Нет, даже не начинай так думать. Ты по-прежнему на хрен никому не сдался. Ты просто зверушка, которую изучают. Снова и снова.
— Как пожелаете.
Он повернулся к окну, помолчал, потом спросил, глядя за стекло:
— Зачем вы вообще туда пошли?
Куда? В полицию? Обстоятельства сложились. Квота подвернулась. Воспоминания подстегнули.
— Можете уточнить ваш вопрос?
Он то ли хмыкнул, то ли чихнул.
— Башня. Когда вы обнаружили проекционные помехи, почему сразу же не вернулись?
Потому что мне показалось неправильным так поступить. Не по-человечески по отношению к коллегам.
— Перед нами было поставлено вполне определенное задание, сэр. И невозможность его выполнения необходимо было подтвердить прежде, чем…
— Спасать всех остальных, принимая удар на себя?
Я не собирался делать ни первое, ни второе. В спасении никто не нуждался, если четко выполнил мои же указания, а лезть под взрыв… Так уж получилось. И вроде очень даже неплохо.
— Можно вопрос, сэр?
— Разумеется. Любой.
— Тот подрывник, с которым у меня произошел контакт. Его статус?
— Жив, если вы об этом. Повреждения больше ваших, но жить будет. И даже вернется на службу.
Значит, удалось поделить волну. Хорошо. По крайней мере, вряд ли парень снова решится на подобный маневр после таких приключений.
— У вас явные проблемы, мистер Тауб. С вашим инстинктом самосохранения.
— Сэр?
— Он вообще у вас имеется?
Зачем такая штука в принципе нужна? Чтобы все время от чего-то и кого-то беречься? А смысл?
— То, что вы устроили после взрыва, ведь тоже не про это, верно? Просто вы сочли, что дело сделано, и пора возвращаться?
Ну, как-то так. Примерно. Но попадать под обстрел точно не хотелось. Хотя, мне ведь могли и не подтвердить эвакуацию, и тогда… Никакого возвращения не состоялось бы.
— Обратно на базу, до следующих… Заданий?
— Да, сэр.
— И вы, несомненно, находились в состоянии определенного стрессового расстройства на тот момент, когда получили поддержку.
Паниковал, то есть? Вроде нет. Знал, что мне нужно, чтобы успешно выполнить задуманное. А вот когда не получил, да, случилось что-то вроде психа. Но больше — злости. Может быть, даже ярости.
— Оставим пока за скобками сам инцидент и его обстоятельства. По факту получается следующее: умышленно или неосознанно вы, тем не менее, своими действиями вызвали причинение вреда гражданского служащему. Даже если свести все к моральной травме. Хотя… — Тут раздался почти печальный вздох. — Остановимся на причинении вреда. Он существенен для пострадавшей, но не это главное.
А что же, позвольте спросить?
— И я не буду озвучивать суммы, которые Управление платит за участие сертифицированного специалиста в службе поддержки.
Да уж, пожалуйста. Ставка у самой завалящей сонги наверняка намного больше, чем у меня.
— Важно другое. Своими действиями вы вывели данного специалиста из строя. Это значит, что его место, возможно, не будет занято ещё какое-то время. Понимаете, о чем идет речь?
Кажется, да. Но очень не хочу.
— Из-за вас кто-то может не получить помощь, когда будет в ней нуждаться. По крайней мере, ближайшее время.
Внутренности окончательно закаменели.
Я или не я, но… Это ведь правда. Вот это, что кому-то не помогут. Не смогут помочь только потому, что… С самого начала. Каждое моё действие закручивало эту воронку все сильнее и сильнее, пока рукотворный ураган не окреп достаточно, чтобы…
Все-таки, в чем-то Консуэла была права. У меня есть проблемы. Я сам — одна большая проблема. Для всех.
— Как бы то ни было, на время проведения расследования вы отстраняетесь от службы. Далее вам надлежит вернуться по месту регистрации и ожидать дальнейших распоряжений. Также вам настоятельно рекомендуется воздержаться на время расследования от контактов со своими коллегами и другими лицами, имеющими отношение к инциденту. Чтобы не создавать лишние проблемы, в первую очередь, для них. Это понятно?
Что пропасть разверзлась окончательно, и обратной дороги нет?
— Вам все понятно, мистер Тауб?
— Да, сэр.
— Вот и хорошо.
Кажется, он выдохнул с облегчением. Хотел бы и я сделать то же самое. Не сейчас, ну хоть когда-нибудь. Потом. Пусть много позже, но так, чтобы от души. Выдохнуть и…
В его руке зазвенел колокольчик. Тоже старинный, такой, каким подзывали прислугу в старые времена. Такой, как…
Она тоже иногда звонила. С выражением легкого огорчения на бледном лице. И как правило, эти звонки означали, что за мной нужно прибрать. За моими неуклюжими движениями и неумелыми руками. А в самый последний раз этот колокольчик издал свою трель совсем незнакомо и почти тревожно. Помню, я удивился настолько, что нарушил правило оставаться в своей комнате: вышел, чтобы узнать, в чем мог провиниться на этот раз. В коридоре было пусто, и я прошел до самой лестницы, чтобы увидеть внизу, у её подножия, неподвижное тело мамы, а над ним двоих, которые даже не прятали своих лиц, да и просто не прятались. Разглядывали в свете люстры мамино ожерелье, обсуждали, сколько всего можно ещё найти в доме, ржали над своими шутками. И любые мои действия уже ничего не могли изменить.
Да, наверное, лучше бы я умер. Ещё тогда.
Дверь открылась, пропуская внутрь кабинета людей с тяжелыми шагами, и меня снова лишили света. Отстегнули фиксаторы ошейника, вздернули под руки вверх, поволокли к выходу.
Снова были долгие переходы с поворотами то налево, то направо. Много-много шагов. Но и ходьба в какой-то момент закончилась.
Сначала расстегнули ошейник, потом браслеты, наконец, сдернули с головы мешок, и пока я беспомощно моргал, захлопнули за моей спиной дверь, оставляя одного в узком коридоре, по которому можно было двигаться только вперед, по крайней мере, до поворота.
И это был самый обычный коридор. То есть, обычный для мест, где кто-то живет. Двери по одной стене, с затейливыми номерными табличками. По другой — светильники, стилизованные под старину, темные пейзажи в резных рамах. Обои с цветочными гирляндами. Деревянный паркет на полу. И откуда-то даже раздавались голоса, живые и человеческие. Только один предмет здесь казался совершенно лишним и неуместным. Я.
— Нет, Сэнди, дорогая, сегодня не получится. Да, снова варю кофе. Всю ночь, да. Очень много кофе. Потому что прошляпили-таки сверхновую наши астрономы недоделанные. И бегают теперь с криками: «Шожеделать? Шожеделать?». Да, прямо как в том ситкоме, только смотреть ещё смешнее.
Голос был женский, возрастной, но задорный.
— Молодая кровь, эффективный менеджмент… Доигрались, что высокое начальство пожаловало. Нет, он не то чтобы сильно высокий… Какой? Уютный. Нет, не в моем вкусе, ты же знаешь.
По мере моего приближения к приоткрытой двери голос слышался все яснее, и даже слегка раздражая.
— И теперь вся группа планирования не просто в глубоком ауте, а я бы сказала… Да, именно там. Такое впечатление, что если попробуют на картах погадать, и то получится лучше, чем… Ой, и не говори! Сказочные идиоты. Правда, и ситуация сама, считай, сказочная. Да, натурально из серии мифов и легенд.
При желании можно было бы заглянуть в щелочку, но не хотелось портить настроение женщине, явно предвкушавшей какие-то развлечения.
— Представляешь, только сутки им на креатив остались, и это в лучшем случае. Сегодняшнее наше меню: кофе-кофе-кофе и то, что не только булькает, но ещё и горит. Нет, это не для них, это для меня. Им пьяный угар в ближайшее время будет только сниться.
Надо же, какая у людей жизнь интересная…
За поворотом обнаружился ещё один отрезок коридора, выводящий в нечто вроде холла. Как в гостинице. С натуральной стойкой, за которой внимательно изучал какие-то записи пожилой осанистый мужчина в строгом костюме. И оторвал он взгляд от бумаг ровно в тот момент, когда я добрался до стойки. Не раньше и не позже.
— Уже съезжаете?
Крышей, в основном. Не слишком быстро, но явно благополучно.