— Вот, к примеру… Кто сильнее, Валентин или вы?
И почему я думал, что с ней будет проще разговаривать, чем с сонгой? Такие же странные вопросы, если не хуже.
Что значит — сильнее? Чисто мускульно? По части умений и навыков? Ситуативно? В комплексе? Мы не проводили замеры. Хотя… Точно. Она же об этом самом. И как раньше-то не догадался?
— С дверью я тоже смогу помочь.
— С какой ещё…
Она осеклась и надавила указательным и средним пальцем на свою переносицу. Сильно.
— Хорошо, что не нужно оценивать ничего психологического…
— Простите?
— Снимайте футболку. Да не за ворот же!
Сколько у неё всяких правил… Но это и хорошо. Потому что каждое правило — точка опоры. А когда оно внешнее и ничем не зависит от тебя, это просто замечательно.
— Стойте спокойно.
Чтобы трафаретная сетка датчиков легла лучше? Думаю, нормально получилось бы в любом случае, особенно с этими пальчиками. Старательными и…
Так много напряжения, что даже я его чувствую. И это неправильно. Потому что напряжение всегда связано с болью, сначала текущей, потом отложенной. Неужели, Кэтлин прямо сейчас что-то настолько беспокоит?
Что бы это могло быть? Ну не я же, в самом деле. Тем более что сам беспокойства не ощущаю от слова совсем.
Сегодня одна простая задача: выйти в свет. Засветиться, то есть. И с этой стороны проблем быть не должно. Если верить Марко, а он мужик вроде бы вменяемый, приукрашиваниями не увлекается… Так вот, по его словам, планируется что-то вроде представления и регистрации участников, не более того. Потому что там и люди серьезные, и ставки: без долгой подготовки и согласования ничего не происходит. И вообще, по его рассказам выходит что-то исключительно церемонное и ритуальное, без малейшей спонтанности. Правильное и по правилам, то есть. Значит, беспокоиться, и правда, не о чем.
А если даже дело дойдет до… Я буду стараться. Сонга будет стараться. Справимся. Хотя, комплектность органов и впрямь может пострадать. Но тогда проблемы будут только между мной и страховой компанией, разве нет?
Наверное, это просто усталость. Она же много работает, вон, даже по ночам. Хотя, в моем случае больше Полли виноват, чем тяга к справедливости и хорошим гонорарам.
Ещё есть подозрение на что-то личное. Может, брат опять начудил. Может, с дядей ещё не помирилась. Или с чувствами возникли трудности. Или…
Неважно. Все равно, напряжение это плохо. И оно непременно закончится самой настоящей болью, если его не снять. Но что я могу для этого сделать? И могу ли вообще?
Велела стоять спокойно, значит, так надо. Правда, смотреть не запретила, как тогда, в машине. Хотя, в таком ракурсе многое увидеть не получится. Только представлять.
Позволить сначала взгляду, а потом воображению скользнуть по крылу носа на щеку, в россыпь веснушек, по скуле, за ухо, путаясь в чуть растрепанных темно-золотых прядях. На шею, где под тонкой кожей бьется пульс. По ключице, в ту самую ямку, своим треугольным перстом словно нарочно указывающую единственно верное направление. Дальше и ниже, в ложбинку между холмов, на тропинку, ведущую к…
— Ещё совсем чуть-чуть, — выдохнула Кэтлин, отрывая ладони от моей груди.
Да я не тороплюсь. И не тороплю. Даже наоборот, можно было бы ещё медленнее разглаживать эти ленточки. Особенно…
Да, особенно на спине. Потому что песни песнями, а прикосновения все же лучше. И пусть это вовсе не массаж, я всегда могу представить… Я же могу представить? Или мои мысли постыдны и предосудительны?
Лучше вернуться к её пальцам, которые все ещё напряжены. Осторожно погладить каждую фалангу, каждый сустав, похожие на бусины четок, которые добрые и не очень католики перебирают в молитвенном экстазе. Подняться к локтям, наверняка таким же острым, как её слова временами. Обнять плечи, ощупывая каждую мышцу в поисках тех самых узелков, которые могут причинять боль. По трапеции добраться до середины спины и отправиться в долгий, основательный спуск с непременными вдумчивыми остановками на каждом позвонке. Чтобы немного пожалеть, когда они закончатся. Но только немного, потому что путь все ещё продолжается.
Если бы мне позволили. И если бы я сам себе разрешил…
Её пальцы вдруг впились в мои плечи, что было сил, кожу между лопатками сначала обожгло выдохом, обжигающим, как китайский перцовый пластырь, а потом в то же место ударил низкий и протяжный стон, от которого телу почему-то отчаянно захотелось завибрировать.
— Мисс Портер?
Хватка пальцев чуть ослабла, чтобы, через мгновение, впиться ещё надежнее. И расстояние между нашими телами вдруг исчезло совсем: Кэтлин прижалась к моей спине с таким напором, что я едва устоял на ногах.
— Вам нехорошо?
Горячая, аж жуть. Не дай бог, новомодный грипп подхватила. Тогда нужно срочно искать врача и вообще.
— Ах-м-м-м…
Пальцы наконец-то разжались и сползли пониже, изображая что-то вроде царапанья. Зато основание шеи загорелось. Только теперь уже совсем не от дыхания.
— Мисс Портер, это небезопасно и для вас, и для меня.
Если в ход пошли укусы, состояние точно бредовое и лихорадочное. И надо её уложить. Только выбрать подходящий момент, чтобы не остаться без куска мяса на спине. Вот, например, прямо сейчас!
Я успел повернуться и успеть ровно к тому моменту, когда Кэтлин начала плавно оседать на пол.
— Мисс Портер?
Бледная, с красными пятнами, которые любят поэтично называть румянцем. А на самом деле выглядит все это жутковато, особенно в сочетании с мокрыми от пота прядями волос и совершенно безумными глазами, глядящими явно не на меня, не вокруг, а куда-то внутрь. И тонус мышц никакущий.
Срочно в горизонтальное положение. На диванчик хотя бы. И надеяться, что не сползет, пока соображаю, как быть дальше. Скорую вызывать — не вариант. Слишком много ненужных вопросов. Придется напрягать дядю, который раз все затеял, так пусть и расхлебывает, как ему сподручнее.
Что там было в симптомах-то? Нам буклеты совали, конечно, но кто их читает? А дело, похоже, серьезное. И мне совсем не помешала бы…
— Ага, вот вы где!
Да, хотя бы сонга заглянувшая в дверной проем, с торжествующим видом и вопросом:
— И чем это вы тут, позвольте спросить, занимаетесь?
На Кэтлин появление нового человека в комнате не произвело впечатления. Хорошо ещё, что не заставило паниковать и дергаться.
— Мисс Портер проводила медицинский осмотр. И почувствовала себя плохо.
— Плохо?
— Сами посмотрите.
— Да я уж посмотрю, будь уверен…
Конечно, она не стала пачкать руки: обошлась песней. И нервно хихикнула:
— Плохо, говоришь?
— Вы могли бы связаться с её дядей и объяснить ситуацию? Думаю, со мной он… Не станет разговаривать.
Сонга заглянула мне за спину, всхлипнула и кивнула, вытирая глаза:
— Вот что-что, а тут ты прав. Разговорами не отделаешься. И вообще, иди-ка, погуляй, пока я твою девушку в чувство привожу. Хотя, она вряд ли будет мне за это благодарна.
— Мисс Портер не моя де… Вы уверены?
— Да брысь уже отсюда! И непотребство это… прикрой. А то перед людьми стыдно.
Я снова почти ничего не понял. Кроме того, что мне велели одеться, поэтому взял футболку. И спрей с антисептиком.
Судя по силе жжения, на спине, действительно, творилось что-то страшное, но хотя бы без кровотечения. Оставалось надеяться, что с Кэтлин тоже все будет хорошо. Связь сонга отключила, поэтому можно было только догадываться, что именно она творит. То есть, поет. В коридор звуки не долетали, значит, работала прицельно, в контакте.
Впрочем, тишина продлилась недолго, и вскоре за дверью раздался щебет:
— Мистер Портер? Да, это я. Да, я помню. Да, мы договорились. Хорошо, пусть будет Лео.
Интересно, они так быстро нашли общий язык в силу общей профессии, или деловых интересов, непостижимым образом замыкающихся на меня?
— Я к вам, как к близкому родственнику, с самыми печальными известиями… Да шучу, шучу! Но вам и впрямь нужно повнимательнее относиться к своей семье. Нет, причем тут Валентин? И кто он вообще такой? А, племянник… Так мы ещё не представлены. Я о племяннице. Нет, все с ней хорошо, даже отлично, моими-то стараниями… Но вам — выговор с занесением. У девушки явное переутомление: пришла по делам и вырубилась на полуслове. Да, наверное, перерабатывает. Да, конечно, это совсем не моё дело. А почему бы мне ещё вам звонить тогда? Ах, есть и другие причины? И какие же?
