— Ну конечно… Вы же не можете обойтись без всего этого цирка! Мифы, легенды, теперь ещё и ритуалы… Твари.

Мы? И куда меня на сей раз приписали? Понятно, что не в самую приятную компанию, но хотелось бы чуть больше подробностей.

— Можно попробовать что-нибудь выяснить… По оружию, той же одежде. Установить личность, скорее всего, не выйдет. Так же, как и…

Поскольку посмотрели при этом на меня, сомнений, о ком идет речь, не осталось.

— Или… пойти напрямую? Под предлогом того, что…

Он откашлялся, отдышался, набрал по комму номер и заговорил, спокойно, чуть скорбно и предельно вежливо:

— Мистер Рейнолдс? Это Портер. Леонард Портер. Да, вы не ошиблись. Простите за поздний звонок, но я должен задать вам несколько вопросов. Да, по долгу службы. Это важно. Да. Зафиксирован инцидент в результате которого пострадала песенница. Возможно, это очередное спонтанное нападение, но мы должны… Да, проверить все обстоятельства. В том числе, узнать, на каком счету она числилась в Коллегии. Поскольку любое подобное происшествие вызывает определенный резонанс, нужно быть полностью уверенными… Разумеется, все строго конфиденциально. Делу будет дан ход только в том случае… Да, я подъеду. Сейчас? Вы на рабочем месте? Отлично. В течение часа буду у вас. Благодарю за понимание.

Хорошо бы тоже так научиться. И не соврать ни словом, и ничего конкретного не сказать.

Но уже и впрямь, поздновато. Надо постепенно выдвигаться к дому. Хоть какому-нибудь. Потому что ночевать на платформе как-то не…

— Куда собрался?

— Домой.

— Поедешь со мной.

— Домой к вам? Или к Кэтлин?

Он все-таки сжал кулак. Но остановил его в дюйме от моей груди.

— Даже не… Если я ещё раз услышу её имя…

Смотреть на него было как-то неприятно. Не в физическом смысле. По-другому. Словно едва-едва достроенный карточный дом рухнул от несвоевременного выдоха, и теперь надо собирать колоду и строить заново. Но нет ни сил, ни желания, ни… Да просто бессмысленно.

Я могу повернуться и уйти. Легче легкого. Только это будет неправильно. Потому что дядя Портер, ведомый своими страстями и умозаключениями, явно намерен встрять. По полной программе. Туда, где, похоже, играют люди совсем другой весовой категории. Или даже не люди. Он причислил меня к «ним», а я, по его определению, чудовище, стало быть…

Если бы Полли не стряс обещание, точно бы ушел.

— Жди здесь!

Да ради бога. Не особо удобная лавочка, но сойдет.

А сам уперся аж на другой конец платформы. Не хочет, чтобы слушал его служебные переговоры? Можно подумать, великая тайна. Вызовет криминалистов, группу зачистки, эвакуатор опять же. И новую машину для себя. Разве только, скажет и на мой счет пару ласковых? Вряд ли. Иначе не тянул бы меня с собой, в Коллегию. Значит, имеет какие-то виды. О которых я, конечно, узнаю в самую последнюю очередь. Если вообще узнаю.

Молчаливые деловитые люди, вызванные мистером Портером, занялись местом преступления и движимым семейным имуществом, а для нас подогнали седан представительского класса. На заднем сиденье которого можно было бы вполне неплохо устроиться для отдыха. Но мне велели сесть вперед. Чтобы минимум четверть часа полнейшей тишины созерцать или напряженный профиль, или плохо освещенную дорогу по промзоне и набережной.

И я почти задремал к тому моменту, когда меня решили снова удостоить общения.

— Валентин кое-что мне рассказал.

Пауза.

— О твоем… твоих… проблемах.

Пауза.

— Это правда?

Положим, да. Пусть и не вся. Но она была предназначена лишь для определенного слушателя. Который её принял, кстати. А вот другой почему-то артачится. Значит ли это, что каждому нужна исключительно своя правда? Если так, все становится слишком сложным. И чересчур многомерным.

— Считаете, я соврал? Чтобы отделаться от вашего племянника?

Он не ответил. Но даже молчание было многозначительным.

— Что бы вы ни думали, я не хочу его подводить.

— Он тебе верит.

А можно чуть другим тоном? Чтобы не звучало, как обвинение?

— Почему он тебе верит?

Да мне-то откуда знать? Что вообще значит — верить?

— Неужели хватило даже просто принадлежности к одной генетической линии, чтобы…

Дядя осекся, стиснув руль пальцами.

Хочет сказать, что поскольку Полли его кровный родственник, то он, в какой-то части тоже может быть… Да ну. Нет. Ничего похожего. Обычный человек. Нормальный. И влиять я на него могу, разве что, чисто физически, как и положено между…

Вообще-то, уже повлиял. Один раз точно. Надеюсь, без дурных последствий. Но эта правда — только моя и ничья больше. А дяде будет дядина:

— Просто привычка. Мы много времени проводили вместе. На службе. А обманывать напарника как-то… Не принято. Потому что может больно аукнуться. Да и вы постарались, чего уж там. Но теперь все пройдет.

— Потому что на службу ты не вернешься.

Лучше бы это послышалось, как вопрос, конечно. Констатировать и я умею.

— Это физически неисполнимо. Вы внимательно слушали, что говорил Полли? Я в любой момент могу забыть… да все, что угодно. Например, даже как дышать.

Сказал и сам слегка прифигел. Потому что реальность, она такая.

— Об активных действиях, тем более силовых, речь вообще не идет.

— Но сейчас ты вполне… И с мотоциклом справился.

Говорить или нет, вот в чем вопрос. С другой стороны, секрет опять же, невеликий: как только услышит версию со стороны сонги, два и два сложит. Легко.

— Мне помогла песня.

— То есть… Случаи нарушения координации и соответствующая терапия достаточно подробно описаны, это не редкость… Но по мере прекращения воздействия эффект уменьшается, практически возвращаясь…

А заодно возвращая. К ощущениям овоща. Зато можно подставлять бока солнышку. В ожидании полива, подкормки и сбора урожая, конечно же.

— И как скоро ты…

— Надеюсь, до полуночи сил хватит. Или до того момента, пока отключусь.

Но это так, допущения, основанные на прошлом опыте. А теперь у меня есть в запасе ещё одна песня, и возможно, её достаточно, чтобы поддерживать тело в тонусе. Особенно в комбинации с той, первой. Может получиться вполне успешная перекличка. Если повезет.

— Так что имейте в виду, если на что-то рассчитывали, потащив меня с собой. А кстати, зачем?

Дядя фыркнул:

— Неужели непонятно?

— Да пока как-то не очень.

— Чтобы в случае необходимости ты воспользовался своими… своей…

Чудовищностью? Ну хоть честно, и на том спасибо. А конкретнее?

Что я вообще умею делать с песенницами и песенниками? Если брать по-крупному, то либо сотрудничать, либо враждовать. Последнее может вылиться в членовредительство, как локальное, так и… Насчет сотрудничества опыт положительный, но только один. И тот, как выяснилось, условный. Но думать, что некий мистер Рейнолдс вдруг воспылает ко мне любовью, смешно. Значит…

— Шугнуть его, если он нападет?

— Один песенник не может причинить другому вреда, — процедил дядя.

— Тогда что я должен делать?

Тут он завис, довольно надолго. А потом с силой стукнулся затылком о подголовник.

— Как же это все… Какой-то нелепый бред! Я должен рассказывать… И кому… Это же просто…

Я отвернулся к окну. Там, за стеклом, проносились мимо улицы, дома, фонари, прохожие, и всем им было совершенно наплевать на меня и мои странности. А человек рядом совершенно искренне негодовал о чем-то, связанном со мной, и мир снова вздрогнул, явно готовясь к приступу дребезга.

Можно все придушить прямо сейчас в зародыше. Щелкнуть по лбу, и то, что нужно, забудется. Вернее, то, что не нужно. Но дядя Портер уже засветился перед злоумышленником из Коллегии, значит, щелкать нужно и того тоже, чтобы уж наверняка. Если тот не успел передать информацию по цепочке дальше. Тогда…

Но я все ещё могу остановить машину и выйти. А он — нет.

— Ты можешь подчинять.

— Что?