Гермиона отчего-то беспрекословно подчинилась. Что-то в его безумном, страшном взгляде заставило ее молча опуститься на подушку и, свернувшись калачиком, спрятать лицо в ладони.

Убедившись, что Гермиона ничего не видит, Драко стянул с себя футболку и достал из заднего кармана джинсов две волшебные палочки. Он брезгливо морщился, держа их в вытянутой руке и одновременно вытирая гладкое блестящее дерево от темных багряных сгустков чего-то липкого и тошнотворного своей же одеждой. Драко выворачивало наизнанку, но он сдерживался, стараясь не думать о том, ГДЕ он нашел эти чертовы палочки… В кармане брюк покойного, запачкавшего их своей зловонной железистой кровью. Драко практически уже ненавидел этого мертвого и неизвестного ему человека — за то, что глядя на его неестественно вывернутое тело, ощущал отчетливые приступы страха и странного, неведомого доселе чувства, сосущего под ложечкой…

В попытке избавиться от параноидальной паники Малфой приблизился к Гермионе и лег с ней рядом. Она не шелохнулась, только ощутимо напрягалась, всем своим существом пытаясь показать свою к нему неприязнь. Стараясь не замечать этого, Драко обнял ее и вложил в раскрытую ладонь волшебную палочку.

Гермиона вздрогнула и немного отодвинулась. «Лишь бы не чувствовать, не чувствовать его рядом с собой!»

Но, вопреки своим желаниям, сквозь тонкую ткань вульгарного платья она всей спиной ощущала тепло его тела, проникающее в самое ее существо и дарящее странное, почти невозможное успокоение. Гермиона думала о том, насколько тяжелы и в то же время бережны руки, лежащие на ее талии. Как прерывисто его дыхание, когда он, зарывшись в ее волосы, просто молчит. «Ты сумасшедшая, Грейнджер, — все, что могла она сказать самой себе, понимая, что позволяет Малфою обхватить ее уже двумя руками и прильнуть к ней еще сильнее. — Сумасшедшая…»

В эту же секунду Гермиона словно со стороны услышала хлопок трансгрессии и крепко зажмурила глаза…

Еще никогда Драко Малфой не был так рад видеть эти цветастые обои в жизнерадостный горошек. Он готов был едва ли не прыгать от радости, как маленький мальчик, получивший в подарок свою первую метлу, когда они с Гермионой переместились в ее квартиру, приземлившись точно на мягкий матрас кровати, как он и задумывал. Грейнджер, все еще испуганная и насупленная, но от этого нисколько не растерявшая боевого гневного пыла, сразу же демонстративно скрылась в душе, напоследок бросив через плечо: «Надеюсь, когда я вернусь, твоей тощей задницы здесь уже не будет!»

— Ничего она у меня не тощая! — теперь уже Драко попытался обидеться, но облегчение, сравнимое по силе разве что с эйфорией, радостно распирало его изнутри. И мелкие обиды Грейнджер нисколько не умаляли его полуистерического счастья.

Подойдя к зеркалу, он взглянул в свои собственные усталые глаза и усмехнулся. Серые и практически безжизненные, словно застывшие в немом укоре своему хозяину. Удивительно, как его взгляд все еще не растерял своей надменности и чувства собственного превосходства, ведь с каждым днем Малфой все с большей отчетливостью ощущал, что теряет что-то очень важное, будто бы частичку самого себя. Слишком ранняя сеточка тонких морщинок, разбегающаяся от уголков глаз к вискам. Острые, четко выпирающие скулы. Когда-то, еще в школе, кто-то из девчонок льстиво заметил, что это сексуально. Помнится, тогда еще Драко раздувался от самодовольства и стригся покороче, чтобы эта угловатость лица была еще более заметна. Напыщенный, обожающий подхалимаж индюк – все, что он мог сказать о том, кем он являлся ранее. Какая разница, насколько идеально уложена твоя прическа, если вместо сердца у тебя — зияющая стылая пустота, уже давно переварившая и выплюнувшая твою душу? Жаль, что осознание настолько элементарных, но, в то же время, спрятанных под толщей слез, страданий и потерь вещей приходит настолько поздно.

Грейнджер права. Абсолютно и, к сожалению, безапелляционно права – он, Драко Люциус Малфой — всего лишь бессердечная оболочка с весьма сомнительным прошлым и практически разрушенным будущим. Еще пару лет — и можно начинать спиваться, бегать по дамам с неблагополучной репутацией, чтобы в результате сдохнуть от позорной болезни где-нибудь в магловском хосписе. Вполне реальная перспектива для некогда уверенного в себе аристократа, одного из самых завидных женихов магической Британии.

— Ты все еще здесь? — тихий, бесцветный голос за спиной заставил его вздрогнуть и обернуться. Грейнджер стояла позади, обернутая в одно лишь полотенце, нисколько его не стесняясь. Видимо, барьер скромности и смущения между ними рухнул, оставив вместо себя шаткую и колеблющуюся границу угасающей неприязни и чего-то непонятного, возбуждающего и волнующего, разрывающего внутренности и сознание на полярные болезненные противоположности. Гермиона больше всего хотела никогда не встречаться с Драко Малфоем в кабинете директрисы МакГонагалл, чтобы последней их встречей стали драматические события посреди разрушенного двора в Хогвартсе. Однако в глубине души, боясь признаться самой себе, Гермиона остро чувствовала ехидного червячка сомнения — ведь именно благодаря этой, казалось бы, не самой приятной случайности жизнь повернулась к ней совсем другой стороной.

— Здесь, — теперь уже Грейнджер непроизвольно дернулась, вырванная его спокойным, едва ли не умиротворяющим, тоном из задумчивости. — И как бы тебе ни хотелось, как бы ты ни злилась и ни ненавидела меня, никуда я не уйду. Потому что тогда никто не будет бесить меня своими истериками и ворчанием.

Он обезоруживающе улыбнулся, замечая, что его настроение за последние десять минут изменилось третий раз. Хаотичное, беспрерывное и бесконтрольное смешение красок и чувств – то, чего ему так не хватало.

— А потом что? Поженимся, нарожаем кучу белобрысых детишек и умрем в глубокой старости? — скептически поинтересовалась Грейнджер, делая к нему один шаг. «А если он — или ты — убийца?»

— Ну, у меня немного другие планы, так что руку и, тем более, сердце, предложить тебе не могу, — он находился уже на расстоянии вытянутой руки от нее. Еще немного — и запах ее мыла, ее теплой после горячего душа кожи и чего-то необъяснимо женственного навечно поселится у него в легких. Или где оно там…

— У тебя его все равно нет.

— Точно. А значит, жалеть твои чувства я точно не буду.

— У меня их все равно нет, — «Ничего-то у нас и нет. Только чей-то труп, но и тот остался в другой реальности». — Значит, можно на несколько часов стать такой же равнодушной тварью, как и ты.

— Верно, — Малфой осторожно, словно боясь, что она сейчас ударит его по пальцам, развязал узел полотенца на груди Гермионы, и она, не сопротивляясь, отдала его, оставшись совершенно обнаженной. «Какая разница, чего уж он там не видел».

— Ты понимаешь, что это ТВОЯ очередная безумная идея? — хмыкнул Малфой, беспрепятственно разглядывая ее покрывшееся мурашками холода тело. Впервые он видел ее такой… доступной и… совершенной?

— Я уже начинаю сомневаться в ее правильности… — нахмурилась Гермиона. «Идиотка. Нелогичная, беспринципная идиотка».

— Не сомневайся. Может быть, игра стоит свеч?

— Может быть, — «Гори оно все синим пламенем…»

====== 10 глава ======

Малфой спал рядом, словно ребенок, укутавшись по самые уши в одеяло и обхватив руками скомканную подушку. Спокойное лицо, едва вздрагивающие ресницы. Длинный острый нос, который он смешно морщит во сне, непонятно почему. Ладони, беспричинно сжимающиеся в кулаки…

Гермиона сидела на кровати, обхватив руками колени, и, как маленькая девочка, разглядывала Драко, очертания фигуры которого смутно белели в окружающем ночном сумраке. Она порывалась поправить прядь светлых волос, неаккуратно упавшую на лоб, но каждый раз одергивала себя — ее пугали собственные проявления нежности, ненужные и постыдные. Гермиона до конца не верила в то, что происходило с ней в последние несколько недель, — и Малфой, ворочающийся с бока на бок и шумно вздыхающий во сне, явно выходил за рамки ее обычной скучной повседневности.