Смотрела на Полину, едва ее узнавая. Сейчас перед ней находилась не роскошная, уверенная в себе бизнес-леди, а почти юная девушка. Длинные волосы перехвачены в хвост на  затылке. Из одежды – только длинная рубашка, явно мужская. Было совершенно очевидно, что на гостей она не рассчитывала. Но, высвободившись из рук Мирона, улыбнулась Ольге ­ – светлой, открытой улыбкой.

– Привет! Рада тебя видеть в нашем доме. Ничего, что на ‘ты’?

Ольга выдавила из себя улыбку в ответ:

– Я только за… Извини… за вторжение…

– У меня как раз готов ужин, так что «вторжение» вполне вовремя. Раздевайтесь.

Мирон покачал головой.

– Родная, я только Ольгу завез. У меня важная встреча.

– Но ты же поужинаешь?

– Не сейчас… Когда вернусь.

Заявление Мирона было неожиданным не только для его жены: Ольга ни о какой встрече не знала. Хотя… ей-то он точно не обязан отчитываться о своих делах.

Мужчина еще раз притянул к себе Полину,  на мгновенье прижавшись щекой к ее лицу. Этот короткий жест сказал намного больше, чем можно было бы вложить в слова. Ольга даже зажмурилась, почти физически ощутив сокровенный поток нежности, окутывающий стоящих перед ней супругов.

Уже уходя, Мирон прошептал жене:

– Лин, ты постарайся хоть чем-то ее накормить. Она утверждает,  что сыта, но ее уже качает. Можешь силой, если будет сопротивляться.

Полина рассмеялась.

– Мы лучше попытаемся договориться. Да, Оль? Никогда не кормила никого силой, и вряд ли смогу это сделать. Да и не сторонница я подобных мер, ты же знаешь… – и, скользнув губами по лицу мужу, прикрыла за ним дверь.

Повернулась к Ольге, все так же улыбаясь.

– Ну что, пойдем договариваться?

А той было совсем невесело. Из головы никак не выходила неожиданная встреча с Алексеем. Великолепный букет, который  так и остался в офисе.  Ольга не решилась его забрать домой, но все-таки вытащила из мусорной корзины и поставила рядом со своим столом. И не могла отделаться от мысли, что на этот раз она все-таки переиграла.

Прошла за Полиной на кухню, где царили восхитительные ароматы, однако аппетита почему-то совсем не добавилось. У нее последнее время вообще с трудом получалось заставить саму себя хотя бы немного перекусить.

– Я, правда, ничего не хочу…

Полина лукаво посмотрела на нее.

– Рискну предположить, что приготовленное мной не может не понравиться… ­– улыбнулась: – Знаю, что не очень скромно, но не зря же у меня процветающий ресторан… А ты действительно похудела. И выглядишь усталой.

Ольга в очередной раз поразилась открытости этой женщины, ее умению говорить именно то, что есть на уме, ничего не скрывая и не приукрашивая. И внезапно захотелось обо всем рассказать. Хотя, вероятно, Полине и так известна большая часть ее жизненных забот. Мирон наверняка обо всем ей поведал. Но уточнить это она не успела: Полина заговорила сама:

– Хочу, чтоб ты знала: я ни на чем не настаиваю. Если тебе неприятно говорить о том, что тревожит, – не надо.

– Имеет ли смысл что-то объяснять, если ты и так все знаешь от Мирона?

Полина отрицательно покачала головой.

– Я знаю лишь о сохранившихся чувствах к бывшему мужу. Да и это было сказано только с целью убедить меня в том, что ты не являешься мне соперницей.

Ольга рассмеялась.

– У тебя не было соперниц, даже когда вы находились вдалеке друг от друга. А теперь – и подавно. Мирон же совершенно искренне считает, что ты – единственная представительница противоположного пола  на всей планете.

Сидящая напротив нее женщина внезапно закусила губы, смахивая с глаз непрошенные слезы. Сжала руку в немой благодарности. Не за сказанные полушутливые слова,  – за отданный ключ от квартиры Мирона, от их прошлого и для будущего счастья. И у Ольги не получилось ответить: слова повисли в воздухе. На глаза попался шрам, заметно уродующий нежную кожу на руке Полины. Во время их предыдущих встреч его скрывали дорогие украшения, но дома, не ожидая никого, кроме мужа, она ничего не прятала. И сейчас, перехватив обращенный к ней  изумленный взгляд, пояснила:

– У всех есть … следы… прошлых ошибок, вины, боли, от которых никуда не деться. Можно жить с этим, а можно постоянно прятаться, скрывая то, что существует на самом деле.

Полина имела в виду собственную жизнь или ее, Ольги? Или просто озвучила истину, управляющую миром?

– У меня будет ребенок… – она сама не ждала от себя этого признания. Но сказала и с надеждой подняла глаза на свою собеседницу. У той в жизни было совсем не меньше боли, а вот силы эту боль пережить нашлись. Полина задумалась над признанием, а потом спросила:

– Это проблема?

Вопрос оказался неожиданным. Нет, ребенок не был проблемой. А вот то, что связано с ним… И особенно с его отцом…Эти переживания настолько захватили, что омрачили все остальное, даже сам факт беременности. И вместо того, чтобы радоваться новой жизни, зародившейся в ней, Ольга  сгорала от раздирающих чувств.

Женщина покачала головой.

– Я понятия не имею, что делать дальше.

– С его отцом?

Ольга кивнула.

– Это он и есть? Твой муж?

– Бывший…

Полина улыбнулась.

– Настолько бывший, что ты позволила ему стать отцом ребенка? А признаться в этом не решаешься?

Женщина скривилась в ответ на эти слова.

– Он считает, что это ребенок… Мирона. А я ничего не сделала, чтобы разубедить его. Даже наоборот…

Она ждала осуждения Полины, но ничего подобного не последовало. Та только смотрела на нее с тихой грустью и сожалением. А потом уточнила:

– Тебе стало легче? После этой лжи?

Стало хуже. Ольга только сейчас это поняла. Она фактически лишилась остатков покоя. Аппетита. И тоска усиливалась с каждый новым днем.

– Оля, зачем отталкивать человека, которого ты любишь?

– Я ему не верю. А если он снова предаст меня? Я просто не выдержу этого…

Полина помолчала, словно сомневаясь, стоит ли говорить об этом. Но все-таки спросила:

– А если однажды Мирон снова напьется и изнасилует меня?

Ольга опешила. Представить Мирона, буквально дышащего любимой женщиной, способным к такому снова… Неужели его жена предполагает, что нечто подобное может случиться? И почему она вдруг заговорила об этом?

– Оль, я даже не знаю, для кого из нас случившееся стало большим шоком. И кому тяжелее было это пережить. Но говорю не для того, чтобы просто вспомнить об этой боли. Хотя и забыть ее невозможно, – она горько усмехнулась прямо в расширенные от ужаса глаза Ольги. – Ты думаешь, я когда-нибудь предполагала, что смогу перерезать себе вены? Что подобный бред вообще придет в голову? Или что человек, который дороже мне всех на свете, сможет в одночасье растоптать все то, что мы создавали годами? Просто потому, что у него не хватило мужества справиться с чувством вины? И мне никто не даст гарантий, что это не повторится. Или что не произойдет еще что-то более страшное.  А вот прекрасная возможность избежать даже потенциального риска есть... Знаешь, в чем она заключается?

Ольга угадала ответ раньше, чем его услышала.

– Любых ошибок можно избежать… вдали друг от друга… С нами не сможет случиться ничего плохого, если мы будем не вместе. Но и хорошего тоже не произойдет… И никто, кроме нас самих не сможет решить, нужен этот риск или нет.

Все было правильно, только нисколько не легче. Ольга всхлипнула, и неожиданно для самой себя начала рассказывать. Обо всем.  О солнечных хризантемах, ставших рубежом ее жизни. О сцене в кабинете мужа.. О скором разводе и встрече три года спустя. О сумасшедшей ночи, принесшей неожиданное продолжение в ее теле. И о даме в супермаркете, принесшей Ольге новую порцию боли и заставившей еще сильнее возжелать мести.

Полина внимательно выслушала все ее откровения. Задумалась.

– Не верю я, что женщина, покупающая любимому мужчине в подарок средство для душа, не позаботится при этом о его желудке. А ты же сама сказала, что у Алексея был почти пустой холодильник.