Триста двадцать две позиции! Три убористые страницы с названием, весом и назначением инструмента. От кузнечных топоров и обжимок до фасонных молотков и конических бойков. Уклад таял воистину с фантастической скоростью. А всё почему? Подход другой. Здесь прежде всего наковальня — инструмент индивидуальной работы. Любой меч, топор, плуг скованный вручную уникален. Ибо невозможно выдержать строгие размеры как бы ты глазомером не обладал. И без разницы откуда кузнец из XXI века нашей или вообще до нашей эры. У нас же на каждую массовую деталь или элемент сей детали, да те же ручки для инструмента, готовили подкладные и накладные штампы да обжимки, что в том числе перепадали «подшефным» городским артелям, ибо снимало кучу проблем со шлифовкой-подгонкой. Тем более на штампы не смотрели, как баран на новые ворота, так как зачаток поточного промышленного производства гвоздильни всем известны. У нас же не только гвоздильни, но и тяжёлые гвоздильные плиты сваривали двадцати шести размеров, да с возможностью опрокидывания для выбивки гвоздей. Другой уровень. Штампы здорово облегчили работу, а универсальные детали позволили выковать огромное количество кузнечного инструмента.
А народ то, снова на Прохора нехорошо поглядывает. Кузня здорово на пыточную смахивает, ибо как обычно, назначение части инструмента не рассказываю в связи дичайшим цейтнотом, а что они додумывают за меня… Боюсь даже представить. Пару недель надо пережить. Как говаривал Суворов, тяжело в учении, легко в бою. Запас инструмента карман не тянет, зато при реализации любого направления: от керамики до производства оружия, проблем не возникнет. Хороший инструмент основа любого дела, и чем он разнообразней, тем эффективнее и быстрей мы будем создавать станки и оснастки.
На деле, до половины «изобретённого» инструмента, так или иначе уже применяется, только раскидано по частным кузням от Пекина до Лиссабона. Здесь, если кто сковал уникальный инструмент или оправку, уж будьте уверены, их берегли словно зеницу ока. Уникальные изделия живые деньги приносят, а если ты профукал секреты или инструмент особый, сиди на бобах или паши как папа Карло за три копейки. Выдавать секреты не принято, а «Прохор» фонтанировал ими как из рога изобилия, что за все рамки выходило.
«Как деды, завещали, тако и мы будем ладить!» эти слова произносимые десятки раз в день доводили меня до белого каления, иные уже и знали, чего мне следует говорить. Инерция мышления… С ней как боролся: нужно по графику шестигранный шлиц сверла проковать, ради внедрения «техническое» соревнование устраиваю. Сам обжимками, да бойками пользуюсь, а Добрын по старинке. Рядом же песочные часы ставим. После работы готовый инструмент на шлифовку отдаём и засекаем сколько времени на обработку на каждый уходит. Факты на лицо, с ними никакой стариной не поспоришь. Все же опыта житейского, да знаний, как работать с «недалёкими» рабочими у меня поболе. Годков то мне, ой-ой-ой.
И с кузнечным, и со столярным инструментом всю жизнь дело имел. У деда кузня своя была. Не многому, но кое чему научился. Любопытный, с самого детства, за какое дело не берусь, непременно секреты пытаюсь выведать, а на память я никогда не жаловался. После, в войну, также в кузне работал.
В июле сорок первого отец на фронт пошёл, добровольцем, а уже в ноябре пришла похоронка. Рядовой Иван Сергеевич Тимофеев 1898 года рождения, в бою за социалистическую родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество был ранен и погиб 31 октября 1941 года. Похоронен в деревне Андроново, Вяземского района. Отца все любили, мать с ума от горя сошла и слегла с горячкой, а через неделю умерла. Я после это сам не свой был. На Залегощи тайком сел на военный эшелон и на фронт рванул. Выловили меня, не пустили. Хотя всем говорил, что мне уже семнадцать лет. В сорок первом у нас народу ещё хватало, таких юнцов сопливых без разговоров заворачивали. Но я упрямый. Три раза сбегал, прежде чем особист со мной «по душам» поговорил и направил на Сормовский паровозостроительный завод, в комендатуре то кузнецом назвался…
Цех, куда меня определили изготавливал вагоны-ковши для расплавленного чугуна и шлаковозы. Считай год на заводе жил. Старший мастер, Трофим Петрович, лютый дядька. Если инструмент грязный или, не дай бог, сломанный. Если на рабочем месте бардак… Дурь то, он мне всю выбил. Показал, кто тут «опытный» кузнец. И всё же, дядя Трофим объяснял внятно, секретами без утайки делился за что благодарен ему без меры. Заложил на всю жизнь во мне основы трудовой этики и дисциплины. С тех пор и не могу плохим инструментом работать, или в грязи. Сколько лет минуло, а пунктик остался.
После войны опять же. Не раз, и не два за молот становился. Знаю, с какой стороны к горну подходить. В шестидесятых, работал на кладке подов доменных печей, а после, закончив заочно институт стали и сплавов технологом-наладчиком только появившихся кислородных конверторов. Диаграмму углерод-железо могу начертить с закрытыми глазами. Все же литературу профильную почитывал, да и «чёрную металлургию»[2] даже на пенсии выписывал. В последние годы в электронном виде, чай не вахлак какой-то. Оттого и ясность ума, в отличии от многих ровесников, сохранил.
Для контроля поковок, помимо имеющегося измерительного инструмента, широко использовали шаблоны: прутковые для измерения линейных размеров по длине или ширине поковок, угловые для контроля углов, профильные для проверки размеров выступов и впадин, контурные для контроля форм и размеров сложных поковок путём наложения, а также калибры контроля толщин поковок и кузнечный кронциркуль.
До половины заготовок под инструмент сковали… И всё равно отставали от графика. Пришлось взвинчивать темп, нагонять, наняли ещё трёх молотобойцев из Новосиля. В день, бывало, по тридцать-сорок инструментов, да оправок ковали.
Инструмент друг с другом связан, я ведь не помню его точные размеры, как и некоторых названий, как и углы заточки. Видел, пользовался когда-то, понимаю назначение. От этого и плясали. Изготовили модель деревянную резца или сверла и тут же режем оправку или инструменты нужные для их ковки или иной обработки. В группе «моделирования» четыре опытных резчика, да посыльный, что бегает за заготовками в столярный цех. Ставр знает, если заказ красным помечен, всё бросай, но его сделай. Резчики, при мне постоянно, потому выдрессировал их на точность. Они понимают чертежи лучше прочих. Резать же липу по выпиленным под размер детали легче, чем из болвана, ко всему столярке разного хитрого инструмента для резьбы перепало не меньше. Отдельные люди шлифовкой занимаются, контролёры точными замерами заведуют. На мою долю оставалось творчество, черчение моделей и проверка, анализ эффективности.
Комплексный подход дал результат, приходилось переделывать меньше десяти процентов инструмента. В основном мелкого, всякие там штихели, ножницы, да чеканы. Потому как, помимо ковочного инструмента, на кузне висели заказы для столярного цеха. На фурнитуру печную и столярную, на скобы, гвозди и листы. Готовили и слесарный инструмент. Он нам понадобится для клёпки бронзовых и железных листов: напильники, рашпили, щипцы, клещи, ножницы, узко и плоскогубцы, слесарные молотки. Всякие поддержки, обжимки, натяжки. Необходим инструмент и для чеканки: крюки, листогиб, трещотки, давильники, чеканные молотки, чеканы. Лампу не украсить без инструмента для гравировки и вязки скани: пинцеты, корнцангель, надфили прямые и изогнутые, напильники, паяльники, узкогубцы желобковые и шинные, всякие клювики и штихели.
Ничего не поделаешь, взялся за гуж — не говори, что не дюж. Ох уж эта лампа! Потянул за ниточку и понеслось: чеканка, клёпка, филигрань, пайка и везде-везде своя оснастка и инструмент. Он уже мне по ночам снится. Ставр пригласил безработных бондарей, а им опять инструмент и приспособления подавай: струги, натяги, да прочий бондарный инструмент. Сковали и для художественной резки по дереву набор, даже деду Витославу, плетущему из лозы и камыша, и то перепало от моих щедрот стамески-клюкарзы и особой формы ножи. Через какое-то время процесс пошёл на убыль. Меньше и меньше инструмента приходилось делать с чистого листа.
