Это был первый раз, когда в Малфой Мэноре звучали истерические вопли и бились фарфоровые тарелки восемнадцатого века. Нарцисса не хотела знать, для чего будут использовать ее новорожденного сына, не хотела знать, как важно это для проклятого Лорда, не хотела знать, что будет с ней и с ее семьей в случае неповиновения. Она сотрясалась в рыданиях на руках Люциуса, понимая, что в ее голове уже сложился план, который необходимо было осуществить немедленно.

Волан-де-Морту не нужен ее первенец. Ему нужна была его чистая, неразвитая, первобытная магия. С ее помощью он намеревался достичь своих, абсолютно неважных для нее целей. Значит, нужно было отнять эту чертову магию самой. Так она хотя бы сможет сохранить жизнь Стелласа.

— Что ты сделала? Мам?

Драко слушал ее откровения не веря своим ушам. Подобное просто не могло произойти с его семьей. Хладнокровный сдержанный отец банально испугался, как нашкодивший кот.

Сложный обряд отречения от магических способностей едва не убил новорожденного Стелласа. Ослабленного, едва живого, его попросту вышвырнули в мир маглов, где он рос, не подозревая, что является наследником богатейшего магического рода Англии. И все это придумала его мать.

А Нарцисса словно переживала все это заново. Она не обращалась в своей речи к сыну, словно изливала душу стенам, Мэнору, Стелласу, который наверняка ее не слышал. И Драко не хватало решимости подойти к матери и просто обнять ее.

— Ты не знаешь, что я пережила, — прошептала Нарцисса, склонившись к изголовью Стелласа, — ты не знаешь, как я искала его, когда проклятый Лорд пал. Ты ничего не знаешь, Драко!

Он действительно ничего не знал. За внешним лоском его фамилии надежно прятался более чем двадцатилетний обман, раболепское обожание Темного Лорда, страх перед этим змееподобным чудовищем. Вместо того чтобы хотя бы попытаться противостоять его абсурдным приказам, его отец просто представил своего первенца…

— Мы сказали, что он исчез, — тихо произнесла Нарцисса, но Драко едва ее слышал. — Тебе не понять, каково это — когда даже под Круцио ты не можешь признаться, где прячешь своего ребенка!

— Я не хочу это представлять, мам, — Драко, решившись наконец, протянул ей руку, — я просто хочу знать, зачем тебе она?

— Это я виновата в том, что те дети из школы остались без магии.

Рука Драко застыла в воздухе. Нарцисса с сожалением посмотрела на него.

— Что?!

— Я нашла Стелласа, сынок. Я искала его два десятка лет и, наконец, нашла. Я боялась, что ты никогда не вернешься, и не готова была потерять обоих своих детей!

Все встало на свои места. Это Нарцисса обманом заставила Эверли Беннет прочитать заклинание такой силы, что даже защитная магия Хогвартса не спасла ее и Джеффри Диксона. Леди Малфой была настолько одержима идеей вернуть магию Стелласу, что смогла переместить детей из Хогвартса в Мэнор так, чтобы до правды не докопалась ни одна живая душа.

— Почему ты вернула их?

— Обряд прошел неправильно, — обыденным голосом ответила Нарцисса, словно рассказывая сюжет скучного фильма. — По всем правилам, волшебство нельзя просто так отнять, нужно соблюдать некоторые условия. Это можно сделать только с маглорожденными волшебниками, иначе есть риск нарваться на родовую магию, а это приведет к необратимым последствиям.

— То есть ты специально выбрала жертв, — Драко поежился, будто разговаривал с совершенно чужим человеком, — чтобы отобрать у них?..

— Да. Я должна была вернуть своего сына.

— Это ты забрала Стелласа из его квартиры?

Нарцисса кивнула.

— Это оказалось не так просто, — она ласково посмотрела на старшего сына, — мой мальчик оказался на редкость строптивым.

Ее слова все больше казались бредом. Она с маниакальным упорством не желала признавать всю абсурдность происходящего, лихорадочно выплевывая слова.

Драко напряженно размышлял. Мать с каждой фразой все больше походила на сумасшедшую, с неистовым рвением рассказывая невероятные вещи. Гермиона и Стеллас мирно покоились рядом, и, глядя, как Нарцисса трепетно сжимает вялую ладонь своего первенца, Драко неосознанно нашел под простыней руку Гермионы и крепко обхватил тонкие пальцы.

Постепенно он начинал понимать. Мама не смогла вернуть Стелласу магические способности с помощью маглорожденных Эверли и Джеффри. И это могло значить только одно – он сам, собственноручно, толкнул Грейнджер в пропасть страшного в своей простоте плана Нарциссы.

— Что ты с ней сделала? — грубо прорычал Драко, с ужасом глядя на мать. Она недовольно посмотрела на него.

— Пока что ничего, — будничным тоном ответила Нарцисса. — Твоя грязнокровка на редкость несговорчивая девица.

Драко не узнавал родную для него женщину — всегда ласковая, всепонимающая, неистово любящая своего сына, сейчас она со злостью и раздражением смотрела прямо ему в глаза, искренне не понимая его возражений.

— Ты понимаешь, что так нельзя?! При чем тут она, если вы с отцом когда-то не уберегли…

— Не смей осуждать меня! — вскрикнула Нарцисса, смахивая с лица бессильные злые слезы. — Все, что я делаю, это только ради нашей семьи!

— Все это только ради того, чтобы исправить ошибку, которую вы с отцом совершили! Нельзя просто так калечить чужие жизни, играть с ними.

— Это говоришь мне ты? — ехидно спросила Нарцисса. Точнее, человек, которого он до этого дня боготворил всецело и яростно. И не воспринимал сейчас так же отчаянно, как когда-то саму Грейнджер. — Ты – Малфой, сын своего отца, забыл? Ты должен быть первым, кто согласится помочь мне.

Драко перевел взгляд с матери на лицо Гермионы. Он не знал, слышала ли Грейнджер его сейчас, но точно хотел, чтобы она не лежала такой безжизненной подле них, словно тряпичная кукла. Драко любил свою мать, настолько сильно любил, насколько это было возможно. Корил себя за то, что бросил ее на долгие два года, не уберег от опрометчивых ошибок, не смог поддержать, когда это было нужно. И слепо боялся, что сможет поступить сейчас так же и с Грейнджер.

— Только не за ее счет, — твердо ответил он, спиной закрывая лежащее тело Гермионы, — верни все на свои места, мам.

— Именно это я и хочу сейчас сделать, — упрямо продолжила Нарцисса, — тем более что осталось совсем чуть-чуть. Заклятие почти вступило в силу.

Леди Малфой резко выпрямилась и, глядя на Драко, с размаху кинула в него тяжелый фолиант. Не ожидавший этого, он машинально выставил руки вперед, вспоминая все свои скромные таланты игры в квиддич. Это не снитч, поэтому поймать шуршащую страницами книгу казалось простой задачей. Теплый кожаный переплет неловко лег в ладонь и раскрылся на той странице, на которой привычно открывался ранее.

Потерянный в суровой толще лет,

Не найденный родителем своим,

Возьмет по праву, что ему принадлежит,

Коль предаст душу в жертву его мать.

Нарцисса действительно отдавала себя в жертву. Неважно, какие цели преследовал Темный Лорд, почему отец не мог ему противостоять и зачем ему, Драко, присутствовать сейчас в этом театре абсурда. То, что дается волшебнику при рождении, отнимать нельзя, какая бы благая миссия ни стояла за этим. Длительное ли общение с Грейнджер, изменение взглядов на жизнь — да какая разница, что помогло понять ему, что играть людьми как куклами нельзя. Важно то, что теперь Драко действительно это понимал.

Тела Гермионы и Стелласа окутались мягким зеленым светом. Нарцисса, припав к незамеченному ранее Драко импровизированному алтарю из книг, свистящим шепотом читала неизвестное ему заклинание.

Драко решительно поднял палочку, собираясь остановить мать, но она лишь стала произносить слова быстрее. Свет над фигурами, укутанными простынями, стал ярче, образуя единый кокон, в центре которого растерянно продолжал стоять Малфой. Опомнившись, он хотел броситься к матери, но упругий осязаемый свет не пустил его из своего круга.

— Не трогай ее, мама! — громко, словно надеясь сбить Нарциссу, отвлечь ее, крикнул Драко, понимая, что до конца заклинания осталась пара строк. — Ты не сможешь вернуть так его, потеряешь меня, понимаешь?!