Анюте было восемь, когда они с отцом переехали в этот дом, и тогда же к ним на службу пришла Алла Антоновна. На момент ее появления здесь Виктор Олегович, Анечка и Светлана Андреевна жили втроем. Кем она приходится хозяевам, никто не знал, для всех она была просто домоправительницей или экономкой, как кому больше нравилось называть. Но вряд ли это было так, потому что у Светланы явно было больше прав в доме, чем у простой экономки. Виктор Олегович прислушивался к ее мнению, а она частенько даже покрикивала на хозяина. Столько лет прожив с ними бок о бок, Алла Антоновна так и не поняла, что же их связывает…
Аня росла спокойным ребенком, никому не доставляющим хлопот. И только в двенадцать лет отец стал замечать некоторые странности. У девочки совершенно не было друзей, она не желала ни с кем общаться. Сидела дома, либо смотрела совершенно непонятные мужчине фильмы, либо читала книги, по большей части фантастические. И если такое поведение первое время отец оправдывал (мало ли у всех разные характеры, Аня – домоседка, одиночка), то когда девочка стала по несколько часов простаивать у окна, глядя вдаль и не шевелясь, Виктор Олегович всерьез испугался и повел дочку к психологу. Врач же его страхи развеял. Назвал девочку мечтательницей и даже прочил ей карьеру писательницы или сценариста. Виктор Олегович не очень-то поверил ему, но вскоре Аня стала рассказывать выдуманные истории, и отец порадовался – скорее всего, врач оказался прав.
В шестнадцать, когда все одноклассницы бегали на свидания и смотрели фильмы о любви, Аня все так же предпочитала одиночество общению со сверстниками. Только теперь она не сидела дома, а бродила по городу, думая о чем-то и пугая отрешенным видом прохожих.
Как-то раз девушка не вернулась домой, и Виктор Олегович бросив все, сам ездил по городу и разыскивал дочь. Долго искать не пришлось, Аня нашлась на берегу озера. Она просто стояла, смотрела на воду и молчала. Бомж, коих в этом районе было много, сообщил перепуганному отцу, что девушка стоит так не один час.
– Она у вас что, того, да? – покрутил пальцем у виска бомж, чем вызвал ярость и отчаяние у мужчины.
Тогда он, наконец, понял, что не быть дочери ни писательницей, ни сценаристом. Понял, что бомж, вероятно, прав и у Ани действительно есть отклонения. Несмотря на то, что она хорошо училась, не назвать ее поведение противоестественным было нельзя.
Но врачи, по коим неустанно таскал дочь Виктор Олегович, в один голос твердили: девочка здорова. Ее поведение – это свойство характера, психических отклонений у нее нет.
И оказались правы. Когда Ане исполнилось восемнадцать, она влюбилась. Из мрачной, нелюдимой и странной особы она превратилась в веселую, общительную, подвижную, одним словом, обычную молодую девушку.
Виктор Олегович не мог нарадоваться дочери, веря, что все переживания остались в прошлом. Но счастье длилось недолго. Аня забеременела, а парень бросил ее. Отец впервые так сильно орал на нее, требуя аборта, но Аня была непреклонна – она хотела рожать.
Скандалы длились в доме два месяца, но Анюта настояла на своем. В положенное время на свет появилась прекрасная девочка. Глядя на внучку, Виктор Олегович сменил гнев на милость. Но словно гром среди ясного неба оглушила новость – девочка родилась с синдромом Дауна.
– Что? – вздрогнула Рита, прервав рассказчицу. – Лиза – даун? Но она выглядит совершенно здоровой!
– Не перебивай! – возмутилась Алла Антоновна. – Дослушай до конца, и все поймешь!
Виктор Олегович, узнав о диагнозе, возмутился, ведь во время беременности Аня проходила обследование, и врачи не могли не знать, что ребенок родится больным. Но тут Анюта выдала отцу новость о том, что знала о диагнозе дочки. Мужчину чуть инфаркт не хватил, и он уже в который раз усомнился в адекватности Ани. Но девушка заявила, что любит дочку любой и ей все равно, какой у нее диагноз. И правда, месяц она преданно ухаживала за девочкой, а потом…
Виктор Олегович неустанно искал способ вылечить внучку или хотя бы возможность добиться того, чтобы она совершенно не превратилась в инвалида, оттого забрал малышку на обследование в очередную больницу. Аня была против, но он не пожелал слушать дочь, и в итоге она сдалась.
В тот злополучный день с утра Анюте неожиданно стало плохо, она не отходила от унитаза и тряслась в ознобе. Поэтому с Виктором Олеговичем и Лизой в больницу поехала Светлана. Несколько дней их с девочкой не было дома, а потом они вернулись совершенно счастливыми, узнав, что диагноз Лизы был ошибочным – она не больна. Радовались все, кроме Ани…
Увидев дочь, девушка впала в истерику, твердя, что это не ее девочка. Ее успокаивали как могли, но ничего не помогало. Жизнь в доме превратилась в ад. Лизонька плакала, но Аня не подходила к ней, крича, чтобы ей вернули дочь. Виктор Олегович впал в отчаяние, в доме один за другим появлялись психологи, а потом и психиатры. Они подтверждали: Аня абсолютно уверена, что ее дочь подменили.
Поняв, что от врачей толку не будет, Виктор Олегович пытался сам доказать дочери ее неправоту. Он показывал Ане фотографии Лизоньки, видео, снятое в день выписки из роддома. Девочка на нем была крупным планом и, естественно, была копией той Лизы, которая лежала в кроватке, ведь по-другому и быть не могло. Аня же не желала ничего слушать. Она сбегала, приставала к прохожим, прося помочь ей, сутками не возвращалась домой. В итоге Виктор Олегович запер ее в комнате, врачи пичкали ее уколами, и девушка лежала в постели, как растение, глядя в потолок, не в силах пошевелиться от лошадиной дозы лекарств. Но она обманула врача и опять сбежала. Боясь, что дочь что-то сделает с собой, Виктор Олегович обратился в милицию, и вскоре Аню нашли. Она бродила по книжному магазину у полок с детскими книгами и плакала.
– По какому магазину? – замерла Рита, не донеся стакан с соком до рта. – Где?
– Да у нас же в городе, на Фрунзенской вроде бы.
«Все сходится! – мелькнула мысль у Риты. – Это была записка Ани».
– И что было дальше? – тихо спросила девушка.
– Дальше… – в глазах Аллы Антоновны выступили слезы. – Аню привезли домой, закрыли в комнате, не выпускали оттуда неделю, а потом… Потом нашли.
– Умерла? Что-то сделала с собой?
– Нет, – покачала головой кухарка. – Умерла от разрыва сердца, представляешь? Бедную девочку разбил инфаркт. Она всерьез верила, что ее дочь подменили.
– А она точно была неправа?
– Ты с ума сошла? – возмутилась Алла Антоновна. – Кто мог подменить девочку? Да и зачем? Конечно, неправа. Видимо, у Анюты было все-таки что-то с психикой, ошиблись врачи. Знаешь, я когда вспоминаю, как она маленькая стояла у окна с отрешенным видом… Мурашки по коже. Теперь боюсь, как бы и Лизонька такой не выросла, генетика – дело такое…
– Давайте не будем думать о плохом, – попросила Рита. – Не все отклонения передаются по наследству. Ведь родители Ани нормальные…
– Кто же знает, что у нее за мать? – возразила кухарка. – Вот скажи, разве нормальная женщина бросит дочь в роддоме?
– Я не считаю это нормальным, но таких много. И это психически здоровые женщины, не больные. По-моему, у них просто нет совести, а не ума. Или эгоизм зашкаливает.
– Кто его знает… Заболтала я тебя! – взглянула на часы Алла Антоновна. – Ночь-полночь на дворе! Пойдем-ка спать!
– Да, идемте, – согласилась Рита, чувствуя, что ее глаза слипаются. – Алла Антоновна! – остановилась она на пороге.
– Да?
– А кто этот парень, который меня сегодня встречал?
– А что, понравился? – хитро улыбнулась женщина.
– Да нет, просто интересно, – смутилась Рита.
– Ну-ну, не красней! Дело молодое! Это охранник наш, Васька. Хороший парень, толковый, ты присмотрись к нему.
– Спокойной ночи, Алла Антоновна, – засмеялась Рита и отправилась в свою комнату.
Она уснула сразу же, едва голова коснулась подушки, а снился ей светловолосый охранник Вася…
Глава 4
Проснулась Рита от детского плача и, открыв глаза, долго не могла сообразить, где она и кто это плачет. Наконец, память вернулась, и девушка вскочила с кровати. Выбежав в коридор, она в темноте не сразу поняла, где детская, и толкнула первую попавшуюся дверь. Слабый предрассветный свет освещал незнакомую ей комнату: кровать находилась у стены под светло-песочным покрывалом, у окна стол, три больших шкафа были забиты книгами под завязку. На столе в вазе стоял шикарный букет цветов, а под ним – фотография в траурной рамке.
