгибает спину, и ее руки взлетают вверх, нащупывая грудь, пощипывая свои соски, она смотрит мне в глаза: