Действительно, ничего особенного, но вопросы вызывает. Николь хотелось бы поломать голову над ситуацией, но башка и так кругом. Мысли отложит на потом.

Удовлетворённое любопытство Мэй наконец освобождает от её общества. Махнув ей рукой, сославшись на то, что необходимо заскочить кое-куда перед парой, девушка, схватив сумку, буквально вылетела из столовой. Николь вздохнёт и делает ещё один глоток чая, чтобы тоже удалится. Опаздывать на пару не имела привычки, а на той, где сегодня предстоит выступать с докладом, тем более.

Стены коридора третьего этажа, ничем не отличающиеся от вчерашнего дня, и всё та же натянута улыбка, здороваясь со знакомыми студентами, считающих её если не подругой, то хорошей знакомой, и ответственной одногруппницой, в то время как, кроме просьб о помощи, она больше ничего не слышала от них. Нафиг ей это надо? Да и сама не знает – так устроено, так заведено.

Тяжёлая папка с докладом, которую утром Маркус так удачно перехватил, утяжеляла руки. Порыв ветерка привлекает внимание, проходя мимо большого открытого окна, и Николь останавливается. Брошенный взгляд на территорию, на которую открывало вид окно, привлёк внимание совершенно не вид, а те, кто находился там внизу. Мэй улыбалась и слишком часто поправляла волосы – верный признак симпатии, особенно учитывая нахождение Нэйтона рядом. Его угрюмый вид и, кажется, совершенная незаинтересованность в даме рядом, его всегда, в первую очередь, выдают глаза, но он всё равно отвечал ей и даже слегка улыбался. Николь смотрела сверху на Нэйтена, не слышит суть разговора, но прикусывала нижнюю губу.

«Отлично, пускай забирает этого придурка себе, может, хоть от меня отвяжется», – и всё же Николь чувствует, как прикусанная губа начинает ныть, больно её прикусив. Бесят. Оба. Объявился спустя неделю и сразу за юбки хватается.

Она фыркает себе под нос, но всё же ещё раз бросает на него взгляд, только в этот раз подмечая уже другое. Его висок – он разбит, а ранка успела покрыться бугристой корочкой. Не исключено, что в результате ещё было получено лёгкое сотрясение. Почему? Почему он не пришёл к ней? Всегда приходил. И почему её тронула эта мысль? Возможно, некая привычка таких его внезапных появлений с довольной улыбкой на лице и прикрытыми глазами, когда всё обрабатывала, за что могла уже вполне получить диплом медсестры. Но только не в этот раз. Кольнуло где-то глубоко.

Бесит. Опять. Снова.

Николь резко разворочается на каблуках, скрывается за дверьми кабинета, погружаясь в мир заучек. Повысит в очередной раз самооценку от похвалы профессора. Это её личное некое подобие допинга уверенности. Забудет о нём. И будет улыбаться. Будет…

Выстроенные графики за спиной и исписанная мелом доска рукой Николь, удостоверяли присутствующих на лекции об успешности доклада. Пряди девушки у доски затрагивал ветерок улицы из открытого окна, из-за духоты в аудитории, и проникал под разлетающуюся нежно-розовую блузку. Она знала, чувствовала своё «отлично» в зачётке, ведь не впервой освобождена от экзаменов, доказывая хороший уровень. Последняя цифра и точка, сдала, доклад защищён, осталась контрольная фраза, которая всегда звучит с улыбкой, но в этот раз не успевает её произнести. Двери кабинета открылись и в неё спокойно заходит Картер, не обращая совершенно никакого внимания на недовольный взгляд профессора и докладчицы. Он плюхается на верхние ряды, разваливаясь в удобной позе. Не хватало только закинутых ног на стол, чтобы усилить пафосность его действий.

Николь чуть скрипит зубами и выдыхает:

– На этом всё. Есть ли у кого-то вопросы?

Она знает, что их нет, никто не осмелится спросить, да и зачем, а даже если и зададут, то слишком лёгкие, на которые сразу даст развёрнутый ответ, чтобы впредь не было подобного желания. Можно спокойно собирать листки, выложенные перед собой на трибуне.

– У меня есть вопрос.

Листок в руках Тёрнер непроизвольно сминается, оставляя сгибы, которые теперь навряд ли расправятся в прежнее состояние. Можно не поднимать глаз, она знает этот голос слишком хорошо… к сожалению.

Глаза Картера сверкают, а взгляд прямой. Один уголок губ искривляется в подобии улыбки, но это не она, это знак – игра снова началась.

– И какой же? – бровь Николь вздёргивается, пока губы поджимаются, но она продолжает выдерживать умиротворённый вид… пока.

– Судя по твоим графикам, всё прекрасно и прибыль за счёт рекламы у компании прилично возрастает, – он упирается локтями в стол, чуть поддаваясь вперёд и слегка склоняя голову, – но где график в тех случаях, когда есть погрешности?

Шах, Николь.

– Какого рода погрешности ты имеешь в виду?

– Ты выстроила идеальность, но в жизни такого не бывает. Компании как получают прибыль, так и терпят крах, – Нэйтен складывает руки, соединяя кончики пальцев друг с другом, образовывая домик. Он видит её злость и то, как кусает щёку изнутри.

Притихшие студенты создают ощущение их единственных присутствующих в аудитории. Никто не стремится перебивать, пуская любопытные взгляды поочерёдно с Тёрнер на Картера. Кажется, они впервые видят, как эти двое разговаривают или вообще видят существование друг друга. Такое в новинку, поэтому, кажется, даже дышать забывают.

– Но, чтобы не потерпеть крах, они и создают выгодные сделки и делают слияния компаний. Ты бы это понял, стоило бы тебе присутствовать с самого начала моего доклада.

Мимо, Нэйтен.

– Да, но где гарантия выгодных сделок? Представим, что пришёл представитель другой компании и предлагает выгодное слияние, но на самом деле он несёт совершенно иной смысл – он конкурент. Как понять его умысел, который в итоге приведёт к разорению? Как распознать двуличие? – он смотрит прямо на неё, прекрасно осознавая смысл последней фразы для неё, к этому и вёл.

Сердце Тёрнер издало неуверенный стук, приведя к кому в горле, который так с трудом сглотнула. Кажется, пальцы дрожат. Сволочь, давит медленно и болезненно.

– Мы не на психологии, Нэйтен Картер, – пытается она держаться, но голос дрогнул. Хоть и заметит только он, но это ничего не меняет.

– Мы должны учиться мыслить обширнее, обхватывая все аспекты. Психология такая же неотъемлемая часть в данной теме, как и в жизни в целом. Итак, как же всё-таки распознать ложь?

Шах и мат, Николь Тёрнер.

Грудная клетка Ники сжалась до комочка. Дышать трудно, а отвечать ещё труднее, когда язык словно завязался в узел. Уверенность? Сейчас она не знает данного понятия.

Звучит звонок с пары, и, наконец, атмосфера немного разряжается, когда преподаватель подал голос, так же ощутив неловкость, что напряжённо витала в воздухе:

– Прекрасный доклад, Николь, – прозвучал голос мужчины в возрасте, сидевшего за своим столом, с лёгкой сединой на голове и уже значительно пробивающейся лысиной, – а также мне очень симпатизирует ваша точка зрения, Нэйтен. Вы заставили увидеть меня в вас потенциал, жаль, что вы им не пользуетесь.

– Спасибо, профессор, я постараюсь это исправить, – Нэйтен кивнул с серьёзностью в глазах и первым покинул аудиторию, не дожидаясь разрешения.

Тёрнер прожгла дорожку его передвижения и сожгла дверь за ним. Низко, слишком низко себя ощущала. Словно столкнули в высоты с громким шлепком о реальность. Простит? Никогда!

***

Знакомое чувство разливалось по венам и тормозилось под рёбрами, сжимая до хруста грудную клетку. Напряжённая венка пульсировала на виске, усиливая саднящее жжение ещё незажившей ранки. Сердце набирало обороты ударов. Нэйтен смотрел пустым взглядом перед собой, медленно обвязывая эластичный бинт на костяшках и запястье руки. Всё звучит через призму и не сразу доводит смысл. Он слышал через вакуум звуки улюлюкающей толпы, смешавшиеся с басами музыки, подбадривая сильнее возбуждённых людей, находящихся через стенку.

Этой толпе плевать на то, что сейчас будет происходить, главное, как им это покажут. Они платят деньги, а взамен требуют только зрелища. Бесчувственные люди, находившиеся под предвкушением эйфории и адреналина. Им плевать на исход того, кто проиграет, лишь бы им это не принесло убыток. Нэйтон презирает каждого, у кого горят глаза сильнее, когда кто-нибудь валится без сознания, ведь для них это шоу, а причинённая боль этому человеку, как доза кайфа, набивающая кошелёк. И им мало, они будут кричать ещё!