– А вы за какое место обычно кусаете? – спросила я. Мне было интересно и самой, и применительно к ситуации. Не хотелось бы это целиком осматривать.

– А вы?

– Некроманты не кусаются, – сказала и почувствовала, что краснею. К счастью, Дан смотрел не на меня.

– Вампиры тоже. Адекватные. Я бы к такому не подошел даже в крайней степени истощения.

– Знаешь, думаю, что неадекватный тоже вряд ли бы полез в бак, чтобы быть поближе к его шее, – заметила я. – Куда проще воспользоваться, частью, которая над.

Часть дернула растущими из нее ногами, с левой свалился ботинок и аромат заиграл новыми красками. Дан стал слегка бледнее, чем был, и, сдавшись, попросил фильтры. Выбираясь на охоту, я прихватила с собой пояс с частью расходного снаряжения. Помимо фильтров там имелись перчатки. Ими тоже одарила.

– Зачем?

– Ты голыми руками собираешься с него штаны снимать?

– Я?

– Ну не я же.

– Гарпия, я тебе деньги плачу. Не маленькие.

– Холин, кол, не спина.

Вампир натянул перчатки и, надеясь на лучшее, сначала задрал рубашку. Потом душераздирающе вздохнул, поддел пояс штанов и потянул вниз. В правом верхнем квадрате, словно следы от инъекций, алели два аккуратных прокола.

– Фиксируй, – скомандовал Дан, и я послушно сделала пару магснимков. Пояс вернулся на место, вампир пошарил у тела по карманам и с ликующим воплем извлек обрывок листовки.

– Точно мой! – почти с гордостью заявил он и продемонстрировал мне корявенькие прыгающие буквы.

“Прастити, было сильна нада”, – прочла я.

И вынесла вердикт:

– Дан, ты…

– Снова скотина?

– Нет, все куда хуже, ты идиот, а это не лечится. – И отвечая на немой вопрос: – Возвращаемся в отель, покажу кое-что. А этому… Дежурную бригаду целителей вызвать, что ли?

– Вот любите вы, некросы, над прочими издеваться. Пусть люди работают спокойно. Ничего ему не станет.

Вернулись в “Зорн”. Когда, вдоволь проржавшись, изучая послание внезапной страсти, Дан успокоился, я задала мучивший меня еще с момента обнаружения “жертвы” вопрос:

– Слушай, а если вампир из такого надегустированного тела крови возьмет, его развезет? Или нет?

Славный представитель славного клана Атрай покрутил пальцем у виска, явно на что-то намекая. Понятия не имею на что, потому как вспомнила, что Вельта как раз в эту прекрасную семью выдалась замуж, и стала пытать вампира о личном и дорогом.

– Да не знаю я! – отпихался он, отвел глаза, и внезапно предложил ловить извращенца на меня.

Решили, что раз сгорающий от страсти поклонник таскается “па питам”, я гуляю в тихое безлюдное место на виду, а Дан – по кустам и подворотням – за нами обоими.

Прогулки дело утомительное и нервное. Я запаслась на кухне отеля бутербродами, и только после этого сообщила, что вполне готова.

К обеду мы были в парке.

Ноги гудели, сделалось жарко. Я поискала лавочку в тени и счастливо на ней развалилась. Дан пошебуршелся в кустах и затих. При мысли о бутерброде рот наполнился слюной. Я примерилась куснуть извлеченное.

– Дай, – заунывно провыли в странной тональности и отчаянно захотелось почесать череп изнутри.

Стараясь не делать резких движений, медленно повернулась на голос. Подобрала челюсть и протянула так и не надкушенный бутерброд. Потому что это, соткавшееся из тени и тумана (и откуда только взялся днем?), просочившегося из полуоблетевших сиреневых кустов, первым делом хотелось накормить. Цыплячью шею венчала пепельная голая лопоухая голова с круглыми вишневыми глазами. Солнце бликовало на острой макушке. Стоящий в шаге от скамейки вздыхающий воздыхатель был похож на манекен, сбежавший из лавки старьевщика. Тощие плечи в коротковатой, но широкой, женской блузе в тюльпаны вздрагивали. Из невнятного цвета штанов с пузырями на коленках торчали тщедушные, похожие на курьи, щиколотки. Один ботинок был коричневый, второй – пронзительно оранжевый. В тонких до полупрозрачности пальчиках недоразумения трепетал надерганный по окрестностям букет.

От бутерброда он шарахнулся, как упырь от ловчей сети. Из пучка вывалилась веточка вороньего глаза с вызревшей ягодкой.

– Ну? – подтолкнула я его замершую от восхищения мыслительную деятельность. – Какова цель визита, милейший?

– Ты… красивая… очынь, – выдавил пришелец и отчаянно покраснел. Весь, от бликующей макушки до щиколоток.

– Зачем по городу за мной таскался и в спину пинал?

Несчастный сменил окрас с красного на багровый и, запинаясь, пролепетал:

– Тянет… Хочу очынь…

– И чего хочешь?

– Ну… это… припасть! – И ушами малиновыми сияет, как свет-шар, на пол-аллеи, букет в пальцах мнет и коленками дрожит. От страсти, не иначе.

– И давно у тебя это… хыыых… желание?

– Вот как вы меня по голове стукнули, так и…

Я честно старалась не ржать. Я выдержала. Прячущийся в тени Дан – нет. От хохота незадачливый поклонник выронил помятое подношение, улепетнул обратно в кусты и запутался. Мы ржали уже в два голоса. Он повозился там еще какое-то время и жалобно попросил его достать.

– Очуметь! Эльфячий вампир! – воскликнул Дан, добыв горемыку из сирени. – И как ты такой только получился?

– Вот мамка также сказала, когда меня в коробке в канал кинула.

Он сообразил, что никто не собирается с ним ничего делать и почти перестал дрожать.

– Давно?

– Давно. Родила, а потом кинула. А я взял, да и не потоп.

– Ну да, ну да, – многозначительно протянул Дан, – где тебе… Такое не тонет… Ты зачем, стервец, в меня палкой тыкал?

– Спужался. Вы ж хотели меня это… принудительно, – и круглые глаза сделались еще больше, брови полезли на лоб, остроконечные лопухи затрепетали.

– После того, как ты во мне дыру провертел – только так и будет, – сообщил вампир и брови сдвинул. Учитывая его рост и плечи, смотрелось весьма внушительно. Кавалер дрогнул душой и телом и растерял букет.

– Дан, прекрати над бедолагой измываться, видишь, подарки поронял. Иди-ка сюда, стихоплет. – Я похлопала по скамейке. – Кусаться не будешь?

– Ннне, – протянул парень, пристроился на краешке, сглотнул набежавшую слюну и виновато опустил глаза.

– Чего дрожишь?

– Красивая и пахнете вкусно… очынь, – оранжевый ботинок ковырял дерн под скамейкой, – а еще меня днем всегда трясет. Люди живые кругом и света много, жжется.

Дан закатил глаза, добыл неизменную флягу с перекусом и сунул под нос растерявшемуся сородичу. Потом ему кто-то позвонил, и вампир отошел поговорить. Ред-бульк, судя по слегка осоловевшим глазам, усвоился в тщедушном организме, как надо, теперь можно было задать интересующий меня вопрос. Или два.

– Давно за мной следишь? – Парень кивнул. – Видел, кто в мой мобиль цветок положил?

– Не, не видел.

– Как прежде нас сюда успел?

– Не прежде. Вместе. Я туманом шел, через тень. Вам меня не видно, но вы и там красивая, хоть и страшная… очынь. Через тень дорога другая, короче, но боязно, можно туда провалиться.

Через тень? Отпустила силу. Мир вокруг на мгновение выцвел, холодок грани пощекотал лопатки. Я держала незадачливого кавалера за руки, чтоб не сбежал, и ясно видела его энергетическую оболочку, похожую на блеклую медузину, уходящую щупальцами за порог. Тьма изначальная! Оно еще и не совсем живое! Как такое вообще может быть? Никаких следов поднятия… Будто он таким и родился. Не понимаю…

– Вот и профессор так все время говорил, – вздохнул парень и снова глаза спрятал. Я отпустила его безвольно упавшие руки, и машинально погладила по ближайшему ко мне запястью с остро выступающей косточкой. Вампиреныш дернулся, куснул сам себя за губу и обмяк, прикрыв глаза и припав бочком к спинке скамейки.

– Эй? Тебе плохо?

– Харашоооо, – простонал он, распахнул гляделки. – Еще погладь?

– Потом. Что за профессор?

– Вампир. Я у него жил. В центре. Он меня на улице подобрал. Тоже удивлялся все время. Там харашо было. Тихо. И еда всегда была. Он все понять хотел, как я в туман обращаюсь, кровь у меня брал, совсем немного, а потом вдруг женился, и ему не до меня стало. Потом был взрыв и пожар, я туманом ушел. А кто не смог… Профессор как раз в тот день приехал, жена тоже с ним. У нее кровь была неправильная, и он ее лечил, но тогда они просто приехали. Встречались с каким-то черным. Не первый раз уже. Во время встречи все и… не взорвалось, а как бы внутрь провалилось. Пламя синее было, как у тебяхххх…