А еще менталист странно косился на Макху, но наводящие вопросы ничего не дали, он и сам до конца не мог разобрать, о чем тот думает. Словом, над Башней висел удушающий туман непонятной настороженности, но никто не знал, откуда ждать беды. По старой привычке решили свалить вину на южных соседей — да те и в самом деле странно зашевелились — и собрать посольство в Керэн-Лэ, чтобы “присмотреть”.

Альхэ нервно провернула кольцо на пальце. Смысла в нем особого не было, так, символическая безделушка, после помолвки только восприятие по меткам стало острее, но постоянное кручение украшения хотя бы немного успокаивало, не давало окончательно скатиться во всеобщую подавляемую нервозность.

*

— Я так больше не могу, — протянула Альхэ, наконец выбравшись из лаборатории и вяло ковыряя вилкой в тарелке. — Они опять переносят возвращение… уже три года прошло.

Анктар покосилась на сидящих за соседним столом людей. Людей! Макху притащил в Башню смертных, говоря что-то о дружбе между соседями. Скептицизм, с которым на него смотрели окружающие, можно было потрогать руками. Новый состав Совета смотрел алхимику в рот. Дунха отчетливо скрипнул зубами — Макху якобы “случайно”, потому что опыт из-под контроля вышел, спалил Белую Рощу, преобразовательское кладбище, основанное еще первыми пришельцами из другого мира, и лишил лежащих там шанса на пробуждение. Его отца в том числе. Аирани, те самые переселенцы, считали, что проснуться вновь можно только если твое тело цело, даже известны такие случаи уже здесь, в это мире. Но “спящее” тело могли сохранять только принесенные с прародины растения, а теперь они погибли. Схожий эффект был у склепа под храмом, ночью, увы, не в первые сутки, они с Мактаром перенесли некоторых уцелевших туда, пока Антар отвлекал неспящих, но таких были единицы, тех, чьи тела не рассыпались без подпитки. Древние чистокровные. И то, жрец предупредил, что это может не помочь, слишком много времени прошло. К рассвету всех трясло от перенапряжения, лица были покрыты кровавыми разводами. Солнце встретили на ступеньках позади храма. Мактар посмотрел в светлеющее небо и неожиданно сказал:

— Поздравляю, вы пережили нахождение в храме. Уникальный опыт.

— Ага, такой, что лечь и умереть охота, — Менху с трудом оторвал гудящую голову от колен старшего брата.

— Только попробуй, — лениво пригрозила Альхэ, которой сегодняшняя ночь далась значительно легче. — Хотя… тут нести недалеко.

— Ты ж дождешься моего пробуждения и потом упокоишь с особой жесткостью, я тебя знаю.

Тогда этот нервный смех помог немного разрядить обстановку, но сейчас даже хорошая шутка ситуацию не спасла бы. Когда кто-то из пришлых обратился с вопросом к Эттеру, тот не выдержал, демонстративно пересаживаясь за стол к компании Альхэ. По лицу и шее рыжего поползли алые пятна, как всегда бывало, если алхимика что-то раздражало. Сейчас Аль была готова поспорить, что тот готов сорваться на любую реплику в свою сторону. Дунха и Менху только синхронно глаза закатили, когда Эттер вклинился между ними, прямо напротив Альхэ.

— Будешь так кипятиться — я тебя прямо здесь чем-нибудь оболью, — едва слышно шепнула преобразовательница.

— Что? — он поднял глаза на химеролога, переключая внимание с людей на Анктар.

— Вот так лучше. Не смотри в ту сторону. Ты и так своим побегом нас подставил, — Альхэ пользовалась тем, что сидела спиной к Макху и тот не мог прочитать по губам. — Скажи какую-нибудь гадость, чтобы твой отец думал, что и мое общество тебя раздражает.

— Да катись ты… в Темноту, — почти искренне выдавил он, раздраженно отбрасывая нож.

Аппетит пропал окончательно. Альхэ снова начала нервно крутить кольцо на пальце, то и дело немного отодвигая край рукава и рассматривая поблекшую метку связи с матерью. Возможно, дело в расстоянии и долгом отсутствии контакта, но она не должна становиться настолько светлой. Нехорошее предчувствие скреблось в груди, а уж когда Менху, привлеченный ее действиями, ухватил ее за запястье и посмотрел на отметины сам… Его хватило лишь на два слова:

— Мне жаль…

Анктар вырвала руку и вышла из зала, хлопая дверью. Сочувствие в голосе и взгляде душило сильнее, чем чувство потери. Не замечая ступенек, она добежала до верхних ярусов, выскакивая на открытую площадку. В лицо ударил ветер. Верная пернатая химера опустилась на плечо, потираясь клювом о щеку, по которой текли горячие слезы. Поняв, что что-то не так, что талый снег слишком жжет щеки, да и не падает он почти, Альхэ провела по лицу, с полсекунды непонимающе посмотрела на пальцы, а потом сама себе дала злую пощечину. Слабачка! Развела тут…

Стоящие в тени у распахнутой двери Антар и Мактар так и не решились выйти наружу. Со спины было прекрасно видно, как волосы Альхэ то белеют, то возвращают свой цвет, показывая скачки самоконтроля. Попасть под магический выплеск у нестабильного химеролога было страшно. Не разберут потом незадачливых жалельщиков. Только когда совладавшая с собой опустилась на снег, сжимаясь в комок, они все-таки подошли ближе, присаживаясь рядом и подпирая плечами с двух сторон. В голове Альхэ была полная, беззвучная, пустота.

Словно этого было мало этому отвратительному вечеру, Антар дернул рукой, нервно сжимая запястье. Альхэ с трудом сфокусировала взгляд на его руке, не понимая, что одновременно ощущает жжение в собственной. И только когда Мактар, едва слышно охнув за спиной, сгреб их обоих в неловкие объятия, поняла одну вещь. На запястье менталиста тоже красовалась белая, похожая на шрам, мертвая метка.

Он тоже остался последним в своей семье.

Альхэ накинула стазис на химеру, опуская животное в аквариум. В глазах темнело от усталости, скорее всего, синяки у нее под глазами немногим отличаются от тех, которыми “радует” взор Антар. Преобразовательница, щурясь, рассматривала задремавшего в углу менталиста. Будить или нет?

Дверь осторожно открылась, в нее проскользнули Менху и Мактар с тяжелыми подносами. Запах еды разбудил Антара, теперь подрагивающими руками трущего лицо. Альхэ в ответ изобразила улыбку, заглядывая в лица вошедших. Алхимик устроился рядом с ней, доверчиво прижимаясь к плечу названной старшей сестры. Его собственный брат пропадал в лаборатории, перерывая записи отца и пытаясь понять, что же могло пойти не так, что привело к такому исходу.

— Ты как? — она вздрогнула от звука голоса, когда Мактар присел в том же углу, который облюбовал Антар.

Менталист в ответ неопределенно пожал плечами. Посмотрел на жреца, понял, что тот ждет ответа и тяжело вздохнул:

— У меня обострение дара. Я даже во сне всех слышу. Тут полегче, но… я, наверное, в лес уйду хотя бы на пару дней.

Мактар понимающе кивнул. Сам он спать мог исключительно в храме, мысли людей были слишком громкими и не пробивались к нему только под завесой силы Безымянной… странно, он по привычке звал ее так, хотя у нее было вполне себе обычное преобразовательское имя. Виттор Анктар. Он даже нашел выбитое на одном из украшений алтарной статуи короткое “Вит”, явно сделанное рукой его предшественника. Своенравное божество — а божество ли? — посылало ему непонятные сны, от которых он просыпался помятым, но не настолько разбитым, как остальные. Новости о неожиданном разрушении Керэн-Лэ и гибели практически всех, кто там находился, дошли до Башни. Кто-то доэкспериментировался с щитам, версия была такая. Люди погибли сразу, а преобразователи протянули еще несколько недель, но без возможности выбраться ушли в тени и они. Без шансов на пробуждение — волна магии пошла от храма, да и перенести их туда было некому…

Антар выскользнул из лаборатории, оставляя Альхэ на попечение жреца. На Менху сейчас надежды не было, а Мактар хотя бы присмотрит, да и остановить ее если что сможет или задержать, если все совсем плохо будет. Гул мыслей мешал воспринимать реальность, а люди думали слишком много всего одновременно. Дженталь кое-как спустился к выходу, стараясь не обдумывать все то, что слышал от пришлых. Слишком уж ему не нравились их размышления.