– Нет-нет! – ответила она, – Вовсе нет! Мы с Марком просто болтаем!

– Болтаете? – переспросил он, подойдя к нам вплотную, – А разве я не говорил тебе держаться от нас подальше, а?

Его дружки прижали меня к стенке, а Филипп врезал мне в живот. Это была его любимая забава.

– Не трогай его! – закричала Элиза, – Отпустите! Отпустите его!

– Как скажешь, – ответили дружки Филиппа сквозь смех и освободили меня.

Я тут же свалился на пол и, получив пару тычков ногами в бока, поднялся и убежал, куда глаза глядят.

Естественно, я снова очутился в библиотеке. В том самом заброшенном крыле. Сидя на полу, обхватив колени, я проплакал до самого вечера и не заметил, как пришла Элиза и нашла меня.

– Я надеялась, что найду тебя тут, – сказала она, застав меня врасплох.

Я поспешил вытереть слёзы, но она, будто бы, не обратив на них внимания, уселась рядом со мной и сказала:

– Я хочу извиниться за Филиппа. Наши семьи дружат, а его так вообще пророчат мне в женихи. Вот он и решил, что должен приглядывать за мной.

– Не извиняйся, – ответил я, – ты же меня спасла.

– Может и спасла, но мне всё равно стыдно за этого придурка.

Она тяжело вздохнула и уткнулась затылком в стену.

– Надо будет написать родителям об этом, – заключила она, – выразить своё недовольство.

– Написать? – переспросил я, – А разве так можно?

– Конечно. А почему нет?

– Я считал, что ученикам академии запрещено общаться с внешним миром, до окончания обучения.

– Нет, глупый. Ученикам академии запрещено покидать её территорию до конца обучения. А общаться можно. Зачем по-твоему здесь есть собственная почтовая служба?

Я тогда не нашёл, что ответить. Но я обрадовался, что смогу написать маме, но тут же расстроился. Элиза не оставила это без внимания.

– В чём дело? – спросила она.

– Моя мама. Я очень по ней скучаю. Мы не виделись уже больше двух лет, и я совершенно не представляю, как она там. Да и она не знает, что у меня происходит.

– Так напиши ей! Уверена, она будет очень рада получить от тебя письмо!

– Это верно. Только вот… Она не умеет читать. Я и сам-то научился только в академии. И то с трудом. И я…

– Пойдём! – вдруг скомандовала Элиза, резко поднялась и протянула мне руку.

– Что? Куда?

– У меня кое-что есть для тебя. Пойдём, не бойся.

Я неуверенно подал руку, а девочка схватила её, потянула на себя, оторвав меня от пола, и резво потащила меня за собой.

Вскоре я стоял у её двери и ждал, пока Элиза что-то мне вынесет. Помню, что постоянно озирался в поисках Филиппа и его друзей, опасаясь, что они снова устроят мне взбучку за то, что я ошиваюсь на территории учеников из знатного рода. Но, к счастью, Элиза открыла дверь раньше, чем кто-либо обратил на меня внимание.

– Вот, держи, – сказала она и протянула мне большой флакон чернил, – это подарок. Если закончатся, то скажи. Я дам ещё.

– Но я же сказал, что мама не умеет читать, – ответил я.

– А ей и не придётся! Это волшебные чернила. Она просто будет смотреть на слова, и слышать их в своей голове, произнесённые твоим голосом.

– Что? Но это же… Это очень дорогой подарок! Я не могу его принять!

Девочка рассмеялась и ответила:

– Ещё как можешь! У меня полно таких. Моя семья занимается их изготовлением и продажей. Ох точно! Я же ведь так и не представилась. Меня зовут Элиза. Элиза Тинте.

– Та самая Тинте? – воскликнул я, не веря, что вот так болтаю с представительницей чуть ли не самого богатого дома потомственных волшебников.

– Да, – ответила Элиза, – а что? Это какая-то проблема?

– Вовсе нет! – ответил я и бережно принял из её рук драгоценный подарок.

Взяв в руки флакон с чернилами, я прижал его к груди и ещё долго стоял столбом перед Элизой, смотря на неё взглядом полным благодарности и восхищения. Видимо, стоял я даже слишком долго, потому что девочка смутилась и отвела взгляд.

– Ты же хотел написать письмо, – застенчиво напомнила она.

– Точно! – воскликнул я, – Спасибо тебе огромное!

Не удержавшись, я обнял свою новую подругу, но вскоре опомнился и убежал, оставив её в замешательстве. Лишь много позже я понял, что именно в этот момент я влюбился в Элизу по уши.

Цветок Элизы помог мне перескочить на следующий год обучения. По меркам академии, это был самый страшный год, ибо предстояло обучаться священной магии. Помимо того, что сам предмет был очень сложным, а все материалы к нему были написаны крайне сухо, высокопарно и без пояснений, так ещё и главой факультета священной магии была госпожа Изольда – самая строгая, требовательная и высокомерная преподавательница, у которой порой не могли получить зачёт лучшие из учеников академии. Что уж было говорить обо мне?

И тем не менее, хоть и безрезультатно, я старался, как мне казалось, изо всех сил. Теперь я просто не мог себе позволить вылететь из академии, ведь это означало, что я не смог бы быть рядом с Элизой. Леннон и Агата уже пообещали мне, что в случае моего исключения, они оба приедут работать в мой город, и мы сможем и дальше быть друзьями, а вот от Элизы я такого обещания получить просто не мог.

К тому же, теперь я писал маме. Постоянно. Каждую неделю я писал ей обо всём, что происходило со мной в академии. О том, как сильно я по ней скучаю. Писал о друзьях, об учёбе и преподавателях и, конечно же, об Элизе. Мне очень хотелось верить, что мама с удовольствием читает полученные письма и радуется за меня. Потому я просто не мог расстроить её какими-то новостями о том, что у меня что-то не получается, или что я недостаточно стараюсь, или, что Филипп в очередной раз поглумился надо мной. О нет. Такое рассказать маме я просто не мог себе позволить.

Первое письмо от неё я получил примерно через полгода. Я сперва даже не поверил, когда пришёл на почту. Но потом, увидев на конверте неровный почерк угловатых букв, так обрадовался, что не заметил, как очутился у себя в комнате, где дрожащими руками вскрыл конверт и заплакал от счастья, увидев ломаные и кривые буквы неровных слов маминого письма. Я до сих пор боюсь представить сколько сил и времени она потратила на обучение. Но тогда, просто прочитав её «Дорогой мой сынок» я был просто вне себя от радости.

Я раз за разом перечитывал письмо, где мама рассказывала, как была счастлива получить от меня весточку, спустя столько времени. Где она описывала свою повседневную жизнь и рассказывала, что очень по мне скучает, гордится мной и рассказывает всем, что её сын в будущем станет величайшим волшебником. Я ещё даже не представлял, как сильно она ошибается.

Друзья застали меня за очередным прочтением письма.

– Что с тобой Марк? – спросил Леннон, – Честное слово, ты выглядишь так, будто где-то рядом прошла Элиза и поздоровалась с тобой.

– Да, а ты сказал ей «привет» в ответ, – поддержала его Агата и рассмеялась.

– О! Вы даже не представляете себе, что произошло! – воскликнул я и показал им письмо, – Глядите! Это – письмо от моей мамы!

– Что?! – воскликнули они хором.

Леннон округлил глаза, а Агата осторожно взяла письмо из моих рук и пробежалась по нему взглядом.

– Это так мило! – воскликнула она, с мокрыми от слёз глазами.

– Ты же говорил, что она не умеет писать, – заметил Леннон, заглядывая в письмо через плечо Агаты.

– Не умела, – согласился я, – но научилась. Ради меня. Теперь я просто не имею права её подвести.

– В таком случае, тебе лучше засесть за учёбу, – ответила Агата, отдавая мне письмо, – иначе тебя вышвырнут из академии, и маме будет уже нечем гордиться.

– Да и некем, – вторил ей Леннон, – я слышал, что те, кого исключают затем бесследно пропадают. Ходят слухи, что их отлавливает специальная служба магической безопасности, во избежание раскрытия секретов обучения академии.

– О боги! Что за бред?! – воскликнула Агата, – Где ты только этому набрался?!

– Ну… Так говорят.