Ну, всё, терпение лопнуло. Решил перевоспитать заблудшие души. Я отучу вас грязь разводить, да деда ветерана позорить! Он за вас кровь проливал, а вы что – Родину не любите, пропить её собираетесь, продать добро и подарить земельку улыбчивым врагам заморским? Я за эту квартиру и за дома по соседству устрою вам «кузькину мать»!

Сказано – сделано!

Мужик, в очередной раз пьян. Цепляет жену. Ругается. Кулаками машет. Бил и себя в грудь, вопил, что за ВДВ три с половиной года окопы рыл в Персидском заливе. За кого воевал наш герой, непонятно, но точно известно, что победил всех! В общем, побродил он воинственно от кухни до туалета и уснул, рухнув в коридоре. А я только этого и жду, – и как давай врываться в его сны беспорядочные.

Фантазия у начинающего бандита бурная. Снится ему ковбойский кабак. На сцене, значится, девицы «канкан» выплясывают, а вокруг друзья. На столе стволы, под столом ноги в кедах. Бьюсь об заклад, что насмотрелся мужичок в детстве фильмов гэдээровских про Чингачгука. Да только краснокожие не кеды носили, а мокасины. Я знаю, что говорю.

Но это всё детали. Мелочишка. Во сне хмельном всё по-крупному: денег у гангстеров в сундуках носить, не перетаскать, а два ящика виски поощряют беспричинный смех и веселье братвы. Ну, естественно, мужик главарь банды. Как без этого? Девчонки, как положено, отплясали, ножками подрыгали и прямо со сцены к бравым бандитам на руки прыгают. Видимо, пришло время по номерам расходиться. Сплошной разврат… тюфу прямо!.. срамота! Всё думаю – хватит!

Использую свою силу и опыт многовековой. Разгоняю его марево, создаю своё. Собутыльники растворились в секунду. Столы, стволы, девчонки в чулочках и бармен с бутылками – следом исчезли. Смотрит наш предводитель, а сон-то изменился…

…Ритмично бьют барабаны. Вокруг «перовского» бандита люди кружатся в танце, а он, как свеча на торте. Стоит привязанный к столбу посреди толпы и ждёт, когда его поджарят.

Как выглядят каннибалы Папуа – Новой Гвинеи, я не знаю, но представляю их голыми, пузатыми и весьма голодными.

Я в страшном сне за вождя, в образе загорелого дикаря с бусами до пупа. У меня живот, как воздушный шар, волчий оскал и глаза жадные – до человеченки. Мужик ничего не понимает, трясётся от страха, озирается – помощи ждёт. Я, понимаешь ли, достаю коробочку «Балабановской» фабрики и как фокусник из-за уха зажигаю спичку. Взгляды наши пересекаются, я безжалостно бросаю горящую палочку под ноги в кучу сухих деревяшек, и через мгновение кеды уже плавятся – и как взмолился он.

«Господи! – завыл мужик, – Господи, помоги мне!»

Вспомнил он молитву, что бабуля ещё маму его учила. Сбивчиво читал «Отче наш», плакал – заклинал не жарить его и не съедать. Со страху разного наговорил – и правды, и вымысла. Выкрикивал, что он невкусный, что в детстве болел ветрянкой, а сейчас страдает от хламидиоза седьмой раз за полгода!

Да-да, навёл я на мужичка страху, а самому смешно. Вы поймите – я не злодей, только как лучше хочу, но посмеяться, это мы запросто!.. это мы завсегда! И я продолжил.

Высекаю искры: в одной руке у меня нож, в другой вилка. Я мужику заплаканному говорю: «Ребёнку твоему в сентябре в школу, ты парню ранец купил? Жена твоя спивается, а ты знаешь, что женский алкоголизм неизлечим?»

Засыпал вопросами, призвал жить по-людски. На завод предложил устроиться: слесарем или охранником. Может быть, учиться пойти, ну или в милиции служить; а что тоже выход, там тоже люди – честных нет, но хороших полно.

Пока я совесть будил, жилец квартиры волшебно протрезвел и вспомнил меня. Как узнал, ума не приложу. Я его пугал в детстве, в школу поднимал и взрослых слушаться заставлял. Думал, он всё забыл, а нет – помнит.

«Вспомнил тебя, – пускал слёзы мужик. – Ты домовой из нашей квартиры».

Смотрю в глаза человека и растворяюсь, как туман от дуновения ветра. У мужика сон пропал, и протрезвел он навсегда. Сидит на полу в коридоре, озирается. Меня ищет. Увидеть вживую хочется.

«Вставай балбес, – упивался победой я, – Вставай, поднимайся рабочий народ…»

Допел я песню революционную до конца, а мужичок вдруг схватился за голову и заплакал. Вспомнил он бабку, вспомнил маму и отца. Вспомнил деда фронтовика, и ожила в ём совесть.

Вот смотрю и думаю: неужели нужно дойти до крайности отчаянной, чтобы мозги выпрямились, наконец-то? Тебе дураку необходимо оказаться на краю пропасти, чтобы увидеть, как впереди тебя, балансируя чуть дыша, баба твоя и ребёнок стоят у последней черты?..

И правду говорят – крестится русский мужик, только когда гром гремит грозный, да град по макушке булыжниками стучит.

***

Я почти не старался, сгибая в безопасную линию кривую дорожку. Это всё его черти, его белочки – это его судьба. Я только слегка помог человеку, и жизнь в семье наладилась. Не пьют, не дымят, мальчишку выкормили. Здоровенный бугай вырос и совсем неглупый. Денег сын заработал и купил новое жильё. Вот и собралась вся семья переезжать.

Сейчас смотрю, как они вещи упаковывают. Немного осталось. Бабушкин комод вытащить, да аккордеон дедовский. Даже не знаю, как мне быть. То ли с ними, то ли здесь остаться. А если дом под снос?.. и мужик говорит, чтобы я с ним ехал. Зовёт меня с собой. Упрашивает.

Ладно… поживём, увидим. Может быть, и поеду с ними. Не бросать же семью Ивановых – на самом деле. Там уже и правнуки намечаются. Так что работы для меня много. Ехать, не ехать? Как думаете?

Лев Геннадьевич Дубов в картотеке паранормального отдела числился под оригинальным псевдонимом «Титан». Громкий псевдоним обуславливался фантастическими идеями незаурядного учёного. Хотя большинство коллег считали Льва Геннадьевича – человеком с нездоровой фантазией, приписывая ему бесконечное позёрство, нашёптывая, что он бездарь, обманщик и утопист.

Работая в одном секретном НИИ, Дубов подходил нешаблонно к своей работе. Жажда побед и несгибаемое желание личной свободы творчества, раздражало многих. Интеллектуальные способности, заточенные на поиск вселенских секретов, вызывали недоверие, а зачастую – элементарную зависть. Некоторые сотрудники считали Льва Геннадьевича безумным алхимиком, вцепившимся в идеи, развенчанные ещё в средневековом прошлом. Другие полагали, что Дубов намеренно отдаляет конечный результат, поднимая планку на недосягаемую высоту.

Годами Лев Геннадьевич терпел пересуды, но однажды ему надоело бесконечное брюзжание завистников. Он назвал своих сослуживцев дятлами, сующими пробивные носы в чужой пылкий очаг знаний, и навсегда распрощался с бездарной группой, зевающих учёных.

Научный мир весьма узок. Брать в коллектив эксцентричного человека, с неясными целями – весьма опрометчивый выбор. Но попытки найти себя вновь, всё-таки закончились весьма успешно. Дубов встретил нежданного ценителя. Лейтенант ФСБ, Терентий Лихостай верил в талант Льва Геннадьевича, потому поддержал его, предоставив личную лабораторию и необходимое оборудование. Товарищеское понимание переросло в симбиоз двух людей, а затем, как ни странно – в настоящую дружбу.

Прошли годы. Лейтенант Терентий Лихостай дослужился до полковника и возглавил паранормальный отдел, решив бытовые проблемы своего учёного друга. Дубов получил шикарную жилплощадь в самом центре столицы. С тех пор Лев Геннадьевич вместе с женой Яниной Павловной жил и работал в пятикомнатной квартире, целиком отдаваясь любимому делу – поиску загадочного ингредиента.

Дерзкая фантазия проста и гениальна. Дубов мечтал вырвать волшебное зелье из божественных рук Творца. Его цель – создать эликсир бессмертия. Но ровно семь дней назад Лев Геннадьевич бесследно пропал. Полковник Лихостай лично разыскивал своего доброго друга со сложным характером.

Со слов Янины Павловны – её муж вышел в магазин и просто исчез. Возможно, Лев Геннадьевич сбился с пути, отправившись в какой-то особенный магазин, где продукты свежее и цены дешевле, но семь дней ходить за пакетом молока можно, где-нибудь в бескрайней тундре, а здесь, в центре столицы…