– Не переживайте, я не беглый каторжник. Это всего лишь мера предосторожности.

Дробышев несколько удивился, и это только разожгло его интерес к персоне Павла Николаевича.

– Чем же вы занимаетесь, какое дело ведете? Позвольте полюбопытствовать… – обратился он к Павлу Николаевичу.

– Сахарное дело… Я владелец небольшого сахарного завода.

– Рад повстречать деловых людей в этой дороге. Владимир, вы стало быть также занимаетесь производством сахара? – с казал Роман и, задав вопрос, перевел взгляд с Павла Николаевича на его племянника.

– Я только учусь, вникаю в процесс, так сказать… До последнего времени Павел Николаевич вел дела сам. План, организация, оборудование, технический процесс, запуск производства, хранение, сбыт… все под его контролем, а это не так уж и просто, доложу я вам… – самокритично заявил Рябинин.

– Спасибо, Владимир! – с казал Павел Николаевич, благодаря своего племянника за лесные, но правдивые слова.

– В любом случае, господа, я хотел бы поблагодарить вас за предложенную помощь! – с казал Дробышев и добавил: – Если я буду вам полезен, то всегда рад помочь!

– Ну вот и славно… – одобрительно сказал Павел Николаевич. – А где вы проживаете в Одессе?

– Недалеко от моря. Там и завод наш расположился. Все удобно…

– Ваш?

– Да… В мое отсутствие отец и брат Андрей ведут дела.

– Хорошо… очень хорошо!

Надежда не проявляла никакого интереса к предмету беседы, а все больше смотрела по сторонам и вглядывалась вперед… Дробышев заметил это и спросил:

– Надежда Петровна, вы боитесь пропустить поворот?

– Да, я не хотела бы пропустить дорогу. Она должна поворачивать направо.

Павел Николаевич решил поучаствовать в беседе:

– А зачем нам направо?

– Там деревня, в которую на ремонт экипажа поехал мой кучер, а за ней мой дом.

– Так вы здешняя? Стало быть, мы с вами земляки…

– Да, я местная. Мы с папенькой и маменькой живем вместе в усадьбе за деревней.

– Что-то я не припоминаю в том направление деревни… – озадаченно произнес Павел Николаевич.

Девушка как-то потерялась от этого вопроса, но потом округлила зелененькие глазки и, заулыбавшись белоснежной улыбкой, сказала:

– Там хутор был, а теперь деревню выстроили, не так давно.

Павел Николаевич поначалу было задумался, глядя на девушку, и продолжил молча вспоминать – н и хутора, ни усадьбы на его памяти там не было… Однако обворожительная улыбка Надежды и легкий хмель в его голове не позволили мысли развиться и, прекратив допрос, он сказал:

– Федор, увидишь поворот направо – останови… – Затем, достав сигару, он обратился с вопросом к попутчикам: – В ы не против?

Возражений не последовало, и Павел Николаевич закурил.

– Ах, что за дивная природа у нас… – сказал он и стал оглядываться по сторонам.

Проехав еще около ста метров, экипаж остановился…

– Барин, вот поворот. Сюды, что ль, прикажете вертать-то?

Павел Николаевич, как и все остальные пассажиры экипажа, посмотрел на поворот, после чего направил свой вопросительный взгляд на пассажирку:

– Сюда ли вам надо, сударыня?

– Да, сюда…

– Что-то дорога-то не сильно езженная, а, барин… ямы… вон, да трава – обратился Федор к Павлу Николаевичу.

– Этой дорогой не особо сейчас пользуются и не все ее знают, но она короче и до деревни тут рукой подать, а там я и сойду… – быстро сказала Надя, вступив в разговор.

– Вы уверены? – Задав вопрос, Роман посмотрел на Надежду.

Девушка задумалась на мгновенье, как-то странно, с печалью во взгляде, как будто прощаясь, посмотрела в глаза Романа и ответила:

– Да.

Павел Николаевич услышал ответ Надежды, слегка повернул голову и громко сказал сидящему позади него кучеру:

– Трогай, Федор…

– Ну, пошли, родимые, – крикнул кучер, встряхнув вожжи и поворачивая направо.

Лошади сделали несколько шагов. И вот экипаж, свернув с дороги, заскрипел, затем колесами нырнул в проторенную колею и не спеша повез своих пассажиров в сторону обозначенной деревни…

Дорога действительно оказалась плохой. Большие канавы и ямы не доставляли путникам комфорта. Разговоры прекратились, так как все участники заезда по бездорожью старались попросту удержаться на своих местах. Надя покрепче обхватила обеими ручками руку Романа. Он же, свободной ладонью взялся за ручку экипажа. Хозяева экипажа, ухватившись за специальные ручки, так же, как и их попутчики, не получали никакого удовольствия от затянувшейся экстремальной езды. Время от времени все пассажиры сочувственно поглядывали друг на друга, как бы делясь впечатлениями от поездки при особо сильной тряске…

– Надеюсь, сударыня, что вы не ошиблись дорогой и скоро эти буераки закончится… – не довольно сказал Барсуков.

Надя не ответила… и лишь печально взглянула на Павла Николаевича.

Через некоторое время дорога стала более покорной и выровнялась.

Роман посмотрел на Надежду, а она прилегла на его плечо.

– Надежда Петровна… Надя! – слегка приобняв рукой даму за плечи, произнес он.

Красотка приподняла голову, посмотрела на Романа и сказала:

– Я что-то плохо себя чувствую… Давайте остановимся… – и вновь, опустив голову на плечо Дробышева, закрыла глаза.

Павел Николаевич посмотрел на девушку и, услышав ее жалобы на самочувствие, в тот же момент отдал команду:

– Тормози, Федор…

Тот же, обрадовавшись хорошей дороге, знай себе правил дальше и не понял приказа.

– Стой, тебе говорят! – громко выкрикнул Дробышев.

Федор услышал одессита и натянув вожжи, резко затормозил…

– Трррр…

Затем, весь во внимании, он посмотрел назад в экипаж. Ему хотелось понять причину столь резкой остановки.

Роман взял Надежду на руки и, аккуратно спустившись с экипажа на землю, отнес даму на полянку рядом с дорогой. Присев с Надей на руках, он уложил девушку на траву и с волнением стал вглядываться в ее лицо.

– Надежда Петровна… Надя! – громко произнес он, но она молчала.

– Укачало в дороге. Оно и немудрено, дорога-то дрянь, – констатировал Павел Николаевич.

Дробышев тем временем, потерев ладошки, легонько пошлепал девушку по щечкам.

– Наденька! Ну же, очнитесь…

– Воды… – приоткрыв, глаза, произнесла Надя.

– Есть вода? – обратился он к господам.

– Федор! Федор! Неси воду скорей! – закричал Павел Николаевич.

– Несу… барин! Несу! – ответил Федор, все это время сидевший на козлах в экипаже.

«А что делать? – думал он. – Вон, господа все там… сами и управятся». Теперь же, услышав команду Павла Николаевича, он наклонился, чтобы взять бурдюк с водой. Быстро схватив его, кучер собрался было встать и выйти. Однако сделать это ему не удалось… С этого момента Федор больше ничего не помнил.

Причиной этому послужил взявшийся из ниоткуда огромный как по росту, так и по телосложению мужик. Гигант заблаговременно припас массивную дубину и украдкой, подойдя с тыла, улучил момент, затем замахнулся и сильным ударом по спине буквально вышиб кучера с его с рабочего места.

Очнувшись, Федор стал приходить в себя и лежа рассматривать мутные фигуры, мелькавшие туда-сюда перед ним. Они резко двигались, и движения их сопровождались смешанным шумом в ушах. Издалека слышались голоса. Спустя несколько минут Федор стал видеть четче. В следующий момент к нему подбежал Владимир. Он присел возле Федора, держа у своей левой брови красный от крови платок. Федор всмотрелся в лицо Рябинина и, узнав его, заулыбался.

– Федор, как ты? Ты слышишь меня? – пытался докричаться до кучера Владимир.

– Что с вами? – взволнованно ответил Федор.

Слегка пошатнувшись, кучер попытался присесть и начал перебирать своими дрожащими руками по траве, но, не удержавшись, сразу же упал на локоть. Владимир среагировал и быстро подхватил Федора сподручной рукой под спину. Этой же рукой Рябинин держал у своего лица кусок окровавленной материи. Теперь же ему пришлось резко убрать ее. И тут Федор увидел, что у Владимира Константиновича сильно рассечена бровь, а кровь буквально течет по его щеке.