– Если ты скажешь, что тебе не понравилось, будешь еще и обманщиком.

Ее палец замер в уголке его рта. Интересно, если рвануть хорошенько, он будет похож на Джокера?

Быть может, она и решилась бы проверить эту теорию, если бы Саймон не обхватил ее палец губами, слегка посасывая. Намек был более чем толстый.

– Ах ты…

Он кивнул, одновременно указывая направление.

Да, детка. Да. Вниз. Добро пожаловать.

Майя была готова ко всему, включая совсем уж близкое знакомство, потому ломаться не стала. Спустившись на пол, она почувствовала, что ноги не очень-то ее держат. Стянув платье через голову, она поежилась. Грешник лежал прямо перед ней, чуть разведя колени. Джинсы он успел расстегнуть сам, под джинсами обнаружились тугие белые плавки. Такие белые, что на их фоне его живот казался смуглым. Она с трудом поборола желание сбегать за айфоном, чтобы это сфотографировать.

– Даже не думай, – тут же догадался он. Впрочем, посмеиваясь.

Пристроив локти за его бедрами, Майя аккуратно убрала волосы за уши. Нырнув языком в узкую ложбинку его пупка, она подняла глаза. Саймон несколько раз очень выразительно толкнул щеку языком и закатил глаза. Если бы не улыбка после – она бы точно врезала ему прямо под дых, надолго отбив всякую охоту ее подначивать. Вместо этого Майя устроилась поудобнее и расчехлила его полностью, заставив лечь голым задом на металлическую поверхность.

– Походу, слухи о том, что Швеция свернула ядерную программу, несколько преувеличены, – сообщила она вслух, несколько удивившись звучанию собственного голоса.

Смотреть на голого Петера ей было совершенно неинтересно. Член как член… Классический скульптурный канон и вовсе казался ей смешным: возможно, дело не в размере, а в умении, но это уже слишком. Саймон Хеллстрем внушал ей легкую гордость за нацию. Все же, викинги не совсем выродились. Интересно, сколько раз конкретно этот обагрял свой меч кровью, отправившись на Туманный Альбион, подобно тысячам его предков? Поймав себя на подобных мыслях, Майя усмехнулась, сосредоточившись на одной: на этот член ей хотелось не только смотреть. Его хотелось трогать и пробовать. И такого с ней раньше не приключалось.

– Давай, детка. Ни в чем себе не отказывай…

Она начала с поцелуев, но, помня о том, что он ничего не прощает, надежно спрятала зубы за мягкими губами. Побольше слюны – поменьше резких движений, чтобы не драконить прокушенную Саймоном губу, которую и так уже щипало от соли. Там, где нужна была резкость и частота, гуляла ее левая ладонь, то опускаясь до основания члена, то взлетая к головке, встречаясь с ее языком. Его собственные руки могли бы здорово подсказать, но они были связаны. Ей бы хотелось помучить его подольше, но возможности человеческого тела ограничены. Она сама завинтила его гайки по максимуму, а сейчас добивала влажными обволакивающими прикосновениями языка и губ сверху вниз и снизу вверх. Рука, рот, воздух, вакуум…

Краем глаза она видела, как Саймон хватает ртом воздух, то и дело оскаливая сцепленные зубы. Глаза его были закрыты, а кадык напряженно сновал туда-сюда. Ему было и больно, и хорошо, и явно не хватало возможности вцепиться в ее волосы, прижимая все ниже, пока ее лицо не упрется в его пах. Майя знала, что любят плохие мальчики – полное погружение. И она скользнула вниз, не останавливаясь, пока ее ноздри не сплющились о его горячий, вздрагивающий живот. Саймона расплескало почти сразу – и она едва успела выиграть пару сантиметров, чтобы не позволить ему залить ее легкие вязкой, горько-соленой спермой.

Вытерев губы тыльной стороной ладони, она заметила, что губа опять кровоточит. И что потускневший было член Хеллстрема поднимается снова.

– Эй!

– И не говори, – отозвался Саймон с этой своей усмешечкой. – Сам в шоке полнейшем.

Майя обошла стол с другой стороны, чувствуя, что взмокшее, липнущее к телу белье причиняет ей больше неудобств, чем его полное отсутствие. Кончики пальцев Симме слегка побелели. Взяв его руки в свои, она почувствовала ответное пожатие, но кисти были прохладными на ощупь. Черт, ему еще на гитаре играть, помимо всего прочего!

– Эй, тебе не слишком больно? – поинтересовалась она, заглядывая в его лицо.

– Больно. Но мне кайфово… Вернись на место! Там, где ты сейчас светишь задом, ты нужна сейчас меньше всего. Хотя, вид захватывает, определенно.

Засранец.

Поборов искушение отвязать его, Майя вернулась и просто легла рядом. Сейчас прикосновение металла казалось почти приятным. Забросив бедро на его живот, она гладила пальцами темный сосок Саймона, заставляя его превращаться то в украшенную серебряным кольцом горошину, то опять в плоскую кнопку.

– Ты, реально, охуевшая. Потому что тебе приходит в голову делать то, что должен делать я сам, – сообщил он вполне серьезно, даже не поворачивая головы.

– По тебе очень заметно, что ты готов трахнуть себя самого. Но, при всем уважении, герр Хеллстрем… Отсосать себе самому у тебя еще не скоро получится.

– Блядь, ну очень смешно!

– Ты растыкал подсказки по всему телу, лежи теперь молча, – слегка потянув за кольцо, она услышала, как он с шумом втягивает воздух сквозь зубы. – Судя по тому, что ты на сцене творишь, рискуешь не дожить до старости.

– Да на кой черт мне до нее доживать?! Скажи лучше что-то, чего я не знаю…

Взяв его за подбородок, Майя развернула его лицо к себе.

– С мужчинами я не кончаю.

– Твою мать, да я как-то тоже! Поцелуй меня, может, это меня утешит.

– А тебя не смущает, что…

Он фыркнул, поправляя пирсинг.

– Главное, чтобы тебя не смущало. И вернись уже туда, откуда Папочке видно тебя всю.

Она перебралась чуть выше, чтобы не обострять, но ощущение его горячего живота у нее между ног приводило ее в состояние, близкое к исступлению. Склонившись к его лицу, она прижалась к нему всем телом, понимая, что отлепиться будет нереально сложно. На обещанный поцелуй он отозвался очень даже живо: Майя еле вытолкала вон его слишком любопытный язык. Облизав губы, он натянул самую ехидную из своих усмешек.

– Я со всех сторон мудак, и на вкус я – тоже дерьмо редкое. Прости, детка…

Иногда в эту рожу хотелось плюнуть безо всяких поцелуев. Не сдержавшись, она отвесила ему звонкую затрещину справа налево, чтобы не переборщить. Сдавленный стон Хеллстрема прошелся по ее нервам гавайской пилой. Кажется, она могла бы кончить только от этого занятного звукового сопровождения.

Его губы дрожали, как у обиженного ребенка, но он рассмеялся.

– Врежь мне еще раз, окей? Потому как, я лучше тебя понимаю, чего ты хочешь. И меня эта мысль очень некстати заводит… А потом делай, чего тебе приспичит, но только не тормози.