– Но еще более, после знакомства с истиной каждого?
Вопрос сегодняшнего творчества состоит только в том, на мой взгляд, насколько сама реакция способна завершиться положительно в проявлении неординарного момента, относительно благоприятности самого момента для ЭГО, настолько продиктован уровень творца.
Образуясь из следующего, исходящего, пусть даже только из личного ощущения, но состоящего в том, что сегодня система пространства перестраивается так, чтобы каждый мог находиться в равновесии и заведомо настроена на положительный исход, чтобы мы не делали, как бы не старались её расшатать своим невежеством, принимая самими порождаемые действия, в происходящей с нами же действительности в качестве негатива. Правда, боюсь предположить: чем сложнее изначальная личностная неприязнь к миру вообще, взращенная леностью самой души и закрепленная в стереотипах общественным характером в качестве мнения субъекта на неё, тем сложнее свою систему будет удерживать в состоянии покоя самому субъекту в следствии, искусственно расшатывающему её всю, даже на уровне простого отказа от приветствия собственно созданной действительности. Так как виновный, своим же пустым основанием, сразу предопределен заочно, сложившимся методом обвинения в недостаточности понять что-то очень простое, но не менее важное, чем он сам в том, что создал. А дальше по накатанной, воображение достроит желаемое в реальность и всё, -враг определён: Социум, Правительство, Родители, Друзья, Школа, Животные, Насекомые, Резиновые сапоги. Ведь трудно себя представить себя же, в конфликте с самим собой, как с незнакомым человеком, до знакомства с ним. Без налагаемого кем-то мнения, что в твоей судьбе есть виновный за её несовершенство. Ровно, как и признать себя виноватым в несуществующем конфликте. Но, к сожалению, наше мы сегодня так настроено, что нам проще создать неугодную ситуацию, обвинив кого-то в некомпетентности, тупости, неумелости чем начать решать саму ситуацию с самого начала самим и сообща – коль уж прозорливость наш конек.
Попробуем сделать это тут, прямо сейчас, вспоминая каждый раз, то чувство, пронзившее стоящего утром у периметра центра индивида, перед восходящим днем. Чувство, исходящее из участия, в чем-то большем, чем ты сам, в чем-то общем, чувство того, кто всё может понять и всё почувствовать, увидеть, заметить, не упустить. А вот и снова, возможно, лишь до тех пор, пока его не потревожит, нечто новое, а значит – «чужое». Что-то такое, что может надвигаться, что-то такое, что может оспорить самою суть твоего собственного явления в благом. Что-то такое, что может изменить порядок плавно текущих мыслей в момент блаженства, пришедшим как удар, сменив наступившее ощущение совершенства, на ужасную боль. Меньше чем за долю секунды, свернув напрочь идеал самопредставления. И это новое, может принести тревогу, превратить прекрасное утро в пасмурный день, затянув небо мглой на долгое время. Настолько, насколько это новое теперь есть твоя новая реальность. А уже находясь в такой надвинувшейся реальности необходимо не оспаривать её присутствие или сопротивляться, отрицая себя в ней, а пробовать вращать ситуацию, сопоставляя всего себя с тем, что начало проявляться после удара.
– Несколько патетическая преамбула. Нет? – Возможно. Но мы её обязательно проявим, в своё время в своём месте, произошедшим лично со мной. Закреплённым тут и далее, контекстом значения удар, на практике. Что правда, сейчас, кажется, и употребленной в этой части, без ведомых, казалось бы, на то веских причин, исходя лишь из последующего рассуждения стоящего за ним. Но лишь для того, чтобы прийти к произошедшему, исходя из этой точки, накопив собой некий теоретический потенциал для разрешения того момента. Собрав для него достаточно энергии и смыслов, для такого выражения. Но, сейчас, оставив до поры до времени, ждущее своего практического проявления, закреплённым тут в значении удар. Тем самым будто докажем нахождение тут в целесообразности такой возвышенной образности, а значит позже олицетворим настоящее действие. И так, после короткого отступления, с твоего позволения, я продолжу. Спор же, одолевающий меня ежесекундно, в такие моменты, всегда заключался выводом, где, на мой взгляд, в любой практике, её основой в заключении успешности, вперед должен выходить аспект личного желания коллективного покоя. Покоя исходящего и строящегося уж точно не на желании выделиться в навыках заучивания сложных слов или поз. Каждый раз пуская их в ход чтобы кого-то «успокоить», а на деле всегда принизив, выставляясь непознанными словами, так пытаясь стать выше. Только и подкрепляя сказанное, разве что авторитетом личности, закрепившей в них истину, не испытав её на себе. Но слава, и ты знаешь – это еще не действие. Таким образам поступая, мы лишь лишаем истины авторитета. – Подобным полудействием? – Да. Так игнорируя смысл самого действия слова, личными неразумными качествами. Подвинешься ли в умении смотреть, видеть, чувствовать наблюдая и осязая? Принимая откровенные моменты, вступая в некоторое ведение истины. Но созерцаешь ли истину наконец? И теперь, можешь ли сам воспринимать истину природы себя в действии слова? – Но и в такой точке сообщения проекцией истиной себя мы пока едва ли создаём. – Хоть всё и близко уже. А значит, всё ещё, пока лишь пользуемся заимствованной истинной, не открыв своей истины. Поскольку, находимся в отсутствии желания проверить её в действии, считая, что произнести истину равно, как проявить её на деле.
Вот и в зоне нашей занятости с Миидом, на практике, возникла спорная точка, а точнее, зона сгущения облаков безответственностью, в том самом понятии заботы и чуткого отношения, каждого к каждому, не на словах, но уже на деле. Выражаясь в общем, отсутствием таким проявлением эмпатии, как участие. – Местом возникновения данного вопроса, стал стол?! – Да, -в нашем распоряжении, по мимо двух рабочих зон, для активного промывания разной посуды был ещё одни стол: точка, по характеристикам наделенная не просто ответственностью за неё кого-то одного в тот или иной момент, а вобравшая в себя ответственность за наше самочувствие уже всех перед всеми. А сейчас, отвлекись, и попрошу тебя посмотреть туда, где за спинами двух усердно старающихся мойщиков посуды, расположилось место в виде плоскости имеющей характеристики стола, куда сносили всю грязную посуду после окончания готовки или же по завершению одного из трех запланированных приемов пищи, всеми находящимися в центре. Теперь же, с момента определения такой зоны общей ответственности, до первого заключения в отношении непроходящего беспорядка, царящего на этом столе, за нашими спинами, приходящего от невозможности вдвоем справится со всем и сразу, и не реагирующих на это обстоятельство соплеменников, прошло несколько дней. За то время, пока мы находимся тут, на служении, мы с Миидом опробовали несколько разных вариантов разрешения уже начавшей прокисать проблемы, своими силами. И вновь, снова, не без усилий, приходилось принимать выводы, соотносящиеся с тем мнением, что упорядочить расползающуюся во все стороны структуру, выглядящую, как диорама разбомбленного города, воссоздаваемая сейчас, с картины какого-нибудь руиниста. Сегодня существующая в качестве единственного напоминания нам, о некогда закончившей свой оборот цивилизации, создавшей, а потом и потерявшей все эти предметы. Восстановить же его, с соответствием «городу», в приведённом сравнении, в силах только ставящий на обозначенную плоскость стола, тот или иной предмет. Думая о том, будет ли удобно следующему пришедшему оставить свой предмет на этом столе. Не бросая и не сваливая всё хаотично, брезгливо кидая невпопад, как уже сказал, предметы, некогда имевшие пользу. Теперь превращённые во что-то аморфное, словно сваленное на транспортной ленте. Как будто напоминающее уже предприятие по утилизации мусора. Чем что-то связанное с мойкой на кухне.
И снова, и снова, заходя на кухню, а потом оказавшись там, где моют посуду, хотелось думать о том, как сделать так, чтобы нам было удобно. Например, взять со стола, вот так, как этот предмет, в последствии, не разбив не одной тарелки или стакана, не уронив что-то на пол. – И при том, не замедлять свой темп в мытье! – Но, а сложно ли, скажи, сделать так, чтобы весь процесс, был не только аккуратен, но и наполнялся бы синхроничностью, возводимой наблюдением всех с нами и нас со всеми взаимодействующими? – Звучит словно рассказываешь свой сон. – Да. Это он и есть. Только и я и ты сейчас в нём! А раз так, теперь, в этом сне, нам пора, туда где можно было увидел, отсутствие той самой пресловутой и так необходимой осознанности, в деле жизни, явившейся в этой миниатюрной обстановке.
